Про рождение сына
- Сын родился 24 мая, ровно в тот день, когда мне предстояло улетать на довольно длительный срок – на целых пять стартов подряд. Узнал о рождении в Москве, где у меня была пересадка.
- То есть сына ты еще не видел?
- Видимо, когда только самолет от земли оторвался, это и произошло. Мне посыпались сообщения с поздравлениями. Я даже не знаю, как себя ощущать, что думать, что чувствовать. Немножко странноватое состояние. Но сына я еще не видел. Придется еще недельку потерпеть.
- Представляешь, улетал одним человеком, а прилетел в Москву другим.
- Вот как-то так и было. Вроде что-то новое, но пока не успел почувствовать. Пока кардинально ничего не поменялось, но уже требую присылать больше фоток. Я еще дома не был.
Про рабочий график
- Сезон у меня обещает быть очень насыщенным. В этом году не будет крупного мирового старта – чемпионата мира или Олимпийских игр. У нас в сентябре пройдет Континентальный кубок, обладателем которого я стал в 2014 году. Там будут соревноваться четыре континента. Для того чтобы выступать за Европу, нужно пройти своеобразный отбор, который состоится на ЧЕ. Эти два старта у нас сейчас в приоритете. Все остальное воспринимается как своеобразные этапы подготовки. Мы с тренером на этот сезон запланировали очень-очень много стартов. Никогда столько не брали.
- Когда мы общались с тобой в последний раз, ты сетовал на то, что нет турниров.
- Сейчас будут по три в неделю. Благо у нас все-таки легкая атлетика, а не теннис. Мне три часа на корте потеть не нужно. Всего лишь раз пробежать. Не было турниров из-за проблем с допуском. Как только я его получил, оказалось, что многие организаторы хотят меня видеть. Есть где стартовать и разбегаться.
Сезон получается экспериментальным. Мы к нему готовились немножко по-другому. Я чуть менее сильный, но чуть более выносливый. Форма позволяет делать по три старта в неделю. Когда у тебя такой график, тренироваться особо не приходится. Соревнования, по сути, и являются тренировками.
Про доходы в легкой атлетике
- Из чего складывается твой доход?
- У легкоатлетов много шансов заработать. Я просто не знаю, с чего начать. Наверное, с основного дохода – это все-таки спонсорские и призовые.
- Какая у тебя зарплата?
- Если говорить о зарплате, то ее мы получаем от государственных структур. Получается порядка 200 тысяч рублей в месяц.
- А какие суммы платятся призерам «Бриллиантовой лиги»?
- Они есть на сайте Лиги. Это никакой не секрет. За первое место – 10 тысяч долларов, за второе – 6, за третье – 4. Деньги получают спортсмены, занявшие места с первого по восьмое. Плюс еще призовые получают те, кто по итогам сезона выиграл общий зачет.
Про благотворительность
- Какова твоя функция в благотворительном фонде Dream One?
- Посредством меня фонд пытается собрать деньги на различные цели. В данном случае – на лечение больных раком. От меня требовалось записать видео и встретиться с человеком, который выиграет в аукционе. У нас будет с победителем встреча с формате тренировки. Мы все очень удивились, когда увидели, что победил биатлонист Антон Бабиков. Очень приятно, что у меня есть звездный фанат.
- Нужную сумму удалось собрать?
- Сумма не определена заранее. То есть на аукцион выставлялся лот – встреча со мной в формате тренировки под девизом «Обгони Сергея Шубенкова». Мы будем вместе тренироваться с Антоном, заниматься барьерным бегом. У него появится шанс обогнать меня в моей дисциплине. Я-то, наверное, в биатлоне вряд ли кого-то обгоню.
Про нейтральный статус
- Есть разница между выступлениями под российский флагом и под нейтральным?
- Безусловно, есть. Когда готовишься к крупному турниру, то все равно пытаешься от этих скандалов и проблем немножко абстрагироваться. Я сейчас стараюсь на вещи смотреть с оптимизмом. То есть быть допущенным до международных стартов, ездить на соревнования, демонстрировать, что в России еще полно сильных атлетов – это, бесспорно, лучше, чем не ездить вообще и сидеть дома, как это было в 2016 году. Сейчас, несмотря на то, что МОК по своей части этот вопрос разрулил, Международная федерация легкой атлетики историю решила продолжить. По сути, наше отстранение сохраняется. Ситуация как будто зашла в тупик и стоит на месте. Официальные позиции и у тех, и у других не меняются. Вроде бы позиции сближаются, но чем это может закончиться и когда? Я не могу узнать. Я подавал на статус в декабре, разрешение получил в апреле. Пока длились эти четыре месяца, не знал, что происходит: где лежат мои документы, что с ними будет, когда их рассмотрят и дадут ответ. Информации просто минимум.
- Ты не колебался, когда принимал решение о выступлении под нейтральным флагом?
- Ни секунды. Это решение далось мне очень легко. Насчет того патриотично это или нет, я считаю, что делаю свою работу, которая нацелена результат. Показав результат, я могу продемонстрировать, чем мы занимаемся, что происходит в стране в целом и в спорте в частности. Претензии же все начались на фоне допинга. Мне важно было показать, что в России допинг – это не всё. Показать это можно было лишь единственным способом – вот так.
Про отстранение от Олимпиады
- Можно было эту ситуацию предвидеть и предотвратить. Легкая атлетика – это весьма масштабный вид спорта. Здесь за всеми уследить нереально. Они все равно все там едят. У американцев самые передовые лаборатории. У них все договорились, они платят больше всех Международной федерации легкой атлетики. Поэтому им ничего не будет.
Похожие на наш случаи происходили в других странах. В олимпийский год я очень глубоко погрузился в ситуацию: прочитал все доклады, посмотрел все интервью. Похоже, в Китае есть свой Родченков. Выяснили, что есть тренер, не помню точно из какой страны, который работает методами Чегина. У этого тренера много учеников. Его тоже арестовали. Или, например, про Кению сделал фильм наш любимец Хайо Зеппельт. То есть подобные сигналы приходят со всего света. Это подтверждает, что допинг существует и с ним надо бороться. Но борются пока с Россией.
- Когда нашу сборную дисквалифицировали, ты сказал, что тебя лишили абсолютно всего. Что ты имел в виду?
- Я готовился к пику своей карьеры – к Олимпийским играм. Шаг за шагом туда шел. Работал, посвятил жизнь этому. Предыдущие Игры у меня не сложились – в Лондоне занял в итоге 12-е место. Поэтому, конечно, мне хотелось снова попасть на Олимпиаду, снова прочувствовать эту непередаваемую атмосферу, снова иметь шанс соревноваться с лучшими на самых крутых стартах мира.
- В 1984-м твоя мама не поехала на Олимпиаду из-за конфликта СССР и США. Сейчас с тобой ситуация практически повторилась. Вы обсуждали с мамой эту тему?
- Конечно. История идет кругами. Мы оба пропустили Олимпийские игры. Обстоятельства у нас совершенно разные. Когда тебе родное государство говорит, что ехать не надо, это одна ситуация. Когда международные структуры не допускают ни при каких обстоятельствах - другая. Я считаю, что моя ситуация обиднее. Хотя, с другой стороны, мама одинаково переживала и за себя тогда, и за меня сейчас. Можно сказать, что на нашей семье такое есть. Надеюсь, мой сын Ярослав не пропустит Олимпийские игры.
Про условия для тренировок
- Сколько лет вы работаете с тренером Клевцовым? Правда, что тебе предлагали уехать в тренироваться в другую страну, но ты понимал, что это разобьет ваш коллектив и поэтому решил остаться?
- Мы работаем уже 15 лет, с 2003 года. Когда я начинал, то времена были немножко другие. И его подход к тренировкам и к жизни был другой.
- Он говорил, чтобы ты уезжал или оставался?
- Когда я начинал, он не был такого класса тренер – меньшего масштаба. Я был ребенком, который ходил в секцию для общего развития. По сути, он вырос со мной как тренер. Он не прекращал совершенствоваться, делал выводы. Клевцов – человек крайне увлеченный. Легкая атлетика его самая большая и единственная любовь на всю жизнь.
- В каких условиях ты тренируешься? Я знаю, что у вас в Барнауле протекает крыша.
- Да, протекает. Это тир для биатлонистов – то есть длинный коридор, где можно нормально бегать, в том числе зимой. Сейчас там заниматься нельзя – опасно. Крыша текла-текла, но теперь еще к ней стены добавились. Вопрос решается, и мы пока не знаем: закрыли тир на лето или уже навсегда. У нас есть тренировочная база в Новогорске, куда я могу заехать в любой момент – тренироваться, всем пользоваться и хорошо себя чувствовать. Но нельзя забывать, что сборная, которая может тренироваться в Новогорске, должна из чего-то формироваться. Должны быть условия для тренировок по всей стране, а не только в Москве.
- Ты мне говорил, что не можешь жить в Москве. Что здесь люди в какой-то суматохе живут.
- Здесь условия получше. В Барнауле нет такого ритма жизни, такого давления. В Москве два часа в дороге на тренировку и столько же обратно. А если в день две тренировки? Поэтому тут либо ехать на сборы, либо в Барнаул.
Про компенсацию за пропущенную Олимпиаду
- Спортсмены, которые не были допущены до Олимпиады в Рио, получили компенсацию 4 миллиона рублей. Ты вкладывал эти деньги куда-то?
- Получилось так, что в первую очередь этими деньгами пришлось поделиться с государством в виде налогов. Во-вторых, из всех призовых и спонсорских денег я отстегиваю своему тренеру. У нас джентльменское соглашение. Это естественно. Если бы не он, то у меня бы не было этих призовых. Мы вложили эти деньги в дальнейшую работу.
- Допустим, у тебя есть выбор: взять 4 миллиона или поехать на Олимпиаду, но ты не знаешь, какой результат там покажешь. Что ты выберешь?
- Конечно, поехать на Олимпийские игры.
- Это ты сейчас ответил как Шубенков-спортсмен. А если как просто человек, для которого 4 миллиона – это колоссальная сумма?
- А что значит Шубенков как спортсмен и как человек? На сама деле когда это все случилось, то было удовлетворение от того, что нас не бросили, не забыли, поддержали. Но, с другой стороны, это никогда не будет заменой олимпийской медали, даже самого участия в Играх, этих чувств, эмоций, переживаний, когда ты летишь в олимпийскую столицу.
Открыть видеоФото: «Матч ТВ», Всероссийская федерация лёгкой атлетики, Getty Images, РИА Новости/Антон Денисов
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
