Она провела в большом спорте более пятнадцати лет. Могла съездить на пять Олимпиад, но была лишь на двух, причем золото домашних Игр-80 завоевала после рождения дочери. Первая женщина в мире, выбежавшая из четырех минут на 1500 метров, и первая советская легкоатлетка, получившая дисквалификацию от антидопинговых служб. Ее зовут Татьяна Казанкина, и для своих 66 лет она потрясающе выглядит. С этого и начали разговор.
«Первый загранвыезд был как в тумане»
– Как удается держать себя в столь хорошей форме?
– Думаю, помогли занятия легкой атлетикой. Достаточно долго была в сборной команде, постепенно из нее уходила, но и сейчас все еще продолжаю бегать, хотя больше плаваю в бассейне. У нас чаще всего снег, грязь, мокро, скользко, а я в молодости набегалась по этой грязи – хватит. Будь рядом лес с хорошими тропинками, то бегала бы больше.
– Когда встречаете спортсменов на пробежках, они узнают вас, понимают, кто рядом?
– Они не должны узнавать. Когда мы были молоды – нас узнавали, а сейчас появились новые кумиры. Это нормально.
– Не все легкоатлетки так сохранились. Например, обыгравшая вас на чемпионате мира-1983 американка Мэри Деккер одно время даже не могла ходить из-за проблем с суставами.
– Жизнь у всех складывается по-разному. Да и сложно предсказать, что будет через некоторое время со мной.
– У вас жизнь сразу сложилась круто – в детстве попали в интернат. Тяжело приходилось?
– Это был интернат для детей из многодетных малообеспеченных семей - как из моего родного Петровска, так и из окружающих его деревень. Но я каждые выходные ходила домой, а в старших классах в интернате уже только училась, ночуя дома. У нас была замечательная школа, небольшая, все друг друга знали, директор помнил каждого ученика по имени. Проводились интересные мероприятия, я в них активно участвовала. В нашем классе было пять чисто детдомовских детей из Ленинграда, которых почему-то привезли в Петровск. Они были заводилами, и весь класс тянулся за ними. Из них одна девочка очень хорошо рисовала, другая играла в теннис, третья – в волейбол. И вся наша школьная жизнь крутилась вокруг этих детей, потому что они находились в интернате постоянно. То время вспоминаю с большой теплотой.
– Следующий поворот судьбы – переезд в Ленинград уже в статусе перспективной спортсменки в 1969 году. Как вас приняла северная столица?
– Поначалу было очень тяжело. Если бы не письма Виктора Лутохина, моего первого тренера из Петровска, и внимание нового ленинградского наставника Николая Малышева, наверное, вернулась бы домой и поступила в Саратовский университет. В моей жизни тогда поменялось все – новый учебный коллектив, новая тренировочная команда, огромный город. В общем, несколько раз собиралась уехать, но осталась и потихонечку привыкла. У Малышева была очень хорошая группа спортсменов, которые не только тренировались рядом, но и помогали друг другу с учебой. Все праздники мы проводили вместе, в нашей легкоатлетической компании. В те годы для студенческих спортивных секций главными стартами были эстафеты, которые проходили 2 мая в центре города. Вся подготовка велась к ним. Старшие ребята рассказывали про особенности дистанции, тактику бега, я прониклась всем этим. И именно благодаря тому спортивному коллективу в итоге осталась в Ленинграде, чему, безусловно, сейчас очень рада.
– Очередной вираж – первый загранвыезд в 1971-м, и сразу в США, на матчевую встречу с американцами в Беркли. 19-летняя девушка из Саратовской области нервничала?
– Не могу сказать, что это был стресс, но впечатление огромное, как и ответственность. Тогда впервые попала в сборную СССР, и действительно, нужно было ехать в США, а в команде сильнейшие наши спортсменки того времени, такие, как Людмила Брагина, Ниеле Сабайте, Тамара Пангелова... С одной стороны, для меня все проходило как в тумане – дорога, соревнования, а с другой – все это очень хорошо помню.
– Что запомнилось больше всего?
– К нам в гостиницу пришли эмигранты первой волны, и я увидела, как же они хотели еще раз побывать на родной земле или хоть как-то к ней прикоснуться, даже через общение с нами. Видела их глаза, их внимание к каждой детали разговора и поняла, насколько дорога человеку родина, как нужно ценить возможность жить там, где ты родился. Было даже неловко, потому что эти люди, полвека назад покинувшие страну, знали ее в каких-то аспектах даже лучше нас. Один мужчина рассказывал, в каком зале Третьяковской галереи висит та или иная картина. А я к своему стыду на тот момент ни разу там не побывала!
– Госбезопасность одобрила ту встречу?
– Да, разрешили встретиться в нашем отеле, а вот в гости к ним не отпустили. Но жесткого запрета на общение не было.
«Я настолько устала, что ничего не могу уже!»
– Новым вызовом стало попадание в сборную СССР с ее жесточайшей конкуренцией и дополнительным женским нервом. Как вас приняла команда?
– В этом плане мне повезло. Старшие держались отдельно, а вот наше поколение жило на сборах очень дружно, хотя на дорожке были соперницами. Ходили на дискотеки, шутили друг над другом, иногда довольно своеобразно. Помню такой случай: едем на тренировку в автобусе, сижу и вяжу до последнего момента, а когда уже совсем не осталось времени – хватаю кроссовки и пытаюсь их надеть. А шнурки туго затянуты, завязаны узлом – и ногу не вставить, и быстро не развязать. Кстати, знала, кто это сделал, и будь отношения не такими близкими – убила бы. Но это была просто дружеская шутка.
– Славная веха в карьере – первый в истории бег из четырех минут на 1500 метров в преддверии монреальской Олимпиады. Это вообще планировалось?
– Главной задачей, конечно, была победа на Играх. Но когда 28 июня 1976 года мы выходили на старт отбора в Подольске, мировой рекорд тоже был целью. График бега составили на результат 3.59,0. Пейсмейкеров, понятно, никаких не было. Мы договорились с одной девушкой, кстати, из команды другого региона, что будем вести по очереди: я первый круг, она второй, затем третий снова я, а дальше уже каждый за себя. Тренеры должны были говорить нам время на круге, тогда им разрешалось выходить к дорожке. Так вот, первый круг они крикнули, а второй – нет. Испугались, что мы, услышав насколько быстро его прошли, сбросим темп. Так, в неведении и прибежала за 3.56,0, превысив мировой рекорд Людмилы Брагиной более чем на пять секунд.
– Триумф на Играх-76, где вы взяли два золота, был ожидаем?
– Вообще тот сезон был очень сложным для меня, потому что в его начале случилась травма тазобедренного сустава. Я, что называется, вскочила в последний вагон олимпийского поезда. Но, с другой стороны, из-за этого пик формы пришелся на Олимпийские игры. А те соперницы, которые начали выступать раньше, приехали в Монреаль уже не такими свежими.
Да и вторая дистанция, 800 метров, в планах не стояла, я не готовила ее и не должна была бежать, потому что не отбиралась на нее. У моего тренера в группе на эту дистанцию отобралась Татьяна Провидохина. Перед Олимпиадой проводилась матчевая встреча СССР – Франция в Париже, и там, чтобы проверить скоростные качества, меня заявили на 800. Я показала второй результат сезона в мире, и после этого пошли какие-то разговоры, но без конкретики. Затем мы приехали в Квебек и уже оттуда должны были вылетать в Монреаль тремя партиями, исходя из дней старта. Я числилась в третьей, потому что 1500 метров проводились в последние дни Игр. И вдруг, когда вывесили финальные списки, я увидела себя в первой партии, а Тани там не оказалось, хотя 800 метров как раз проходили в начале Олимпиады. Мы побежали к тренеру, думали, в бумагах путаница, а он сказал, что руководство команды решило, что я побегу еще и 800 метров. А Таня – нет.
– Первая реакция?
– Плакали обе. Она – от обиды, а я – от ответственности, что придется бежать две дистанции, причем я совершенно этого не хотела. Но заявки уже были отправлены. Мы обнялись, я говорю: «Танюш, ты только не подумай, что я этого желала». Забегая вперед, после Игр мы поехали в Вашингтон на матч СССР – США, где Таня выиграла 800 метров с результатом 1.57,00, а через четыре года в Москве взяла бронзу на этой дистанции. Отношения у нас с ней сохранились очень хорошие.
Смотреть на YouTube– В итоге на тех Играх пришлось выходить на старт шесть раз. Откуда брались силы?
– Тяжело было даже не столько физически, сколько ментально. Мы заехали в олимпийскую деревню, жили в большой трехкомнатной квартире. Изначально мне достался второй этаж двухъярусной кровати, на первом спала высотница, которая мне сказала: «Тань, я в первые дни отпрыгаю и уеду, ты переберешься вниз». Так и произошло, все мои соседки одна за другой завершали выступления, были свободны, а я все ходила и ходила на стадион. Когда шла на финал 1500, была так вымотана, что на фразу тренера: «Если тактически правильно построишь бег, можешь выиграть», эмоционально ответила: «Какое выиграть, я настолько устала, что ничего не могу уже!» Он не стал спорить, попросил только не вести бег и не попадать в «коробочку». И только благодаря этой его просьбе, держа ее в голове, я смогла выиграть 1500, потому что бег начали очень медленно, и, конечно, меня так и подмывало выйти вперед. Но я отсиделась, включилась за 200 метров до финиша и тут уж, несмотря на предыдущие пять забегов, сил на победу хватило.
– Сколько заплатили за триумфальное выступление?
– Прямо в Монреале за каждую золотую медаль Игр дали по 500 долларов. Точную сумму, которую получила в СССР, не помню. Но дело было так: мы приехали в Москву, говорят: «Иди в кассу». Пошла, а денег было так много, что несла их, собрав руки на животе в замок, а пачки лежали на руках вдоль корпуса почти до груди. «Ты сумасшедшая, кто же так деньги носит?!» – спрашивает кто-то. А я отвечаю: «Ну, мне положить их некуда!»
– На что потратили?
– Купила машину, «Волгу».
– Были женщиной за рулем?
– Нет, муж пошел учиться на права. Так что за рулем в итоге оказался супруг.
«Вышла из квартиры и не могла остановить слез»
– В 1978-м вы стали мамой. До какого месяца беременности тренировались?
– Когда было уже три месяца, 25 марта, вышла на старт чемпионата мира по кроссу в Глазго. Было безумно тяжело, организаторы предложили совершенно адскую трассу с искусственными препятствиями по парку «Беллахьюстонс». Шел дождь, бежали по грязи, и я стала лучшей из советских спортсменок, заняв 19-е место. После финиша была злая на наших девчонок, потому что беременная сбегала лучше них! Это было последнее соревнование перед родами.
– Как сложилось возвращение из декрета?
– Если бы не видела примеры женщин, которые успешно возвращались, то, наверное, не смогла бы. Помню, вышла на первую легкую тренировку, и было ощущение, что вообще никогда не бегала. Ноги слабые, все слабое. Хорошо еще, что почти не набрала вес. А через три месяца после родов нужно было ехать на сбор и оставлять дочку.
– Каково было на это решиться?
– У нас прошел домашний совет: тренер, муж, свекровь и я. Каждый брал на себя какую-то часть общего дела. Свекровь сообщила, что уйдет с работы и будет сидеть с внучкой, муж сказал, что станет ей во всем помогать, а я – тренироваться. Всё решили, но когда наступил момент расставания с дочкой, было невероятно тяжело. Помню, вышла из квартиры и не могла остановить слез, так было плохо. На сборе в голове постоянные мысли о Маше, а мобильных телефонов не было. Муж молодец – писал письма, периодически мы созванивались. В общем, меня держали в курсе всего, что касалось дочки, насколько это было в те годы возможно.
– Когда вернули спортивную форму?
– Ближе к 1980 году, началу олимпийского сезона. Сразу приняли решение, что я не смогу поднять свои скоростные качества настолько, чтобы бежать 800 метров, и поэтому готовиться мы будем только к коронной «полуторке». С подготовкой в домашним Играм мне повезло. Во-первых, нравилось тренироваться, ждала нагрузок с воодушевлением. Во-вторых, в сборной была очень положительная атмосфера, и это помогало.
Смотреть на YouTube– О победе на московской Олимпиаде написано много, но интересно, что было после? Не появились ли мысли закончить?
– Подготовкак первому чемпионату мира в 1983 году складывалась сложно, и да, подумывала о завершении карьеры. Намучилась с ахиллами, если бы не это, то все было бы иначе. Именно травмы не дали успешно выступить на том ЧМ, где стала лишь третьей. Не получилось хорошо отработать тот финиш, который требовался для победы, все время приходилось бороться не с усталостью, а с травмами.
– На ЧМ-83 дебютировала новая женская дистанция – 3000 метров. Если бы ее ввели раньше, в начале вашей карьеры, какую бы связку выбрали: 800 – 1500 или 1500 – 3000?
– Думаю, что первую. 800 метров мне нравились гораздо больше, а 3000 – это как-то многовато. Но тогда, перед ЧМ, тренер подвел меня к мысли, что нужно бежать именно 3000.
«Нужно было плюнуть на запрет и пойти сдать допинг-пробу»
– Где вы были в мае 1984 года, когда объявили о бойкоте Олимпиады в Лос-Анджелесе?
– На сборе в Кисловодске – мы шли на митинг, посвященный Дню Победы. Когда сказали, что не едем на Игры, не поверила в окончательность этого решения. В глубине души надеялась, что поедем, что это просто временная позиция государства. И только когда провели командное собрание и сказали, что уже точно не едем, поняла – ничего не изменится.
– Бег на 3000 в Лос-Анджелесе смотрели?
– Посмотрела его позже, там уронили фаворитку Мэри Деккер, и выиграла румынка Маричика Пуйкэ.
– Деккер уронила Зола Бадд, белая представительница ЮАР, выступавшая за Великобританию. Она бежала босиком. Для вас это нормально?
– Когда услышала о том, что она бегает босиком, подумала – как же не образуются мозоли. А затем вспомнила, что мужчины-то так выходили даже на марафоны. Конечно, это удивительно, ненормально по нашим меркам. Тем более что всех претендентов на медали одевали и обували бесплатно фирмы-производители.
– А когда нормально одели и обули Татьяну Казанкину?
– Только в 1976-м, на Олимпиаду. И то из беговой формы давали лишь обувь крупнейшего на тот момент немецкого производителя. Но если вы посмотрите на фото с тех Игр, то увидите, что бегу я в советских сатиновых трусах и трикотажной майке отечественного производства. Мы сами на них нашивали герб и буквы СССР. А вот уже наградные синие полушерстяные костюмы нам выдавали в готовом виде. Они иностранцам очень нравились, те постоянно предлагали поменяться.
– 1984 год, Париж. Вы отказываетесь сдать допинг-пробу. Что тогда произошло?
– Когда после финиша забега на 5000 метров меня вызвали на допинг-контроль, подошла к руководителю делегации и сообщила об этом. Тут нужно вспомнить исторический контекст: мы бойкотировали Олимпиаду, незадолго перед этим я установила мировые рекорды на 2000 и 3000 метров, международная обстановка была накалена. Руководитель запретил сдавать, сказав, что это может быть провокацией. И вот тут проявила слабость, послушалась его, сыграл мой характер. А нужно было плюнуть на запрет и пойти сдавать. Но это непослушание, правда, могло иметь последствия дома. В результате за отказ получила 18 месяцев дисквалификации, причем о ней меня проинформировали еще до того, как вернулась домой.
– Как пережили эти полтора года?
– Тяжело, особенно первое время. Было обидно, что советская федерация легкой атлетики ничего не сделала для моей защиты.
«Раньше часто думала: «Я бы лучше пробежала!»
– В 36 лет вы пытались готовиться к отбору в Сеул-88. Что пошло не так?
– Ноги уже совсем не давали тренироваться. Это не произошло сразу, багаж проблем и травм накапливался постепенно, понимала, что рано или поздно нужно будет завершить карьеру. К 1988-му ахиллы болели так, что не могла бежать вообще. На чемпионате СССР того года уже не стартовала. Осознав бесперспективность затеи, мы подошли к главному тренеру сборной и сказали, что отбор не побежим. Это был конец.
– Переключиться на обычную жизнь оказалось легко?
– Знала, чем буду заниматься после спорта, и потому не искала вариантов. Стала преподавать в институте имени Лесгафта. Но когда шла в первый день на работу, волновалась даже больше, чем перед стартом на Олимпиаде. Ночь не спала. Пришла, говорю: «Здравствуйте, я Казанкина», а мне в ответ: «Господи, наконец-то ты пришла! Всю твою нагрузку распределяли между нами, а теперь ты сама будешь ее отрабатывать!» Поняла, что все в порядке, я среди своих.
– Вроде бы продолжали бегать среди ветеранов?
– Да, какое-то время выступала на ветеранских соревнованиях, потому что резко заканчивать после стольких лет в большом спорте вредно для здоровья. Но относилась к этим стартам с прохладцей, готовилась, соответственно. В результате проигрывала. А те, кто выигрывал, говорили: «Я обыграла трехкратную олимпийскую чемпионку!» Это задевало, и перестала участвовать.
– Чем занимаетесь сейчас?
– Долго работала в институте, затем совмещала преподавание с должностью в городском спорткомитете. Потом пришлось по настоянию кадровиков выбирать и уволилась из инфизкульта. А когда родилась внучка, пришлось уйти и из комитета. Но там сменилось руководство, и меня позвали обратно, возглавить работу с ветеранами-олимпийцами. Помогаем им с бытовыми условиями, денежными вопросами, иными моментами. Проводим образовательные мероприятия среди детей с участием наших олимпийцев.
– Когда смотрите соревнования, пульс учащается?
– Уже не так. Раньше вся тряслась, переживала и часто думала: «Я бы лучше пробежала!» Сейчас отношусь ко всему спокойнее.
– Что испытываете, когда смотрите на главного фаворита последних лет на 800 метров – Кастер Семеню?
– Вообще не понимаю, что происходит! Международная федерация то запрещает ей бегать, то разрешает, никак не могут определиться. Так не должно быть, ощущение, что идут какие-то политические игры.
– Доводилось самой бегать с такими спортсменками?
– В юности, когда только попала в молодежную сборную РСФСР, у нас была одна девушка, которая все выигрывала. И вот в разговоре о ней я вообще впервые услышала о подобных вещах. Это был 68-69-й год.
Смотреть на YouTube– Ваш мировой рекорд на 1500 метров простоял 13 лет. Что почувствовали, когда в 1993 году его побила китаянка Цюй Юнься?
– Была на даче у тренера, и когда сама лично по радио услышала, что установлен новый мировой рекорд на «полуторке», просто остолбенела. Было обидно, внутри все опустилось, я не могла понять – как так вообще? Потом, конечно, отпустило. Рекорды для того и ставятся, чтобы их били.
– Карьера оставила недосказанность, боль, обиду?
– Мне посчастливилось выступать в такой момент моей жизни, когда я и дорожка были одним целым. Мне казалось, что сливаюсь с ней и лечу. Обидно сейчас видеть, что происходит с нашей легкой атлетикой. Виню в этом руководство, как самое высокое, так и тех, кто управляли и до сих пор управляют ВФЛА. Мечтаю, что в 2020 году мы будем выступать под своим флагом.
Фото: Getty Images / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, РИА Новости/Дмитрий Донской, РИА Новости/Николаев, РИА Новости/Александр Гальперин, РИА Новости/Юрий Сомов
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
