- Вареники на Молдаванке
- Тренер с «розочкой» из графина
- Сильнее, чем Сабонис
- Судейские туфли под потолком
- Штангисты вповалку
- Борщ на родине Карла Маркса
- Зажигалка в кулаке
- Сделал, что наметил — и перестал бороться
Слово «плеяда» как-то незаметно выпало из нашей жизни, сохранившись только для воспоминаний. Звезд много — плеяд почему-то нет. А Белостенный как раз оттуда — из плеяды легенд. Центровой сборной СССР, выигравшей золото Сеула-1988 и бронзу Москвы-1980. Чемпион мира, еще трижды завоевавший серебро. Трехкратный чемпион и трехкратный призер чемпионатов Европы. При этом был не просто в обойме, а одним лидеров, капитаном. Комментатор Владимир Гомельский, вспоминая команду-1982, выигравшую чемпионат мира в Колумбии, назвал пару Белостенный — Ткаченко лучшими центровыми мира на тот момент, не считая богов из НБА. И это еще один высокий статус.
Белостенный одессит. Людей из этого города принято наделять вечным оптимизмом и несимметричной лексикой. Белостенный не очень походил на обитателей Привоза, но точно впитал в себя много одесского: лидерские качества, прямоту, умение и желание расслабиться, своеобразие характера. А если уж шутил, юмором накрывало всех. Партнер по клубу и сборной Александр Волков, у которого Белостенный был свидетелем на свадьбе, даже не думал звать тамаду. При Белостенном ему не нашлось бы работы.
В Одессе он жил до 14 лет. На Молдаванке, у Дюковского парка. Мама работала продавщицей, отец водителем. Водил явно не «запорожец», потому что роста был двухметрового. Белостенный, вымахавший до 214 сантиметров, обзавелся как-то вазовской «шестеркой» и шутил по этому поводу: «Передние сиденья сдвигал до упора, откидывался полулежа и все равно упирался головой в потолок; наверное, от этого полысел».
В детстве Сашка, по словам мамы, был «некрупным, кривоногим, с животом и все время ел вареники». Старший брат отвел его в баскетбольную секцию, где дело пошло на лад. Резкий рост, физический и карьерный, ленинградский интернат Кондрашина, юношеская сборная СССР, киевский «Строитель». Год, понятно, забрал себе ЦСКА, призвавший центрового в армию. Затем снова Киев.
В 1978 году сборная СССР поехала в американское турне. Владимир Гомельский писал в своей книге «Папа. Великий тренер»: «Несколько тренеров университетских команд и высшие чиновники федерации баскетбола США хвостом за папой ходили, а потом, когда наша команда уехала домой, засыпали письмами: «Алекс, отдайте нам Ткаченко и Белостенного, мы научим их играть в баскетбол, и вы выиграете с ними все на свете». Дэйл Браун, который в то время тренировал команду университета Луизианы, прислал отцу письмо: готов взять этих двоих и полностью обеспечить стипендией. У него были спонсоры, согласные нести даже те расходы, которые по закону университет обеспечить не мог».
Еще одно воспоминание Гомельского-младшего относится к 1979 году, когда сборная играла на предолимпийском турнире в Вильнюсе. Туда приехали американцы с Клиффордом Робинсоном и Мэджиком (тогда еще Ирвином) Джонсоном. В цитате есть отсыл к Белостенному, но оцените нравы баскетбола той поры!
«Ко мне обращались американский тренер и руководитель их делегации Мус Уолсон. С обидой спрашивали: «Владимир, он же не Ирвинас Джонсонас, а Ирвин Джонсон! Почему они коверкают наши имена?» До этого Уолсон приезжал в Союз в 1973 году на Универсиаду, где сборная США во время полуфинального матча с кубинцами пошла в драку — команда на команду. Один из кубинских игроков грубо сфолил, центровой американцев ударил обидчика, на площадку выскочил обиженный тренер женской сборной Кубы, которая до этого в полуфинале проиграла сборной США, схватил с судейского столика графин, оббил его об стол и с этой «розочкой» бросился в драку. Пока милиционеры решали, разнимать или нет, Уолсон дал команду, чтобы игроки убегали в раздевалку. По ходу бегства некоторым досталось очень серьезно. Но больше всего самому Мусу Уолсону. На финальную игру со сборной СССР он пришел с перевязанной головой, точно Щорс.
И вот в 1979 году он приехал в нашу страну еще раз, в интеллигентный Вильнюс, где его команда дошла до финала. В последний выходной пошел гулять по городу и привлек внимание пьяных хулиганов, которые обратились к нему с типичной просьбой: «Дай прикурить, дядя». Мус Уолсон по-русски не понимал ни одного слова, а хулиганы — по-английски. Кончилось тем, что его грубо толкнули, и он головой разбил витрину, которую разглядывал. Хлынула кровь, хулиганы бросились наутек. Когда их поймали, Мус Уолсон претензий не предъявил, оказался добрым дядькой. Но сказал: «Второй раз в одной и той же стране и второй раз на финальный матч с повязкой на голове — это слишком! Надо мной братья будут смеяться: «Зачем ты туда ездишь? Что ты там потерял?!»
А вот о том, как задерживали хулиганов, стоит рассказать подробнее. Они выскочили на набережную, где прогуливались игроки сборной СССР — Мышкин, Белостенный, Еремин. Когда по крикам наши поняли, что мимо них промчались люди, которых собирается задержать милиция, решили помочь. Самый быстрый, Толя Мышкин, догоняет первого беглеца, кладет ему руку на шею, резко толкает вперед и, не тормозя, бежит за следующим. А уж Еремину и Белостенному оставалось только скрутить. Минуты через четыре все три хулигана были повязаны и сданы в милицию».
Карьерное одеяло Белостенного сшито из лоскутов. В сеульском финале, допустим, он набрал одно очко. В атаке блистали Марчюленис и Сабонис, но кто сейчас помнит, что Белостенный творил в обороне? У него была репутация думающего и командного игрока. Объединяющего, а не солирующего. Бойца, бойца и еще раз бойца. Белостенный и Волков признаны лучшими украинскими баскетболистами всех времен: такое за один только рост не присуждают. Да и комплекта наград, которые собрал Белостенный, не было в советском баскетболе ни у кого. Гений Сабонис выиграл все что мог — кроме Спартакиады народов СССР.
Особняком, ясно, несколько неспортивных эпизодов. Никому и никогда, уверен, не присваивали звание «Заслуженный мастер спорта» трижды. Кроме Белостенного. Дважды, соответственно, лишали.
В начале 80-х он врезал болгарскому арбитру, судившему игру «Цибоны» против «Будивельника» в комфортном для югославов ключе. Если учесть размер кулака Белостенного (для понимания, у него был 51-й размер ноги), мало братушке не показалось. Сам он вспоминал эпизод так: «С чувствами не справился. Иду после игры, судья стоит, ухмыляется. Эх, думаю, гад… Больше он не судил — ФИБА задвинула за такую работу. Но и мне влетело».
Несколько деталей от капитана того «Будивельника» Романа Рыжика из его интервью basket-planet.com.
«С «Цибоной» мы мало того, что выбрали неправильную тактику, так еще и включился болгарский судья с югославскими корнями Попович. Сыграли плохо, растеряли разницу, добытую дома, получили «минус 26». Но о судье я и не вспомнил бы, если бы не последующие события. Выходим с площадки, идем по узкому коридорчику к раздевалке, а у стенки стоит Попович и улыбается. Проходит мимо Белостенный — заведенный, злой, едва ли не пена у рта, и со словами «Ах ты еще и смеешься!» засаживает ему левый хук, да так, что у судьи только туфли под потолком сверкнули. Как Белый его не убил, я не знаю. Судья орет: «Help! Police!», мы хватаем Белостенного и закрываемся в раздевалке. Просидели часа два, пока полиция не вывезла в гостиницу. Утром в аэропорту видим югославскую газету, где на первой полосе написано: «Белостенный нокаутировал судью!» До поры это было смешно. А когда вернулись, с Белого сняли «заслуженного мастера спорта» и выписали дисквалификацию. «Строитель» отстранили на два сезона от еврокубков».
Затем Белостенного поймали на границе с валютой, то ли 200, то ли 300 долларов. Спортивные достижения перевешивали, звание баскетболисту всякий раз возвращали. Но были и менее известные случаи. Например, разгон кавказцев в ресторане, когда Ткаченко получил травму руки и не поехал на Олимпиаду в Сеул. Или сломанный в двух местах нос югослава Жарко Паспаля на предолимпийском турнире в Голландии: тогда Белостенный вступился за Волкова. На следующий матч Паспаль вышел в маске. Белостенный не вышел вообще, получив три месяца дисквалификации и успев отбыть ее до Сеула.
Знаменитый случай, попавший в газетные заголовки, — сигарета стоимостью в полторы тысячи долларов. Если точнее — 1650. Слово опять Владимиру Гомельскому.
«Отец заходит в Архангельском в туалет и чувствует, что кто-то курит. В пансионате только его подопечные. Через три дня команде вылетать в США. Папа тут же забыл, зачем пришел, притаился в засаде. А в кабинке туалета абсолютно уверенный в своей неуязвимости последнюю сигарету перед сном выкуривал Белостенный. Докурил, аккуратно спустил воду вместе с окурком и вышел из кабинки, попав прямо под прицел недоброго взгляда Александра Яковлевича Гомельского. На следующее утро Саша вылетал из Внуково обратно в Киев, а сборная СССР из Шереметьево-2 — в США.
По окончанию турне все игроки сборной получили премию в размере тысячи шестисот пятидесяти долларов США — по тем временам феноменальные деньги. Белостенный этой премии был лишен. Вместо него в турне отправился Николай Дерюгин, основной конкурент за место в составе. Урок не прошел зря, и к чемпионату мира 1982 года Белостенный готовился очень ответственно.
С ним произошла еще одна история, которая может характеризовать моего отца с другой стороны. После победы на чемпионате мира в Колумбии игроки были распущены по домам. Каждый праздновал успех и золотые медали в силу своего представления о том, что такое праздник. Киевлян Белостенного и Ткаченко назвать пьяницами нельзя. Эти ребята могли выпить, погулять, погудеть, но уж когда начиналась настоящая работа — нет, они не злоупотребляли. Просто приехав после победы в Киев и чувствуя бесконтрольность, Саша Белостенный у ресторана «Русь», где они гуляли, посадил в свою «Волгу» Володю Ткаченко, поехал в сторону Крещатика и попал в аварию. (По другой информации, пассажиром был Владимир Белоусов, руководитель киевского «Авангарда», который в результате столкновения погиб. — Matchtv.ru.) Так как водитель находился в состоянии алкогольного опьянения, было возбуждено уголовное дело, а это автоматически означало невыезд. Сборная теряла основного центрового, чего отец не мог допустить.
Конечно, он не оправдывал Белостенного. Но чтобы вернуть игрока, папе пришлось дойти по инстанциям до первого секретаря компартии Украины Щербицкого. (В книге Александра Гомельского сказано, что баскетболисты побили еще и милиционеров. — Matchtv.ru.) Только его решение позволило прекратить уголовное дело. Белостенный, поклявшись, что гадость под названием «водка» в жизни больше не попробует, вернулся к тренировкам.
Это случилось уже после Колумбии, где Саша сыграл блестяще. Особенно в защите, что удивительно, поскольку в 1982 году ему было всего двадцать три. К этому времени он понимал баскетбол настолько, что мог предвидеть развитие игры. Представлял, куда пойдет соперник с мячом, причем тот, которого держит не он сам, а его партнер. Подстраховка Белостенного — это еще один кирпич в фундамент, который позволил сборной СССР стать олимпийскими чемпионами в 1988 году».
Отдельное шоу — празднование сборной СССР победы на Олимпиаде в Сеуле. Вот что рассказал Александр Волков в интервью Дмитрию Гордону и «СЭ».
«Возвращаюсь вечером после победы в Олимпийскую деревню — стол в апартаментах уже накрыт, беспрерывно приходят гости абсолютно непонятных национальностей, стран, видов спорта… Началось братание и веселье. Люди сменялись, как в калейдоскопе: один поспал в холле на диванчике, проснулся, на его место прилег другой, кто-то задремал прямо в ванной».
«Три дня пронеслись, как в кино! У нас была уникальная команда по дружбе и сплоченности, смешное не кончалось. На скатерть-самобранку повалила толпа. То ли позвал кто-то, то ли по нюху. Забрела даже метательница из какой-то африканской страны. Ядра. Или молота. Крупная женщина, цвет кожи — черно-фиолетовый. Темнее не придумаешь. Я вышел на балкон продышаться, увидел, что один из наших игроков с ней обнимается, целуется. И понял — вечерника достигла апогея. Вот как эта дама у нас очутилась? А я все время не мог попасть к себе в кровать.
Жил в номере с Миглиниексом. Между моей кроватью и холлом — легкая корейская ширмочка. Люди допивались до такого, что из холла падали прямо в кровать, эту ширму не замечая. В ней постоянно кто-нибудь спал. И почему-то в основном штангисты, которых не сдвинешь. Хочу в ванную, смотрю — и там кто-то скрючился! Застолье было круче любой свадьбы. В какой-то момент Гомельский перехватил сумку с бутылками, запер у себя в железный ящичек. Но Витя Панкрашкин вскрыл его легко — и вернул алкоголь людям».
«Постепенно на полу росла гора использованных тарелок и стаканов, пустых бутылок, забытых вещей. Атмосфера была праздничной и миролюбивой, но Гомельскому пожаловались, что мы дебоширим. Александр Яковлевич очень режимный человек: пробежал кросс и отдыхает, по ночам спит и тщательно следит за собой. Конечно, он всегда поддерживал праздник, не без этого, но должен был отреагировать, когда руководитель советской делегации Марат Грамов вызвал его и сказал: уйми своих, перед миром стыдно. (Грамову звонил президент МОК Хуан Антонио Самаранч — шум праздника докатился и до него. — Matchtv.ru.) Олимпиада еще идет, а баскетболисты устроили дебош, орут и не дают спать остальным спортсменам.
Мудрый Гомельский понял, что так просто с олимпийскими чемпионами ему не справиться, и сделал тактический ход. Сказал Белостенному: «Саша, тебя два раза лишали «заслуженного», завтра присваивают в третий раз. Если через полчаса здесь не будет тишины и порядка, звание ты не восстановишь».
Мы посмеялись: «Что за шантаж?» Но через полчаса в номере чужих уже не наблюдалось и была идеальная чистота, будто приходили горничные. Не помню, какие слова нашел Белостенный. Мы возмущались, требовали оставить нас в покое, орали: «Как разойтись? Мы же стали олимпийскими чемпионами!» Он оставался непреклонным: «Погуляли и хватит! Давайте убирать все это безобразие». Связываться с ним никто не хотел. Не то чтобы побаивались, просто если Белостенный на что-то настроился, с ним лучше шуток не шутить».
Василий Авраменко, врач сборной СССР, добавил в книге «Лучшая команда XX века» свои штрихи.
«К приказу Папы Санек отнесся со всей ответственностью. Мало того что за какой-то час разогнал народ, так еще и за всеми убрал. А мусора в комнате накопилась огромная куча. Закуской никто особенно не озаботился. Водку, виски и коньяк просто запивали колой. В итоге жестяных банок и бутылок в комнате было — по колено! Мы с Волчком попытались ему помочь, так он руками замахал. Мол, Папа мне доверил — я и сделаю. Нашел несколько коробок из-под телевизоров, все туда загрузил и вынес. А потом, примерно в пять утра, Белый пришел к Папе — «сдавать работу». Гомельский только-только уснул, и я, естественно, категорически не хотел пускать к нему Сашу. За полчаса до этого сделал Папе успокоительный укол. Встал перед дверью, словно футбольный вратарь. Белый просто приподнял меня, поставил в сторонку и принялся бухать кулачищами в стену. Папа, естественно, проснулся, вышел — заспанный, голенький. А Белый, опираясь на дверной косяк, разорвал на груди белую рубаху и прорычал:
— Александр Яковлевич, я вашим заветам верен до гроба!
Папа спокойно отвечает:
— Я знаю, Саша. Ложись спать…»
А вот мнение о Белостенном самого Гомельского-старшего, изложенное в его книге «Центровые». Еще тех времен, когда он продолжал играть.
«В 84-м расстался с командой ее многолетний капитан Станислав Еремин. Кто же заменит его? Мы предложили ребятам подумать о кандидатуре Шуры Белостенного. К тому времени Шура вырос в высококлассного баскетболиста, а главное — были в его характере подходящие черточки. Так центровой киевского «Строителя» стал капитаном сборной Советского Союза — первым с ростом 214 см и первым игроком… не из стартового состава.
В нем подкупали, естественно, габариты. И еще — смелость. Многого не умея, уступая противникам в мастерстве, Шура не уступал никому в борьбе. Одессит по рождению и по духу, он с юных лет был дерзок, уверен в себе. Но если бы Шура умел только биться, это не дало бы ему права стать капитаном такой команды, как сборная СССР. Белостенный доказал, что эта роль ему по плечу, что он достиг истинного мастерства и стал заметной фигурой в мировом баскетболе. Хотя одно время казалось, что прогресса в его игре уже не будет. Не чувствовалось должной серьезности в тренировочном процессе, был медлителен, быстро прибавлял в весе. Мешало и отсутствие требовательности к себе.
Не могло не сказаться и присутствие Ткаченко. Володя привык быть (по достоинству, по праву) основным центровым. Белостенный с таким положением легко смирился и довольствовался амплуа дублера, запасного, знал, что на площадку выходит редко, что многого от него не требуется. Его амбиции вполне удовлетворяло то, что вне игры он был явным неформальным лидером. И хотя со временем стал получше тренироваться, все же ощущалась прохладца, мысль о том, что не стоит слишком стараться: все равно ведь останусь на вторых ролях».
«Так было до московской Олимпиады, до злополучного промаха Ткаченко в матче с итальянцами, который все и решил. Роковая ошибка Володи запомнилась, обострила проблему: основному центровому нужен более активный дублер. Кроме Белостенного ни о ком и речи быть не могло. Надо отдать должное Шуре: он менялся на глазах, хотя забот и тревог еще вызывал немало. Научился помогать партнерам в обороне — это всегда было уделом центровых, но раньше Шура ленился, отлынивал от черновой работы. А сегодня, пожалуй, он грамотнее всех наших центровых действует в защите. Да, Сабонис забирает львиную долю отскоков. И все же Арвидас подчас побаивается жесткой, контактной борьбы, идет на нее в крайнем случае. Белостенный — менее мобильный, чем Сабонис, и руки у него короче, и техника хуже — опекает все же противника четче, блокирует плотно, вовремя страхует партнеров.
Его основная черта — умение (и, что очень важно, желание, стремление) не пустить соперника к щиту, сыграть против него жестко, «подставиться». В этом он явно превосходит Сабониса. Белостенный не упадет, не уступит, не согнется. Научился он и обыгрывать соперника один на один — и лицом к щиту, и спиной. Особенно хорошо действует под самым кольцом: выводит противника из нормальной стойки, обманывает финтом, чуть выжидает и бросает. То, как он научился играть в защите, помогает ему и в атаке. Несмотря на немалую массу, Шура достаточно быстр. Не очень легок, не очень мобилен, но, если понадобится, может делать рывки».
«А ведь Белостенному среди других центровых особенно трудно. В клубе и в сборной он выполняет совершенно различные функции. Каждый раз ему приходится перестраиваться. В Киеве его главная задача — продержаться как можно дольше и забить как можно больше. В сборной же забивать все могут. Да и среди центровых результат в основном требуется не от Белостенного. Поэтому Александр на площадке выполняет черновую работу. Но не стесняется и не чурается такого неблагодарного занятия, считая, что приносит команде большую пользу. Игрок без слабых мест (много ли таких?), Александр вполне обходится без каких–то коронных, эффектных приемов. Шура ведь хорош как раз потому, что у него полный набор, весь комплекс необходимых для классного баскетболиста качеств. Центровой–универсал Белостенный, наверное, единственный в своем роде.
Сколько бы Шура ни находился на площадке — все сорок минут, как в клубе, или десять–пятнадцать минут, как в сборной, он всегда на виду, всегда активен. Его зычный голос разносится по залу, он руководит товарищами, как подобает лидеру и капитану. Партнерам с ним играть приятно и удобно. Он надежен и не жаден. Свой шанс никогда не упустит, но старается не для себя, а для команды, как и требуется от него.
А вот тренерам с ним нелегко, что тем не менее тоже говорит в его пользу. Шура все видит, все замечает, все понимает и не прощает тренерских промахов. Наличие такого человека в команде заставляет тренера приходить на тренировку всецело подготовленным, подхлестывает тренерскую мысль.
Несмотря на очевидный талант, Белостенный долго шел к признанию. Шел через лень, неудачи, разочарования, отступления, срывы, но характерно, что другой бы руки опустил, а Шура, наоборот, начинал работать с повышенной ответственностью. Во многом ему помогла семья — жена Лариса, приятная, умная, тактичная женщина, не чуждая спорту, поскольку ее родители были спортсменами (отец Михаил Шахов — бронзовый призер Олимпиады-1956 по вольной борьбе. — Matchtv.ru), и богатырь-сынишка, которого Шура просто обожает. И что самое главное, интересы Белостенного не ограничиваются спортом, баскетболом, его кругозор широк, а увлечения разнообразны. Он много читает и все впитывает, поэтому растет как игрок. Но это не значит, что Шура уже всего достиг. К сожалению, хватает у него и чисто игровых минусов, и житейских.
Тем не менее я считаю, что Белостенный к середине 80-х годов стал одной из самых ярких фигур в мировом любительском баскетболе. Более того, я уверен, что он мог бы играть в любой команде НБА. Кстати, об этом мне говорили заокеанские специалисты и даже сами менеджеры клубов НБА. Естественно, никогда у них Шура играть не будет, но сам факт такого признания говорит о многом».
В 1989 году Белостенный уехал играть по контракту в Испанию, где в составе КАИ из Сарагосы выиграл Кубок страны. С 1990-го по 1994 год выступал за немецкий «Трир», помог команде-новичку высшей лиги занять четвертое место. Поучаствовал в своей третьей Олимпиаде — в Барселоне, где сборная СНГ вошла в четверку лучших. Почему Германия? Потому что Ларисе понравилась эта страна. Из клубов подвернулся «Трир». Закончив с баскетболом, Александр остался там жить. Именно в Трире в 2007 году мы с коллегой Ефимом Шаинским и навестили Белостенного. Детали сложно забыть до сих пор.
Трир — самый старый город Германии. Расположен у границы с Люксембургом, на знаменитой своими винами реке Мозель. В его патриархальном центре есть колодец, который в IX–X веках во время засух и вражеских осад помог городу выжить. Вокруг стенок колодца, прямо под городской ратушей, вырыт огромный подвал. Под его сводами расположен ресторан Ratskeller — «Подвал ратуши». Такие есть в каждом немецком городе, но строго в единственном числе — по количеству ратуш. Считаются лучшими ресторанами, определяющими лицо города. В Трире хозяином Ratskeller был Белостенный — в ту пору цветущий 48-летний человек.
Накануне нашего приезда в центре Трира обнаружили бомбу времен Второй мировой. Собирались то ли подорвать на месте, то ли этапировать куда-то, отселив целый район с больницей и домом престарелых. Чету Белостенных это не взволновало, они приняли нас под сводами ратушного подвала, у стен того самого колодца.
— В моей жизни уже лет десять ничего не меняется, — поведал хозяин с бесподобным одесским акцентом. — И перемен уже не хочется. Сейчас чуть меньше занимаемся рестораном, потому что в основном живем в Киеве. В Трире бываем наездами, взяли управляющего, контролируем процесс, да еще сын за рестораном присматривает. Помещение, естественно, арендуем: ратушу невозможно купить, здесь даже гвоздь вбить — чуть ли не письменное разрешение нужно. Самое старое здание самого старого города Германии!
— В котором работает самый высокий человек.
— В Трире — да, выше моих двух четырнадцати никого нет.
Завести ресторан Белостенному помог президент баскетбольного клуба. Договорился о кредите, решил вопрос с властями. Пытался подольше удержать центрового в команде, однако через год Белостенный ушел в бизнес с головой. Хотел сделать ресторан русской и украинской кухни, но идея не встретила понимания. Тогда был найден компромисс. Среди блюд немецкого меню мы увидели родимый раздел: прописанные готикой шашлык, плов, солянку, вареники, котлету по-киевски, борщ с пампушками и чесноком, пельмени. Готовили все это поначалу бывшие повара украинских президентов Кучмы и Кравчука. Из-за ужесточения законов их сменили две русские с греческими паспортами. Шеф-поваром остался немец.
— Часто ресторан заполняется полностью?
— Часто. Вот на Пасху, например, ждем. Зал большой, почти 400 мест, плюс летняя терраса.
— Водочкой немцев потчуете?
— Не без этого. Они, правда, употребляют ее однократно и после еды. А как только официантка говорит, что кто-то графинчик попросил граммов на триста, — значит, наши пожаловали. Впрочем, однажды немец заказал водку с минералкой — сразу по бутылке того и другого. Оказалось, учился в Ленинграде.
Заведение Белостенного пользовалось популярностью, его посетил даже канцлер Гельмут Коль. Заезжали и друзья-баскетболисты: Куртинайтис, Йовайша, Тараканов, Марчюленис. С музыкальной программой выступала Валентина Толкунова. В зале с низкими сводами и нишами ходила между столиков.
В 400 метрах от ратуши, в квартале красных фонарей, где продолжали функционировать несколько заведений, расположился дом главной достопримечательности Трира — Карла Маркса. Мы позвали туда Белостенного на фотосессию, он долго отказывался, пока нашу сторону не приняла жена Лариса. Мудрая и красивая украинская женщина, роль которой в жизни баскетболиста трудно переоценить.
Дом как дом, белый, аккуратный. На стене памятная доска. Возле нее Белостенный вспомнил бородатый, как Маркс, анекдот.
— Родился человек в Германии, а эксперименты ставил в Советском Союзе — лучше бы было наоборот.
Признался, что немцы деда Карла уважают: в недавнем опросе поставили на третье место в списке великих соотечественников. И что японцы с корейцами, фотографируясь у дома, заполняют собой всю улицу. Белостенный не знал, каким потоком вскоре хлынут в Европу китайские туристы. 13 лет назад их было ощутимо меньше.
Назвать жизнь Белостенных в Трире бойкой мы бы не рискнули. Сами они из развлечений припомнили редкие походы в ресторан и на рыбалку.
— Простая лицензия стоит 20 евро на сезон, а если есть желание половить там, где ограничения, нужно сдавать сложный экзамен. Следует знать двухстраничный список требований. Например, как вынимать крючок, чтобы рыбе было не больно. Или как ее убить правильно, потому что живую в садок бросать запрещено. Руками тоже нельзя брать, только полотенцем, которое должно быть в комплекте. Если полиция будет проезжать мимо и увидит, что что-то не так, серьезно оштрафуют.
Рассказал Белостенный и другое: подтянуто он выглядел не от хорошей жизни. Мучила язва, после двух операций похудел на 12 кило. Очень хотел побывать на похоронах Александра Гомельского, даже билет купил, но так и не сумел вырваться. Посетовал на стрессовую работу, требующую личного присутствия и преодоления бюрократии.
Перед встречей мы представляли, с чем постоянно сталкивается звездный советский баскетболист, владеющий немецким рестораном: куча знакомых и не очень людей, посиделки, воспоминания, угощение. Понимали финансовые трудности Белостенного, которому каждый повар обходился в месяц в пять-шесть тысяч евро, не считая налогов. Когда хозяева предложили перекусить под беседу, решительно отказались. Кажется, они оценили этот шаг. После интервью Лариса презентовала нам четыре бутылки мозельского. Попробовали через несколько дней — восхитительное.
Вторая деталь: беседуя с нами, Белостенный вертел в руках зажигалку — много курил. Зрелище, с учетом размеров его ладоней, завораживало. Хотели сфотографировать кулачище, которым были нокаутированы Паспаль и болгарский судья, однако из-за зажигалки рука не сжималась, а специально подсовывать под объектив свою кувалду Белостенный не захотел.
Спустя три года он умер от рака легких. В 51 год.
В 2009-м Ларису стал беспокоить необычный кашель мужа. Вскоре добавились слабость, потеря веса. Рентген показал онкологию. Врачи отвели Белостенному не больше года.
«В жизни был очень рассудительным и ответственным человеком, — вспоминала Лариса Белостенная в интервью sport.ua. — Как и любой из нас, Саша мог завестись и даже вспылить. Но только если видел, что творится несправедливость. Не дай бог, кто-то задевал его семью или друзей, Одессу или Киев. Тут Саша промолчать не мог. Ну и, конечно, становился настоящим бойцом на площадке. Потому, наверное, и выступал за сборную СССР 16 лет, из которых добрую половину носил капитанскую повязку. В последний раз его позвал Юрий Селихов на Олимпиаду в Барселоне, хотя Саша уже мало тренировался и играл. Тренер знал характер мужа, который умел зарядить, настроить партнеров на борьбу, сплотить».
«Прилетели как-то в Хьюстон проведать сына, который учился в колледже. Поселились в гостинице, спускаемся в холл, а тут навстречу Сабонис! Оказалось, прибыл со своим «Портлендом» на матч первенства НБА против местного клуба. Надо было видеть, как Саша и Арвидас обрадовались — чуть не задушили друг друга в объятиях.
В Германию мы перебрались, можно сказать, по моей инициативе. После Сарагосы Сашу приглашали в какой-то парижский клуб, но мне столица Франции показалась неуютной. Как раз перед этим были проездом во Франкфурте. Германия понравилась, вот и предложила: «Может, твой агент подыщет команду в бундеслиге?» Муж ничего не имел против, и вскоре мы оказались в Трире. Взяли в аренду ресторан. Позже Александр говорил: знал бы, во что ввязываюсь, не согласился бы. Он если за что-то брался, выкладывался на всю катушку, вникал в самые мелкие нюансы — по-другому просто не умел. Ресторан отнимал уйму времени.
Сын Миша у нас тоже из великанов, его рост два десять. Играл в США за команду колледжа, немного выступал в Германии. Стать профессиональным баскетболистом помешали травмы, решил работать по профессии, которую освоил в колледже.
Саша очень мужественно принял диагноз. Не хотел, чтобы его жалели, поэтому правду почти до последнего знали только я и сын. Пока были силы, продолжал много работать. Перестроил бизнес так, чтобы я не столкнулась с чем-то непредвиденным. Ввел в курс дел невестку. Организовал ремонт в доме, в Киеве кое-какие вопросы решил. А на свой последний день рождения повез меня в Рим. Мы давно об этом путешествии мечтали. В Италии, помню, еще порадовалась про себя — муж держится, вроде чувствует себя неплохо. Но потом его здоровье стало резко ухудшаться. Быть может, выполнив все, что для себя наметил, Саша просто перестал бороться.
Однажды, уже лежа в больнице, сказал мне с грустью: «Жалко… Так хотелось побывать дома, встретиться с ребятами, попрощаться». Друзья для него многое значили. Он вообще любил людей, и они отвечали взаимностью. Когда Саши не стало, я получила около полутора сотен писем с соболезнованиями. На похороны пришло столько народа, сколько, как говорили местные, в Трире никогда не собиралось.
До последнего успокаивала его, говорила, что все будет нормально. Дескать, окрепнешь, съездим обязательно на родину, с друзьями непременно пообщаешься, и еще не раз. Только оба мы уже понимали, что этого не будет.
Похоронила Сашу в Трире, а не в Киеве или Одессе. В Украине из родни только мой папа и племянники Саши. Его мама, отец и брат ушли из жизни. Обоим мужчинам было немногим за 50. Причиной их смерти тоже стал рак».
Другие истории:
- «Я считаю себя уважаемым и не зря прожившим свой футбольный век тренером». Гавриил Качалин
- Самая страшная травма в истории американского футбола повторилась дважды за 33 года. В обоих случаях пострадал квотербек «Вашингтона»
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
