Эдгар Бернхардт родился в Киргизии, вырос в Германии, но считает себя русским. В интервью Matchtv.ru футболист рассказал об эмиграции, мачете польских болельщиков, поездке к Маугли и насыщенной карьере – от Голландии до Омана.
– Мой родной язык – русский. Говорю без проблем, только не могу писать и читать. Когда был маленьким, отец меня обучал русскому алфавиту, но со временем эти буквы забылись. Как переехали из Киргизии в Германию, всей семьей начали учить немецкий. Родители следили, чтобы дома с сестрой мы разговаривали строго на русском. Папа вообще очень долго привыкал. Я этим пользовался там: уроки толком не делал, потому что родители язык не знали и проверить задание не могли. Много лет прошло, пока папа нормально заговорил по-немецки. Он вообще электрик, а в Киргизии машины ремонтировал и красил. Примерно такую же первую работу нашел и в Германии, сейчас он в большой фирме – они занимаются отделкой салонов автомобилей.
– Хорошо помните, как уехали в Германию?
– Мне было где-то пять лет. Советский Союз развалился, многие уезжали, у нас тоже получилось. Получилось потому, что по маминой линии кто-то был замужем за немцем. По-моему, даже во время войны. Мои родители русские: мама родилась в Сибири, но выросла в Узбекистане, отец тоже из Сибири. В Германии мы сначала недолго жили в лагере под Берлином, а потом поехали в Минден-Люббекке. Государство нам предоставило квартиру как немцам, которые вернулись домой. Для родителей первые десять лет были очень трудными. Папа хотел уехать обратно, но маме здесь было проще воспитывать детей. Например, в Киргизии приходилось специально греть воду, чтобы помыться или постирать, а в Германии уже были и краны, и горячая вода, и все удобства. Мама с нами сидела, ей не надо было работать – отец получал хорошие деньги и обеспечивал семью. Правда, работал он очень много и дома почти не бывал.
Когда я пошел в школу, увидел столкновение культур. Ведь в русской культуре как: если ты смеешься над человеком, должен допускать, что за смех придется отвечать. В немецкой все по-другому, они спокойно трещат друг над другом, в этом нет ничего криминального. Нас с сестрой дразнили, она приходила из школы и плакала. Немцы смеялись над тем, как мы произносим звук «р» по-русски. Если в России в лоб дать кому-то, то не всегда могут быть последствия. В Германии дать в лоб кому-то – всегда последствия. Из-за этого много проблем было, родителей часто вызывали в школу. Я дрался в основном за сестру, но бывало и за себя. Было много дурости в голове, готов был лезть на немцев только за то, что они на меня пальцем показывали. Я же не понимал, что они мне говорят. Когда родители посмотрели на все это, решили фамилию поменять. Мы были Воробьевы, а стали Бернхардт – фамилия по немецкой линии мамы.
– В школе были одни немцы?
– С первого по четвертый класс учился почти без русских. Но с пятого до десятого был полный класс русских, практически без немцев. Мы по-русски общались, но и немецкий, и турецкий заодно выучили. Я сейчас вообще пять языков знаю. А Минден-Люббекке, где я живу, иногда называют маленькой Москвой или маленьким Стамбулом. Общее население – где-то 200 тысяч человек. 50 тысяч из них – турки, 60 тысяч – русские, остальные немцы и смешанные с немцами хорваты всякие. В общем, трудно даже настоящего немца найти. Сейчас стало спокойнее, люди акклиматизировались и привыкли друг к другу. Только беженцев запускают в большом количестве, бывают между ними разборки. Я недавно приезжал, узнал про случай, как марокканец сирийца зарезал.
Раньше у нас было неспокойно, с турками случались проблемы, они лезли к русским девушкам. Мой город не сравнить с Берлином по населению, но по криминалу мы стояли на третьем месте в немецкой статистике. Все из-за количества иностранцев. Однажды был жуткий случай. В 2002 году шел чемпионат мира, все смотрели футбол на большом экране. Бразилия обыграла Турцию со счетом 1:0, Роналдо гол забил. Во время матча один русский пацан сжег турецкий флаг. Его зарезали, после этого начался беспредел: драки на дорогах, собралось около 80 тысяч человек. Полиция из других городов прилетала на вертолетах, чтобы все это успокоить. Да, в те времена бывало страшно. Родители за мной следили, папа меня не выпускал никуда из дома. Только на футбол или переночевать в спортивной школе. Меня даже к друзьям не отпускали, папа не доверял тому, что было в моей 14-15-летней голове.
– Не было мыслей заняться единоборствами?
– Да, когда приехал в Германию, занимался боксом и кикбоксингом. Папа любил единоборства, такой спорт уважал. Уже в школе я стал играть в футбол, очень понравилось. Серьезно заниматься начал поздно, в 11 лет. Но тренер посмотрел, сказал оставаться. Я сразу решил стать футболистом, а когда отец ругался, что плохо учусь, отвечал ему: «Папа, ничего страшного. Буду играть в футбол». Я не очень ладил с тренерами, слушал только отца. Если папа скажет, то делал, если кто-то другой, не слушался. С одним тренером совсем не сложилось. Он был хорош как тренер, но не знал, как с людьми общаться. Очень жестко наказывал, если кто-то с ним спорил. Например, выходишь ты один на один, пытаешься красиво перебросить вратаря и попадаешь в штангу. Тренер спрашивает: «Почему ты просто не пробил щечкой?» Ты ему ответишь что-то, ему не понравится. И сразу побежишь в наказание 15 километров – один, на время. Не уложишься в его норматив, играть не будешь. Сейчас, правда, этот тренер с детьми уже не работает.
* * *
– Сколько можно заработать, играя в низших немецких лигах?
– В третьей лиге нормально зарабатывают, хотя раньше было больше. Когда только начинал, некоторые игроки получали по 15 штук. Сейчас время поменялось: когда евро пришло, зарплаты стали ниже. Все по-прежнему платят в срок, но суммы меньше. В третьей лиге зарплата в 2,5 тысячи евро в месяц считается ниже средней, столько получают парни в 22-23 года. Хорошая зарплата в третьей лиге – около 8 тысяч евро, единицы по 15 получают. Там все строго, профессионально. В моем первом клубе – «Оснабрюк» – был случай. Мы с другом в ночь перед тренировкой пошли в клуб, вернулись поздно и забыли поставить будильник. Я понадеялся на него, а он на меня. В итоге опоздали на пять минут на тренировку, команда уже построилась, тренер говорил. Друга сразу отчислили – у него уже бывали такие случаи, а со мной состоялся серьезный разговор. В «Оснабрюке» пересекался на поле с Андреем Ворониным. Мы были в Марбелье, на сборах. Воронин играл за «Герту», а нам с ними назначили спарринг. Проиграли 1:2, а потом был свободный день. Мы с ним встретились в стрип-клубе. Он меня, конечно, не знал, но я-то его знал! Посидели, хорошо пообщались.
– В Голландии вы играли вместе с Басом Достом, сейчас одним из лидеров «Вольфсбурга».
– Бас моложе меня, лет 18 ему тогда исполнилось. Поначалу он только тренировался, не играл. Но как-то не было футболистов, и тренер его поставил – Бас из ничего сразу забил три гола. Он, как тень, его не видно, но всегда находится в нужном месте.
Отдельная история, как меня в Голландию позвали. Я нетипичный немецкий футболист, играю в другой футбол, подстраиваюсь под техничную игру. Скаут из Голландии приехал смотреть на другого футболиста, но пригласили они меня – в команду «Эммен». Я подписал контракт и даже не знал, что тренер не хотел меня брать, что все это была только инициатива скаута. В итоге были какие-то разборки, то играл, то не играл. Гол забил, на следующую игру посадили на трибуну. Потом позволил себе ногу сломать – полсезона вообще не играл.
В Германии меня считали русским, а в Голландии воспринимали как немца. Никто не обращал внимания, где я родился, где жил, как разговариваю. Голландцы во мне видели только немца – было очень обидно, ведь считаю себя русским. Когда меня спрашивают, кто я, мне легче назвать себя бездомным, чем немцем. Родители русские, родился в Киргизии, вырос в Германии. Как это объяснить кому-то? Голландцы и немцы вообще друг друга не любят. Немцы называют голландцев «сырные головы», а те их – «немецкие свиньи». У французов с итальянцами тоже свои истории. Если так на это смотреть, в Европе все друг друга не очень любят.
– Футболисты, которые играют в Голландии, позволяют себе ездить в Амстердам и оттягиваться в кофешопах?
– В моей команде много было пацанов из Амстердама, мы с ними пару раз ездили. Но ничего лишнего никто себе не позволяет. В Голландии даже никому такое в голову не придет. Если поймают с чем-то таким, то тебя навсегда дисквалифицировать могут. Так что действующие футболисты не пользуются всеми возможностями Амстердама. У меня с Голландией есть другая история. Там камеры, которые следят за скоростью машин, фотографируют сзади, а не спереди. Я приехал в Голландию на немецких номерах, передвигался на своей машине. Родители однажды звонят и говорят: «Ты что, ездить разучился? Нам каждый день приходит почта: 400 евро, 500 евро…» Я говорю: «Да здесь камер нет, что вы от меня хотите, какая почта?» Потом смотрю, круглые железки около дорог стоят. Приглядываюсь, а там маленькое-маленькое стекло. Машина проезжает, хлоп – и ее фотографируют! Меня так четыре месяца и хлопали. Я, наверное, две зарплаты на этом оставил.
– Какая история есть про Финляндию?
– Финны страшно замороженные люди. Если они не выпьют, с ними нельзя общаться. Женщины и мужчины там одинаковые, боятся друг друга. А когда напьются, сразу друг на друга напрыгивают. Подойдешь к трезвому человеку что-то спросить, он просто мимо тебя пройдет. А пьяный остановится, обнимет, расцелует. Я там впервые увидел людей, которые в 8 утра шли по дороге и уже шатались. Финляндия – это такая Финляндия. А что касается футбола, мне было 24 года, предложили высшую лигу, хорошую зарплату, жилье сняли. Я не жалею, правильно сделал, что согласился. Поработал с тренером Алексеем Еременко, мы с ним играли в техничный футбол, он очень хороший мужик.
– В Польше вы тоже играли. Я правильно понимаю, что там вам было лучше всего?
– В плане футбола, конечно. Познакомился с лучшим тренером в карьере – Войцехом Ставовым. Он понимал футбол, учил нас и знал, как надо общаться с игроками. Он поднял «Краковию» из третьей лиги в Экстраклассу. Мы ничего с ним не завоевали, но играли в самый красивый футбол. В сезоне 2013/14 по статистике владения мячом наша «Краковия» стояла на третьем месте в Европе. Первой была «Бавария», потом «Аякс». На третьем мы, а «Барса» – только на четвертом. Их тогда тренировал такой толстенький аргентинец (Херардо Мартино – Matchtv.ru), они совсем в другой футбол играли. Я забил 8 голов, отдал 12 голевых – провел потрясающий сезон.
Польские болельщики поняли, что я из Германии, но с русскими корнями, из Советского Союза. Им не нравилось ни то, ни другое. Знаете, как они мне сказали? Только заранее извините, сейчас жестко будет. Они говорили, что их с одной стороны немцы ... [ущемляли], а с другой – русские ... [ущемляли]. Решили они так: «Эдгар, русский язык мы еще учили, но Германия твоя вообще нам не нравится». Россия им, правда, тоже не нравилась, но Киргизия устроила – как бы нейтральное что-то. Адаптировали меня как киргиза. Я даже познакомился с их главным болельщиком, который в тюрьме сидел и за это время выучил четыре языка. Он мне объяснял, что такое фанатская жизнь.
– Что будет, если встретить болельщиков «Вислы» в футболке «Краковии»?
– Это мой случай. Я несколько раз был в тренажерном зале, куда ходили болельщики «Вислы». С сумкой «Краковии», конечно. Пару раз ничего не было, а потом случилось. Ночью иду, разговариваю с женой по телефону. Вдруг на меня напали сзади, треснули по спине. Улетел к забору, на меня пятеро смотрят. Я ноги в руки и погазовал оттуда. Так бежал, что чуть под трамвай не попал. На меня не имели права нападать, потому что у них есть правило: не трогать игроков. Но меня они не знали, я только пришел. Они думали, что какой-то болельщик обнаглел, ходит с эмблемой. Про этот случай не хотел никому рассказывать, но об этом все сразу узнали. Позвонили и сказали: «Не волнуйся, мы разберемся».
Я еще легко отделался. Они же там просто убивают друг друга. У них мачете в ходу, одному болельщику отрубили руку, на которой была татуировка «Краковии». Его так и оставили, он пролежал день и умер от потери крови. В Польше болельщики на многое влияют. Мне казалось, что даже президенты и директора не так влияли. Если проигрывали, лидеры ультрас приходили на стадион к президенту, садились на его стул и говорили: «Курва, слушай давай. Игра не идет, ставь этого сюда, а того туда». Не сделает, что они говорят, потом могут быть проблемы. Машины сломают, что-то еще. Наш президент в основном жил в Швейцарии и старался без особой необходимости не приезжать.
* * *
– Как вы решились поехать в чемпионат Таиланда?
– После «Краковии» играл в другом клубе, который обанкротился. Зарплату не платили, пришел вариант с Таиландом. Предложили очень хороший контракт, к тому же хотел поехать туда, где теплее. Сказали, что на полгода, а там посмотрим. Команда была из первого дивизиона, ставили задачу подняться. Были близки даже к этому, но чуть-чуть не хватило. Я, правда, быстро увидел, что Таиланд – это не футбол. Насторожило сразу, когда меня в аэропорту не могли забрать два часа. Приехал на тренировку, игровых упражнений не было. Бегали спринты, с мячом много возились, но тактики не было вообще. Климат еще не позволял нормально играть и тренироваться. Влажность – 90%, круглый год – жара. Игроки, которые только приехали и не привыкли, побегают 20 минут, а дальше пешком ходят.
Разрешено только 4 легионера, из них один – азиат. На место азиата приезжают 30 человек на просмотр, на место трех других иностранцев тоже 30 человек: 20 бразилианчиков, 5 африканчиков и 5 из Европы. Едут за деньгами – в Таиланде спокойно платят от десяти тысяч долларов, даже в первой лиге. Все от имени зависит, Фаулер там миллионы зарабатывал. Отбор в команды тоже специфичный, не знаю, на что они там смотрят. Брали таких, кто даже в третью киргизскую лигу не подойдет. Но в их футболе вообще не понять, кто нужен. Там даже Месси бы не помог, потому что под него никто никогда не откроется. Бывают, конечно, исключения – команды, где тренеры-легионеры, там есть хоть какая-то мысль. Но если тренер таец, то это все – конец.
– Зачем вы поехали в Оман, если уровень футбола там не сильно выше тайского?
– Я был в Дубае и Бахрейне, подумал, что арабская страна, будет нормально. Тем более деньги хорошие, как и в Таиланде. Один одноклубник здесь приезжает на «Ламборгини», другой – на «Бентли». Но как бы там ни было, после Европы хоть куда езжай, будешь только в заднице ковыряться, а не в футбол играть. Я сижу здесь третий месяц, как в тюрьме, жду, когда выпустят. Последняя игра в апреле, мы можем еще чемпионами стать. Оставаться в Омане не собираюсь, не могу уже больше. Мне предложили Сингапур, посмотрим. Деньги тоже хорошие, но сейчас хочется просто играть в нормальный футбол. Если получится, постараюсь вернуться в Германию.
– Что такое жизнь в Омане?
– Горы, камни и пустыня. Иногда вижу барана, иногда на море хожу, но на этом все. В Таиланде хоть больше жизни, можно куда-то съездить. В Омане ты не чувствуешь себя в цивилизации. Люди общаются с тобой, но смотрят на тебя как-то по-другому. Я в татуировках, они не одобряют. Ничего не говорят, но смотрят подозрительно, показывая, что ты не у себя дома. Там очень жесткие наказания: говорят, за воровство могут повесить. Султан на свое усмотрение может решения принимать. Он там повсюду на плакатах, но вживую его не видел.
– Вам тридцать лет. Почему только два года назад стали играть за сборную Киргизии?
– Мы старались раньше решить вопрос, но возможности не было. Сейчас просто правильные люди в федерацию пришли, они помогли пацанам, которые в молодости за границу выехали. Я очень рад, что играю за сборную Киргизии. Растет хорошая команда, тренер отличный, все идет в правильную сторону. Мы уже многое переплюнули, поднялись в рейтинге со 196-го на 105 место. Ну и летаем в разные страны. Я дебютировал в официальной игре с Бангладеш, незабываемо было. Как будто в гости к Маугли приехали отдохнуть. Трава, как в джунглях, нефутбольная какая-то. Темно грязно, стадион сыпется. Это какой-то совсем другой мир, там можно увидеть, как в жизни может быть. Посмотрев на Бангладеш, отказался от предложения ехать в Индию. Я с пацанами из сборной говорил, они сказали, что есть еще Камбоджа, другие непростые страны. Посмотрим, может, еще куда-нибудь съезжу. Если поеду, звоните, все расскажу.
Текст: Глеб Чернявский
Фото: Getty Images, globallookpress.com, личный архив Эдгара Бернхардта
