Чемпион UFC Конор МакГрегор зарабатывает 3.5 миллиона долларов за выход на бой. Корреспондент «Матч ТВ» Александр Лютиков записал рассказ литовского бойца Артемия Ситенкова, который в 2008 году за гонорар в 500 евро нанес МакГрегору первое поражение.
600 граммов, 500 евро, 400 зрителей
Артемий Ситенков родился в Вильнюсе в 1983 году. Мама учительница, отец токарь. В семь лет Артемий записался в секцию дзюдо. Заниматься захотел сам. Мечтал о черном поясе – получил. Хотел поехать на Олимпиаду в Пекине – не получилось. Выступал в самбо: был пятым в мире по спортивному и вторым по боевому. Начал драться в ММА, работая параллельно в муниципалитете Вильнюса. Отвечал за общественные закупки, следил за соблюдениями условий тендеров. Сам Артемий называет тот период просто: «Воевал с бумажками». Иногда приходил на работу с синяками и ссадинами на лице, но этого не замечал никто – в том числе мэр Вильнюса, с которым Ситенков здоровался за руку. В середине 2000-х проще относились к весовым категориям, поэтому 61-килограммовый Ситенков в своем втором бою в ММА попал на самого опасного литовского бойца того времени – 70-килограммового Ремигиюса Моркявичюса, который шесть из восьми боев до этого выиграл нокаутами. «У меня тогда не было менеджера – и меня просто выставляли как мясо», – говорит Артемий.
Менеджер появился в 2007 году – его звали Альфредас Лифсикас. Звучит солидно, если не знать, что Альфредасу в тот момент было 16 лет. Он интересовался боями, вел тематический сайт – и начал забрасывать почтовые ящики организаторов турниров по ММА в Европе письмами с предложением привезти бойца из Литвы. Пока Альфредас не достиг совершеннолетия, он выезжал за рубеж по опекунской доверенности, которую его родители выдавали Ситенкову. Сейчас Лифсикас менеджер бойца UFC Никиты Крылова.
– За границей в основном нужны бойцы на проигрыш, – говорит Ситенков. – А я как раз такой худенький, невзрачный – меня не боялись приглашать. У меня была тактика: когда я выигрывал, делал вид, что это нечаянно получилось, чтобы меня потом еще позвали. И МакГрегор попал под ту же гребенку. Ему искали соперника – и тут попался на глаза мой профайл: а, бедный литовец, статистика по боям 5–4, давайте позовем. И позвали. Причем там был хитрый ход: они сказали, что я должен прилететь за свой счет, а после боя мне оплатят билеты.
– В чем хитрость?
– Мой вес был 61 кг, а бой планировался в весе до 66 – меня это не смущало. Но дальше начались чудеса. Перед взвешиванием вижу МакГрегора, он потеет, вес сбрасывает. Приходит на взвешивание и сразу говорит: «Другие весы нужны». Я еще так думаю – зачем другие весы? Ну ладно – приносят другие. Он встает на них: 67,8 кг. Перевес почти два килограмма. Трусы снимает – 66,6. Я так подумал – трусы килограмм весят? Ерунда какая-то. И меня спрашивают: «У него перевес 600 граммов, ты согласен драться?» Да нет проблем, говорю. Я же не могу отказаться: я отдал 200 евро за билет – и если откажусь, то мне их никто не вернет. Но это не вся история. Когда я встал на эти весы, они показали 59. А я точно знал, что мой вес – 61 кг. То есть весы были подкручены, чтобы местному бойцу проще было в вес вписаться. Честно, я до сих пор не понимаю, почему эти весы показали на килограмм меньше, когда он встал на них второй раз. Может, они какие-то разболтанные и все время разный вес показывают – не знаю. Наверное, если вы это напишете, вам не особо поверят, но я говорю как было.
– В одном из российских промоушенов весы показывают на полтора килограмма меньше. Только приезжих бойцов об этом не всегда предупреждают. Так что ваша история удивит не всех.
– Ну вот. А для меня тогда это было в новинку. То есть Конор даже на взвешивании был тяжелее меня примерно на восемь килограммов – и это при условии, что он скидывал вес. И он тогда такой довольный был, всем говорил: «Нокаут будет, нокаут». И я сразу понял, что он меня недооценивает.
– По видео кажется, что вы в каком-то ангаре дрались.
– В Ирландии все бои так выглядят. Это был совсем маленький турнир локального уровня. На трибунах собралось, может быть, 400 зрителей или чуть больше. Бой, конечно, получился быстрым. Рычаг колена чем хорош: на него легче подхватить людей из Западной Европы. Они, в основном, бразильское джиу-джитсу изучают – и на руку или на шею довольно сложно что-то им сделать, а вот ноги защищают не всегда хорошо. И тут у самбистов есть хорошая возможность атаковать. Когда мы упали в партер, Конор был сосредоточен на том, чтобы не дать мне сделать болевой на руку. А я вышел на рычаг колена.
– Что было после того, как он сдался?
– МакГрегор плакал, тренер его утешал. Конору ведь было на момент боя 19 лет – по сути, вчерашний подросток. Тогда он немножко бездумно дрался: просто выбегал и бил всех, нокаутами побеждал. Стратегии особой не было.
– Сколько вы получили за тот бой?
– Что-то около 500 евро. Плюс они компенсировали затраты на билеты. Про реванш разговора не было.
В 2008-м, в год поражения от Ситенкова, Конор МакГрегор оставил работу сантехника, начал тренироваться дважды в день и жить на деньги с боев и социальное пособие в 235 долларов. Пройдет чуть больше семи лет, Конор обрастет бородой, покроется татуировками и за выход на бой начнет получать 1 миллион долларов без учета спонсорских контрактов и процентов с продаж платных трансляций.
Конор Макгрегор спустя семь лет после поражения от Артемия Ситенкова
Ирландия, полубомж, мобильники
На момент боя с МакГрегором Артемий был официально безработным. После ухода из муниципалитета он поработал риэлтором, но вскоре понял, что наемная работа не для него.
– Да, я тогда был безработным, но это не значит, что я мало зарабатывал. Я продолжил работать в недвижимости, но уже на себя. Тогда в Литве был экономический подъем, я продавал новые дома – и с этого можно было неплохо навариться. Грубо говоря, за первый месяц своей официальной безработицы заработал как за два года наемной работы. И понял, что не надо ни на кого работать. Правда, хорошая жизнь продолжалась недолго.
– Что случилось?
– Когда начался кризис в 2009-м, все мои деньги были вложены в двухэтажный дом на две семьи, который я с партнерами строил на продажу. Строитель, с которым мы работали, не укладывался в сроки: если бы все было по плану, то мы бы успели сдать этот дом до кризиса. Но не успели: цены на недвижимость рухнули. В итоге этот недостроенный дом мы успешно отдали банку за долг по кредиту. Я остался ни с чем и начинал с нуля. На год уехал в Ирландию – и это был худший год в моей жизни. В 30 км от Дублина я с еще одним человеком открыл зал единоборств, сам работал там тренером. Но фактически был полубомжом.
– Зал не приносил много денег?
– Зал вообще не приносил денег. Я зарабатывал там 200, а иногда 300 евро в месяц. Примерно 150 евро, а иногда и больше отдавал за аренду комнаты и коммунальные платежи. На оставшиеся деньги жить было невозможно. Помню, я решил найти работу посудомойщика. Составил резюме – не звонят. Вычеркнул оттуда, что был директором агентства недвижимости, – начали звонить. Пришел на собеседование и был уверен, что меня возьмут: в этом ресторане украинские официанты, а я знаю английский, русский, польский и литовский. Но не взяли – и я потом даже понял, почему. Там нужны бесправные работники, которых можно легко и особого без риска кинуть на деньги. А я зачем-то сказал, что я спортсмен, дерусь. Наверное, это смутило. Но потом нашел одну схему для заработка.
– Какую?
– Ездил в Дублин, по акциям скупал мобильники и отсылал в Литву – с одного был навар 30 евро. Сложность была в том, что акции проходили нерегулярно и в одни руки давали только два телефона. Я ходил по разным салонам, переодевался, старался не попадаться на знакомых продавцов, нанимал других литовцев, которым платил по 3 евро за купленный ими мобильник: за три часа они могли заработать примерно 50 евро.
– Есть у вас чутье на бизнес.
– На самом деле я очень спокойный и примитивный человек. Просто есть такое слово – надо. Мне надо было находить деньги на еду, на жизнь. И я находил. Когда долго не было акций по продаже мобильных, я пару раз брался раскидывать флайеры по почтовым ящикам – это 50 евро в день. Тупая работа, конечно, но нужны были деньги. И вот как раз в этот период я жил только благодаря боям. Я дрался, получал гонорар – и у меня появлялись оборотные средства для того, чтобы закупать мобильники.
– Было такое, что вы соглашались на бой только из-за денег?
– Как-то раз лежу в кровати после болезни, мне звонок: «Хочешь драться с японцем в Макао?» – «Хочу». – «Тогда тебе надо успеть в аэропорт». И вот с этого момента я помню только как менялись транспортные средства: такси в аэропорт, самолет, пересадка во Франкфурте, самолет в Гонконг, трансфер до парома, паром в Макао, трансфер до арены – весь путь занял не меньше восемнадцати часов. Меня привозят на арену, я встаю на весы – соперник убеждается, что я вписываюсь в вес, и через двадцать минут у нас начинается бой. Это ощущение было очень странным: по сути, меня вырвали из постели и привезли на другой конец света, чтобы я там подрался. Проиграл, конечно. Но я согласился на этот бой не потому что хотел выиграть, а потому что хотел заработать.
– И хорошо заработали?
– В целом да, только с гонораром малость обманули: организатор отдал на 2000 долларов меньше, чем обещал. Но я не очень сильно потерял, потому что тысячу из своего гонорара должен был отдать человеку, который предложил мне этот вариант. Я сказал ему: «Забери свою долю из тех двух тысяч, которые мне не заплатили». Был другой бой, который мне приятно вспомнить. Я победил такого Джеймса Дулана, который на тот момент был в разы круче МакГрегора. Получилось красиво: я сделал болевой прием со стойки. Дулан стоял на ногах, я повисел на нем немного и вышел на рычаг локтя.
Но, даже несмотря на бои, жить в Ирландии было отстойно. С литовцами особо не общаешься, ирландцы тебя не подпускают – и получается, что ты не имеешь вообще никакой социализации. Там еще начались трения с партнером по бизнесу, который сказал, что это из-за меня зал не так успешен. Я пожал плечами: «Наверное, ты прав. Верни мне те деньги, которые я вложил в зал». Он согласился, я уехал в Литву и потом узнал, что зал через два месяца закрылся.
– Чем занялись в Литве?
– Купил себе «Мазду» – ржавую, старую. И начал ездить за мобильниками в Польшу. Плюс что-то куда-то подвезти, где-то что-то перепродать, кому-то помочь. Редко спал дольше четырех-пяти часов. И за три года смог скопить на квартиру. Да, это звучит, как будто я торгаш какой-то. Но вот момент. Я госслужащий по первому образованию и экономист по второму. Я учился четыре года, влез в костюм, затянул галстук и пошел зарабатывать в муниципалитете что-то около 370 евро. Зачем и чему я учился, если потратил на учебу четыре года и теперь зарабатываю 370, а мог научиться мешать цемент, класть плитку и зарабатывать на стройке 1500 евро? Я все могу выразить деньгами и временем. Абсолютно все. И когда ты так мыслишь – ты вроде становишься немного циничным, но ум проясняется. И понимаешь: а зачем работать на якобы престижной работе и ходить в костюме с галстуком, когда можно на ржавой машине ездить в Польшу за мобильниками и зарабатывать больше, пусть даже придется ходить перепачканным и чесаться. Но когда я ходил в галстуке и зарабатывал 370 евро, все соседи говорили маме: «Какой молодец, такой перспективный парень».
Пятки в вазелине, шашлык перед взвешиванием, как вырасти в 30 лет
В 2012 году Ситенков одержал свою последнюю громкую победу: от рычага колена сдался еще один ирландец – Нил Сири. Артемий стал первым номером в Европе в весе до 57 кг и ждал, что его подпишут в UFC. Но туда подписывали тех, кого он побеждал: МакГрегора, Сири.
– МакГрегора вы победили за 69 секунд, Дулана – за 34, Нила Сири – за 55. И на 30-й секунде боя чуть не сделали рычаг колена еще одному будущему бойцу UFC – Патрику Холохану. Как так получалось?
– Просто это начало боя, соперник еще не успел вспотеть – и получается взять плотный захват. И Холохана, наверное, победил бы, если бы он не оказался таким скользким. Не буду на него ничего наговаривать, он отличный боец, но на его месте перед боем с человеком, который часто выигрывает рычагом колена, я бы рассмотрел вариант намазать пятки вазелином. Ни один судья на таком уровне не станет проверять пятки. Но я жаловаться не буду. Проиграл и проиграл. На тот момент я был первым номером в Европе в весе до 57 кг. Но в UFC попали второй и третий номера из того рейтинга – Фил Харрис и Нил Сири. А я остался в Европе и вынужден был драться на одну категорию тяжелее, потому что в весе до 57 кг мне не могли организовать бой. Проиграл Холохану, потом Хаггстрому. И после этого понял, что уже никогда в жизни не попаду в UFC. С тех пор я дрался только для развлечения. Последний бой, в котором я старался, – против Петра Менги два года назад. Я проиграл ему решением судей.
– После этого было еще четыре поражения в пяти боях. Там вы не старались?
– Я буду говорить честно: как боец я из себя сейчас ничего не представляю. Интересно, когда я последний раз пробежку делал.
– Мне тоже интересно. Вспомните.
– Года два назад, наверное. Я хожу по лесам. Тренирую ребят в клубе, борюсь с ними. И это более-менее вся нагрузка, которую я получаю. У меня в бою, по сути, есть минута, пока я полон сил. А потом я начну задыхаться. Вот за эту минуту мне надо попытаться выиграть, а если не получается, то я, по сути, становлюсь мешком и большой угрозы не представляю.
– Зачем тогда вы деретесь?
– Для развлечения. Это поездка в другую страну, это легкие деньги, которые можно заработать за два дня. Я знаю, как защитить свою голову и как избежать травм.
– Вы долго еще так планируете выступать?
– Ох. Это такой серьезный вопрос. Но я же говорю: все можно измерить деньгами и временем. Как долго я готов выходить на ринг и получать за это деньги? До глубокой старости. Я же еще и выиграть могу, если в первую минуту словлю и утяну кого-нибудь в партер.
– Когда заходите в свой профиль, допустим, на сайте sherdog.com, не думаете о том, что эта страничка могла бы выглядеть красивее, если бы не те бои, в которых вы не старались?
– Абсолютно честно – после того, как я не попал в UFC, мне все равно. Смотри. Тебе бы сказали: вот миллиард денег – и будешь ходить всегда лысый. Или вот полмиллиарда – и будешь всегда ходить с грязными ногтями. В принципе, эту сделку можно рассмотреть, да? И здесь так же. Я заработал сколько-то тысяч, а у меня из-за этого чуть хуже выглядит страничка со статистикой. Что ж, меня это не расстраивает.
– Каким был самый маленький гонорар, за который вам доводилось драться?
– 60 евро. Это было в Литве – давно, конечно. За бой в Литве в 2013 году я получил, кажется, 450 евро. А самый большой мой гонорар за бой был на уровне низших гонораров в UFC.
– История с весами и МакГрегором – единственная в этом роде? Или еще сталкивались с чем-то подобным?
– Иногда бывает вот как. Бой официально проходит, допустим, в весе до 57 кг, но оба бойца договариваются не гонять вес и вместе едят шашлык перед взвешиванием. А потом на взвешивании им объявляют нужный вес. А кто не умеет договариваться – сидит голодный в сауне и последние граммы лишнего веса из себя выпаривает. Но здесь все честно.
– Хоть раз вы сталкивались с допинг-контролем на турнирах, в которых участвовали?
– Меня ни разу не проверяли. Нигде и никогда. Так что если бы я хотел употреблять допинг, я бы употреблял. Но я не хотел. Что я не на допинге – это, в принципе, понятно каждому, кто меня видел: я всегда был худым, маленьким и не сказать, что супервыносливым. Не подумайте, что это гон человека, которого не взяли в UFC, просто я уверен: подавляющее большинство бойцов там сидит на стероидах. Только это допинг высокого уровня. Гормон роста или какой-то курс, который не отслеживается и меняет параметры на гормональном уровне. Есть даже визуальные подтверждения. Был человек худой – нереально оброс мышцами. У кого-то челюсть увеличилась. Есть люди, которые в 30 лет вдруг начинают расти и вырастают почти на 10 см, – ну что за ерунда, они же не подростки. Да, у бойцов топ-уровня две-три тренировки в день, нечеловеческие нагрузки. Я восхищен ими. При этом четко понимаю, что почти во всех случаях там есть место допингу. Это их выбор.
– У вас самого не было желания набрать массы таким образом?
– Нет. А зачем? Мне что, печень потом будет не нужна? Нужна мне будет печень. Я хочу быть здоровым, хочу дожить до того момента, когда буду нянчить внуков. И потом – я не видел никогда для себя перспективы быть только бойцом ММА. Да, я хотел попасть в UFC. Да, мог там выиграть какие-то бои – в том числе из-за своей нестандартности и корявости. Но я понимал, что не буду с этого жить. Ну что в UFC платят – 5000 долларов за первые бои? Это вообще не те деньги, если учесть траты на подготовку. Для меня бои всегда были хобби, как способ выжить я рассматривал их только в период жизни в Ирландии. Теперь я выбрал хобби поспокойнее, почти пенсионерское.
– Это какое?
– Я филобутонист – есть такая область коллекционирования. Собираю пуговицы, петлицы, кокарды. Вот сегодня купил польскую петлицу. Кокарду пожарного – тоже, скорее всего, польскую. Две наполеоновские пуговицы. Плюс я отчасти нумизмат: коллекционирую монеты царской России и прилегающих территорий – Польши той же. Литовские монеты все есть. В принципе, я могу потратить весь гонорар за бой на антиквариат. То есть одно хобби покрывает затраты на другое хобби. У меня есть серебряная ручка немецкая – еще с тех времен, когда польский Гданьск был немецким Данцигом. Хочу реставрировать – и писать ей. Я общаюсь с профессорами, люблю историю, знаю корни своей семьи. Мои дед и бабушка со стороны отца приехали в Литву из Новгородской области после войны. А мамины корни из Белоруссии – из Островецкого района, который то России, то Польше принадлежал. Там были очень большие битвы во время Первой мировой. Все это очень интересно изучать.
– Вы когда-нибудь общались с МакГрегором после вашего боя?
– Да. Когда я в Ирландии жил, мы виделись на соревнованиях – он подходил, здоровался. В общении Конор нормальный. Он же сантехником работал, простой человечек. Глядя на него сейчас, я не знаю – он реально таким отмороженным стал или это игра на камеру? Я думаю, что все-таки он играет роль. Меня, кстати, он в интервью тоже упомянул однажды. Правда, не очень хорошо.
– Что он про вас сказал?
– «Тощий литовский засранец».
Текст: Александр Лютиков
Фото: Getty Images, Instagram*
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
