— Мы называли ее «Хозяйка туманов», потому что это погодное явление здесь было очень частым, — говорит Андрес Несстрем, в прошлом шведский саночник.— Старшие рассказывали, что, когда ее построили в 1964 году, длина была больше километра. Я вообще не понимаю, как они тут спускались, потому что даже когда ее сократили до 900 метров и спрямили два виража, — все еще было опасно. Видите, у меня нет мизинца на правой руке? Это весной было, когда из-подо льда уже торчали доски. Я зацепился рукой за одну из них, и палец оторвало напрочь. Его нашли, конечно, но пришить уже было нельзя. Сейчас плечо покажу.
Андрес растягивает воротник майки и показывает правую дельтовидную мышцу, всю в швах.
— Я не знаю, сколько раз рвал тут все до мяса. Может, двадцать, может, больше. Сейчас плечо уже ничего не чувствует, там сплошная рубцовая ткань, можно резать, иголки втыкать, я даже не замечу.
Разговор идет о санно-бобслейной трассе в шведском городке Хаммарстранд, в 100 километрах от Эстерсунда, где в эти дни проходит биатлонный чемпионат мира. На фоне великолепия шведского национального биатлонного центра, который принимает турнир, трасса в Хаммарстранде смотрится дико.
Она словно напоминает о былом величии, когда регулярно принимала чемпионаты мира (1967, 1975 и 1981), Европы (1970, 1976, 1978, 1986) и почти каждый сезон вплоть до 1990 года — кубки мира.
— Вот представь, — продолжает Андрес, — ты летишь по трассе, скорость 120 км/ч, и тебе нужно ориентироваться как-то. Обычно это зрительно происходит, ты же видишь небо, деревья немного, край трассы, понимаешь, где именно ты находишься с точностью до десяти сантиметров. И вдруг влетаешь в туман, полоса которого накрыла часть трассы. Если ты к этому не готов, если не знаешь, что здесь это частое явление, то растеряешься, не отработаешь правильно вход в вираж и в лучшем случае проиграешь. В худшем — перевернешься, а дальше уж как повезет. А туманы тут были очень подвижные, одного могло накрыть на «Леди», а через двух участников там было уже солнечно, но видимость ухудшалась на связке «Диньг-донг». В общем, хорошо здесь ездили в основном местные или те, кто долго и много на этой трассе тренировался.
«Хозяйку туманов» уже давно не используют, она стоит словно памятник истории спорта. Судя по всему, последний раз на ней стартовали лет 10 назад, и это были какие-то местные покатушки. Кубок Скандинавии трасса принимала в 2001 году, и после этого — ничего. До 1993-го Хаммарстранд был единственной санно-бобслейной трассой в Скандинавии. Затем в рамках подготовки к ОИ-94 в Лиллехаммере (Норвегия) построили современную бетонную трассу с искусственным намораживанием льда, и про шведскую старушку резко забыли. Местный муниципалитет не захотел искать средства и заниматься реконструкцией, чтобы трасса соответствовала современным требованиям, и большой санный спорт покинул Хаммарстранд, оставив после себя только артефакты эпохи.
Сани на фото выше даже не из 1970-х — это, скорее, конец 1960-х. В таких «гамаках» не катались уже в Инсбруке-76. Сейчас они просто напоминают о периоде расцвета Хаммарстранда.
Старт на 600 метров. Два домика — в одном переодевались, в другом стартовали. Все завалено снегом, но не гниет — видимо, доски хорошо обработаны.
Собственно, вот он — старт на 600 метров глазами саночника. Остались только ручки и заваленная снегом эстакада. Находись такой объект в России, открытый для доступа любому желающему, будем честными — разобрали бы на доски для нужд населения. Но тут все стоит. Не работает, но стоит.
Данилин-81
Трасса в Хаммарстранде вписана золотыми буквами в историю советского санного спорта. Именно здесь Сергей Данилин в классе одиночек завоевал первое и единственное золото чемпионатов мира в истории СССР. На последнем, кстати, в истории Хаммарстранда ЧМ.
То было начало длинной карьеры Данилина, его первый чемпионат мира, и сразу — такой успех. Сейчас Сергей далек от спорта, но про ту победу помнит в деталях.
— Раньше все трассы были опасными, да и мы тоже (смеется). Искусственных же было немного, три-четыре, а все остальные — такие вот «заборы», которые при похолодании вручную лепили и выравнивали специальными скребками. В СССР то же самое — Златоуст, Свердловск, Чусовой — вот такие натуральные трассы, мы там и тренировались.
— А в 1981 году помогло то, что у нас перед ЧМ был в Хаммарстранде сбор, и мы помогали местным лепить эту трассу. Выравнивали ее и в результате знали все нюансы, прикатали трассу, ну, и через месяц получилось стабильно пройти все четыре заезда и победить. На пятки наступал ГДРовец Михаэль Вальтер, я у него по сотым долям секунды каждый заезд выигрывал. В общей сложности за четыре заезда я вырвал примерно 0,4 секунды.
В 1986 году выиграл там еще чемпионат Европы. Доводилось в Хаммарстранде и падать, сейчас не вспомню, в каком году, кажется, в 1982-м, на этапе Кубка мира.
— В те годы вашими основными соперниками являлись спортсмены ГДР. За счет чего они были настолько сильны?
— У них в Оберхофе была целая школа, выращивали саночников с детства, лепили их, можно сказать. Завод по производству саней, полозьев, все свое, собственное, индивидуальное. А мы эти полозья закупали в Европе, и непонятно было, удачные они или нет, до того, пока не опробуешь. Позже, году в 1983-м, начали выпускать отечественные, но приходилось выбирать из большого количества те, что подходили для элитного спорта.
— Когда я вчера гулял по трассе, возникло ощущение, что она запредельно узкая в некоторых местах.
— Ну, метр-то там был в ширину. Но это санная трасса, никакого бобслея там и быть не могло, по идее. По деревянным трассам бобслей вообще редко проводили, потому что боб тяжелый, и когда он шел по такой трассе, то, бывало, лед отлетал от досок под весом самого боба и тех, кто в нем сидел, да еще и под центробежной силой на виражах. Но у нас в Мелеузе (Башкирия) пытались кататься на бобах по аналогичной трассе, да.
— Про Мелеуз тоже рассказывали, что там трасса была неправильно спроектирована и бобы переворачивались, шли боком.
— Те старые трассы невозможно было точно спроектировать, все же на глазок, да и каждый год трассу лепили вручную. Это сейчас все на компьютере просчитывают и точно знают, где какие перегрузки будут. И то люди переворачиваются. А мы тогда были бесстрашными энтузиастами и шли на деревянные трассы, зная, что там можно здорово травмироваться. Я бы счастлив был иметь те условия, в которых выступают современные саночники, когда у них трассы искусственные, все стабильно с их геометрией. Слава богу, по ходу карьеры удалось избежать серьезных переломов, но синяков и шишек я набил достаточно.
— Возвращаясь к вашей карьере и сборной СССР. Почему за 10 лет до развала Союза ни вам, ни кому-то другому не удалось повторить успех 1981 года и взять золото ЧМ в одиночках?
— Конкуренция всегда растет. Где-то до 1984-го я был в элите, почти всегда в призерах. Но постепенно народ отыскивал подходы. Немцы, австрийцы сразу начали копаться в технике и включать мозги. Ну и подтянулись, естественно. Конкуренция возросла. Сани современного образца, придуманные в СССР, отдали чеху Мирославу Зайонцу, который уехал в Канаду жить. И ведь знали, что он уехал, зачем отдали, непонятно! Он там, в Северной Америке, на трассе в Лейк-Плэсиде год тренировался и выиграл ЧМ-83, оставив меня с серебром. Больше Зайонц ничего и не выигрывал в своей жизни никогда.
Есть еще момент — в олимпийские сезоны ЧМ не проводился, а чемпионаты Европы вообще проходили через год. Часть из них сборная СССР игнорировала, как и этапы кубков мира — только в 1982 году мы начали ездить на все. То есть еще и не на всех стартах, где могли выигрывать, мы выступали.
— А куда ездили тогда?
— Как у прыгунов с трамплина есть «Турне четырех трамплинов», так и у нас было «Турне трех трасс». Оберхоф, Кенигзее и Инсбрук. Не знаю уж, по какой причине, но его перестали проводить в конце 1980-х.
— Вы участник пяти Олимпиад, с 1980 по 1994 год. Как удалось пережить развал СССР?
— Все развалилось. Финансирования не было, тренировочный процесс отсутствовал. Если раньше у нас максимально недельный перерыв был между сборами, то тут уже получалось провести 1-2 сбора, и все. Я и закончил в 1994 году, потому что совпали два события: умер личный тренер и сократили из ЦСКА. Оказался на распутье, первое время еще работал тренером в молодежной сборной, однако зарплаты там никакой не было в то время. Пришлось на рынок идти, деньги зарабатывать, хотя до 1998 года легко мог выступать.
— Чем торговали?
— Чем только не торговали. Сперва обувью, затем бытовой техникой, потом компьютерами. Так и пошло потихонечку.
— Сейчас в спорт не зовут?
— А зачем я им? Там новая молодежная команда, Альберт Демченко закончил, собрал своих ребят и работает с ними.
— Если позовут — пойдете, или уже все, спорта достаточно было в жизни?
— Да нет, почему, пойду. Но навязываться не хочу. И я посмотрел сейчас по результатам — неплохо они выступили в этом сезоне. Как раз в преддверии ЧМ, который будет на следующий год в Сочи, наши саночники на последних этапах КМ чуть ли не все повыигрывали.
— Когда на них смотрите, вспоминаете свою карьеру?
— Ностальгирую, да, еще сохранилось что-то внутри.
Мы заканчиваем разговор с Данилиным, он смеется над тем же фактом, что и я: насколько шведы сумели сохранить неиспользуемую трассу, которую у нас бы давно разобрали на дрова. Рассказывает, что именно это случилось через год с трассой в Бакуриани, построенной под Спартакиаду.
А я после разговора еще раз иду в холл отеля, где живу, и смотрю экспозицию, посвященную годам, странам и названиям, от которых остались только термины в учебниках истории: ГДР, Чехословакия, СССР.
Толпы людей, стоящих в опасной близости от трассы, флаги стран, коих уже нет на карте. И все это в маленьком Хаммарстранде с населением чуть более 1000 человек.
Значки, напоминающие о событиях, которые уже почти никто не помнит.
И плакат того самого ЧМ-81, ставшего золотым для Сергея Данилина.
Фото: Матч ТВ/Сергей Лисин, Hotell Hammarstrand, РИА Новости/Сергей Гунеев, РИА Новости/Борис Бабанов
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
