Ее мировые рекорды стоят до сих пор, а взлет карьеры пришелся на постсоветскую разруху. Мы встретились с олимпийской чемпионкой Ириной Приваловой в Павловске на торжествах по случаю 130-летия российской легкой атлетики, где она была среди VIP-гостей. Под песни приглашенного на праздник Игоря Корнелюка легендарная спортсменка рассказала о том, как складывались карьера, материнство и что происходит в ее жизни сейчас.
– Чем сегодня занимается Ирина Привалова?
– Преподаю физическую культуру в МГУ. Там работал мой муж, я там тренировалась, а теперь заняла его место. Параллельно учусь в институте физкультуры, потому что основное образование у меня непрофильное, и нужно это исправлять.
– Ваш муж и тренер Владимир Паращук умер в апреле прошлого года. Уже отошли от этой потери?
– Конечно, первое время было тяжело. Сейчас стало легче, учеба и работа отвлекают от черных мыслей. Плюс старшая дочь Мария радует успехами в спорте – в этом году стала пятой на чемпионате Европы среди девушек в тройном прыжке с результатом 12,99.
– Чисто финансово сложно оказалось остаться одной с двумя детьми?
– Помогает Алексей, сын от первого брака, он уже взрослый. Я работаю. Мария часто ездит на сборы, это снимает часть расходов. В материальном плане сложностей не испытываем.
– Вы трижды возвращались в спорт после родов, в общей сложности пропустив шесть сезонов. Тяжело было возвращать форму? Как это происходило?
– Все основные титулы взяла после первых родов, которые были в июне 1988 года. Тогда вернулась к тренировкам очень рано, буквально через месяц. Вторые роды, в декабре 2001-го, совпали с операцией по замене крестообразной связки. Часть беременности проходила в неком подобии гипса, это все осложнило. Но через полтора года уже была в неплохой форме. Но если с первым ребенком мне помогала мама, то с двумя дочками от Володи помощи извне ждать уже не приходилось. Мы перестали ездить на все сборы, режим тренировок и восстановления стал не таким идеальным, плюс сказывался возраст. В молодости все процессы происходят быстрее, с годами накапливается багаж старых травм… Начали болеть ахиллы, которые никогда не оперировала, появился страх их серьезно травмировать. Из-за этого в 2008 году, уже после третьих родов, не смогла набрать ту форму, которая позволила бы отобраться на Олимпиаду в Пекин.
– Карьера длилась с 1985-го по 2009-й. Итогами удовлетворены полностью?
– Грех жаловаться. Получила все титулы, о которых можно только мечтать. Есть лишь одна небольшая червоточина, которую не могу забыть. В 1992 году на Олимпиаде в Барселоне, находясь в шикарной физической форме, «проспала» старт в финале на 100 метров, уйдя из колодок только через 0,233 секунды после выстрела. В итоге проиграла победительнице Гейл Диверс 0,02 секунды, а серебряному призеру Джульет Катберт – 0,01.
– Бегать начинали в сборной СССР, завершали в сборной России. Это разные команды, разные люди?
– Люди одни и те же. Разница в том, что сборную Союза узнавали по флагу, гимну, а вот затем мои лучшие годы в сборной России пришлись на тот период, когда гимном была музыка Глинки. Это хорошая музыка, но весь мир привык к другой. А когда музыку гимна СССР вернули, мне на больших пьедесталах постоять уже не довелось.
Смотреть на YouTube– Один из главных триумфов вашей карьеры – золото в эстафете 4×100 на ЧМ в Штутгарте в 1993 году. Вы бежали последний этап. Когда поняли, что выиграли?
– Тогда у меня было четкое задание. Дело в том, что длина последнего этапа примерно 120 метров. Бежавшая на четвертом этапе за сборную США Гейл Диверс выиграла перед этим 100 метров, но являлась очень «коротким» спринтером – на финиш ее не хватало. И мне сказали не бежать слишком быстро со старта, придержать силы, чтобы дожать второй половиной. В тот год я даже 400 метров неплохо бегала, так что потенциал был. В итоге полностью включилась и начала набегать только после первых пятидесяти метров. Диверс почти не видела, а в клетках даже закрыла глаза. Дальше все решали судьи. И мы, и американки показали результат 41,49, нужно было считать тысячные, смотреть фотофиниш. Тогда золото ушло нам. А вот произойди это сейчас, в современной обстановке – думаю, что решение было бы не в нашу пользу.
– Вы начинали как чистый спринтер, мировые рекорды в помещении на 50 и 60 метров стоят до сих пор. Как к 2000 году сумели перейти на 400 метров с барьерами?
– Барьеры меня научили бегать еще в детстве, причем с любой ноги. Есть у меня такая особенность – и с руками, и с ногами. Могла менять атакующую ногу на любом барьере без потери скорости и ритма. Всю карьеру мы много использовали барьеры в подготовке, и даже выступая в гладком спринте, была способна бежать 400 с барьерами. И когда было принято решение о смене специализации, потребовалась лишь небольшая корректировка тренировочного процесса. И это было связано во многом лишь с тем, что боялись получить новые или разбередить старые травмы в олимпийский сезон, который был для меня последним шансом.
Смотреть на YouTube– Помните свои первые серьезные призовые?
– Наверное, в начале 1991 года. Было несколько коммерческих стартов до зимнего ЧМ в Севилье и еще несколько сразу после, уже в статусе чемпионки мира на 60 метров. И летом 1991-го у меня уже были довольно неплохие доходы.
– Страна разваливалась, а вы зарабатывали хорошие деньги в валюте. Куда тратили?
– Я не получала зарплату, ездила на сборы за свой счет, так что инвестировала заработанное в свою подготовку.
– Почему чемпионка мира, лидер сборной страны ездила на сборы за свой счет?
– Во-первых, мы всегда сами планировали свою подготовку без оглядки на кого-либо. Ехали вдвоем с Володей, куда нужно и когда нужно. Он был и тренер, и массажист в одном лице. Мы четко самостоятельно планировали календарь сборов и соревнований. Думаю, если бы я родилась на двадцать лет позже и бегала сейчас, то сделала бы ровно тот же выбор в пользу индивидуальной подготовки. Во-вторых, я родила в 1988 году, и начало больших побед пришлось на детство сына. Его не всегда было с кем оставить, поэтому путешествовали мы мало, обычно проводя сборы в Кисловодске осенью и весной. Иногда заезжали туда и летом. Не любила тренироваться при повышенном внимании на стадионе, а в Кисловодске в основном сидят специалисты средних дистанций и выносливости, что меня полностью устраивало.
– Сейчас русских на международных стартах тестируют на допинг почти всегда. Насколько плотно «вели» вас в те годы?
– В 1993-м тестировали очень много. Тогда на этапах Гран-при ввели допинг-контроль. Соответственно, всего собрали двенадцать проб – у трех спортсменов на каждом старте. Брали кровь из вены. Так вот, меня вызывали на каждом из четырех этапов. Помимо этого на многих международных соревнованиях в том году сдавала обычный контроль – по моче. А вот затем, после 93-го, меня словно вычеркнули из каких-то списков подозрительных лиц. И когда в 2000 году мы за три недели до старта приехали в Сидней, чтобы успеть акклиматизироваться, меня ни разу не протестировали вне соревнований. Там много было проверок у других спортсменов, я это видела, но меня обходили.
– Вы были очень быстрой белой девушкой. Американки косились?
– Конечно. Это ощущение было всегда, чувство, что, по их мнению, я влезла в чужой огород.
– Теперь в чужой огород влезла голландка Дафна Схипперс. Болеете за нее?
– Да, как ни странно. Вот сейчас с дочками ездили на чемпионат Европы в Берлин и болели Дафну. Правда, Мария поехала целенаправленно, чтобы посмотреть тройной прыжок, поэтому сидели мы ближе к прыжковому сектору.
– Итоги выступления наших в Берлине на ваших профильных дистанциях можете подвести?
– Сложно. Думаю, очень много нервов уходит на ожидание того, разрешат им или нет выступать на международных турнирах. Это отвлекает, сбивает фокус и тренировочный план. Большинство россиян не смогли показать то, на что были способны. Для этого нужна стабильность окружающей обстановки.
– Что происходит в нашей легкой атлетике?
– Катастрофа. Виноватых в ней слишком много – от спортсменов до руководства. Плюс политическая ситуация вокруг России сложилась так, что ошибками с нашей стороны воспользовались противники. Элите нашей легкой атлетики очень сложно. Есть какая-то надежда, что дочка и ее сверстницы, выйдя из юниоров через один-два года, смогут выступать уже под российским флагом. Но в данный момент и им тоже надо получать международный допуск, отмечать в системе все свои передвижения. Мария уже боится куда-то за город поехать, сто раз перепроверяет, сохранились ли изменения системе. Иногда случаются откаты правок, и приходится все указывать повторно.
– Довольны тем, как прыгает дочь?
– Да. Она тренируется у Евгения Тер-Аванесова. Ему Марию хотел передать еще Володя. Когда мужа не стало, было уже понятно, что она будет заниматься там.
– Тройной прыжок дает тяжелую нагрузку на ноги, позвоночник. Почему дочь выбрала его?
– У меня были такие опасения. Но Марии нравятся длина и тройной, причем последний даже больше. Когда спросила почему, она ответила: «Дольше летишь, есть время подумать».
– Карьеры в спорте сложно прогнозировать. У вас, имеющей огромный опыт, нет страха, что дочь отдаст легкой атлетике все, а большие титулы не придут?
– Это ее выбор. Она не скажет, что ее привели насильно или, наоборот, запрещали заниматься. Приведу пример сына Алексея. Когда он рос, то прыгал в высоту. Но когда встал выбор между учебой и занятиями спортом, выбрал учебу. И Марии тоже не мешаю делать выбор самой.
– Решать ей придется совсем скоро – после окончания школы.
– Да, она в десятом классе, и уже нужно начинать подготовку к вступительным экзаменам в вуз. Когда я росла, было проще – делались скидки на мою спортивную карьеру, почти все сдавалось зачетами, экстерном. Нынче времена более сложные.
– Дочь учится в обычной школе или училище олимпийского резерва?
– Она ходит в школу № 2123 имени Мигеля Эрнандеса с углубленным изучением испанского языка. Испанский и английский знает хорошо, к международной карьере готова, перед журналистами не замешкается!
– Фамилия Привалова обязывает Марию к чему-то большему?
– Обязывает. На соревнованиях она всегда в фокусе внимания – ее дикторы представляют не просто как девочку Машу, а как нашу с Володей дочь. Это давит, конечно. Может быть, если бы ей дали фамилию мужа, Паращук, то было бы проще. Но когда решали этот вопрос, муж сказал: «Привалова – звучит более красиво». Так что она Привалова.
– В ее инстаграме* много гламурных фото. Как к этому относитесь?
– Сегодня другое поколение, да и это у нее все-таки хобби, а не основная деятельность. Мария позволяет такое себе в редкие дни отдыха. В ее приоритетах спорт стоит выше.
Фото: Hamish Blair / Staff /Getty Images Sport / Gettyimages.ru, Tony Duffy / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, Michael Steele / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
