Самый необычный игрок «Оренбурга» Адесойе Ойеволе рассказывает «Матч ТВ» о детстве в Нигерии, зарплате в 6 тысяч рублей и проблеме расизма в российском футболе. Прямая трансляция игры «Оренбург» – «Спартак» – в 16:45 на сайте «Матч ТВ».
– На выездной игре, после которой «Газовик» вышел в премьер-лигу, я не был. Приехал потом в аэропорт. Там было достаточно много народа, плакаты, цветы. Но, если честно, мы еще не понимали, какое дело сделали.
В прессе нас сразу стали называть поставщиками побед для «Зенита». Поэтому в премьер-лиге больше всего хочется отнять очки именно у питерцев – чтобы люди не думали, что мы в какие-то игры с ними играем. Смена названия нас пока не касается: ФК «Оренбург» вместо ФК «Газовик» – ничего страшного. Просто команду передают в городскую собственность, и все.
Один болельщик предложил назвать команду ФК «РГЕ» – в честь Роберта Геннадьевича Евдокимова. Тоже неплохая идея. В межсезонке Евдокимов собрал некоторых из нас в неформальной обстановке и сказал, что пора по-серьезному стремиться в премьер-лигу. А потом уже руководство официально поставило задачу.
На самом деле, я в команде третий год, и за это время поменялось не так много людей. Мы уже с полувзгляда понимаем друг друга. Это и есть залог успеха.
* * *
Папа Аде нигериец, до пяти лет он вместе с родителями жил в Африке. От того времени у Ойеволе остались не самые радостные воспоминания.
– Три главные вещи, которые я запомнил о Нигерии – беднота, жара, которую сменяют проливные дожди, и животный мир. Российскому человеку не понять, насколько там тяжелая жизнь. Голые голодные дети, которые спят чуть ли не под листиком, – это все ужасно.
Мои родители преподавали в университете, поэтому я все время находился в студенческом городке. Сидеть со мной было некому, да и я сам чужих не подпускал, так что папа с мамой брали меня на лекции. Общаться с местными было тяжело – я для них был как белая ворона. В прямом смысле – они считали меня белым.
Однажды я на дороге встретил кобру. Было очень страшно, из-за этого я до сих пор боюсь змей. Причем в любом виде – даже мягкие игрушки не нравятся. А тогда я просто убежал. И, наверное, поэтому решил стать футболистом – увидев, как могу быстро передвигаться.
С тех пор я ни разу не был в Нигерии – неинтересно. Я все это уже видел и заново возвращаться туда не хочу.
* * *
Когда родители Аде развелись, он с мамой вернулся в Москву, где его сразу устроили в школу с английским языком. Но в тот момент для него важнее было выучить русский.
– Там была очень хорошая учительница начальных классов. По-русски я тогда почти не разговаривал – в Нигерии было не до него, там больше нужны английский или местные наречия. И вот эта учительница общалась со мной на переменах, чтобы заново научить говорить. Теперь, правда, я забываю английский.
В России я всегда чувствовал себя комфортно, внимание меня не тревожило. Может быть, потому что друзья такие были. Хотя сейчас мы ходим, и жена все время говорит: «На тебя все смотрят!» А я так к этому привык, что уже не обращаю внимания.
Драться мне максимум пару-тройку раз приходилось, да и то не помню из-за чего. Был случай, когда я еще в юношеской команде «Торпедо-ЗИЛ» играл. В метро на меня попытались наехать, но в нашей команде был человек, знакомый с фанатским движением. Он сказал, что я футболист, и все спокойно разошлись.
До того, как попасть в «Торпедо-ЗИЛ», я проходил просмотр в ЦСКА, но, видимо, ничем не выделялся. Еще был «Спартак». Там я провел буквально одну тренировку и сразу понял, что коллектив не мой. Как-то не очень дружелюбно они были настроены – и на следующий день я ушел в «Торпедо-ЗИЛ». Там, наоборот, хорошо встретили.
* * *
Первый профессиональный клуб Аде – сочинская «Жемчужина». Правда, это была не та команда, которой из года в год удавалось выжить в самых неподходящих для этого условиях. В 1999-м году «Жемчужина» свалилась в первую лигу, а в следующем сезоне вылетела и оттуда.
– Месяца два я был в футбольном клубе «Ника». А потом несколько человек попросили съездить в Сочи – показать в «Жемчужине», как «Ника» работает с молодежью. Мы пару-тройку дней потренировались, сыграли контрольный матч, и Арсен Найденов (тренер «Жемчужины» – «Матч ТВ») сказал, что я остаюсь. А я-то вообще на это не рассчитывал! Наплел ему, что меня мама не отпускает. Он ответил: «Ничего, я с ней договорюсь». Но я сразу позвонил маме и попросил ее подтвердить мои слова. А потом Найденов подходит и говорит: «Все, мы с ней договорились». Я опять звоню маме: «Как так?» Она объясняет: «Он меня просто за рога взял, деваться некуда было».
Но самое сильное впечатление от Найденова у меня не это, а когда он на каком-то собрании сказал игроку: «Сынок, ты будешь играть». Тот заулыбался. А Найденов выдержал паузу и продолжил: «Но не у меня». Это он так он объявил, что человек больше не в команде.
В Сочи мне было тяжело из-за астмы, я все время ходил с баллончиком. Бывало даже, что из недельного цикла проводил только две тренировки. Так что, можно сказать, это была курортная история. С годами, к счастью, астма сама собой прошла.
* * *
После такого потрясения Аде отправился восстанавливать нервные клетки в не самое подходящее для этого место – во вторую лигу, где молодые футболисты легко могут впасть в затяжную депрессию.
– В том сезоне «Жемчужина» вылетела из первой лиги, и я на три-четыре месяца вообще забыл про футбол. А потом стал играть на КФК за «Реутов». Средненький такой клуб был, я туда попал, когда он только начал развиваться. Но, кстати, подбор футболистов у нас был хороший: Володя Джубанов, Артур Саркисов… Джубанов истории про «Спартак» рассказывал – например, как Мамедов на своей «шестерке» без руля ездил.
Зарплата в «Реутове» у меня была 6 тысяч рублей, после первой игры подняли до 8 тысяч. Но мне хватало – и на жизнь, и на развлечения. Сейчас оглядываюсь и думаю: «Как я мог существовать на эти деньги?» Во второй лиге зарплаты были уже совсем другие – тысяч 30. Может быть, не зарабатывать, но нормально жить молодому футболисту было можно. Мама от футбола меня никогда не отговаривала.
Когда я играл во второй лиге, мне все нравилось. Историй про то, как судьи кого-то убивали, и в других лигах предостаточно. Я вот до сих пор после каждого второго матча считаю, что нас убивают. Потом отхожу, конечно. Так что самое страшное, что я видел во второй лиге – это комары в Вышнем Волочке. Они были такое огромные, что чуть с поля меня не вынесли. Еле отбился!
* * *
Ойеволе поиграл на всех уровнях российского футбола, но его попытки пробиться в премьер-лигу получались не слишком удачными: в 2013 году он ушел из «Урала», как только команда освоилась в элите, а за три года до этого попал в «Сибирь», уверенно стоявшую на вылет.
– У меня никогда не было агента, поэтому, может быть, я так долго добирался до премьер-лиги. С Нальчиком вышла история: я приехал туда, сломал руку и попросил, чтобы меня сразу отправили домой. Но вместо этого просидел три дня, потом худо-бедно бедно купили билет. Позже меня опять звали. Но от первой поездки остался негативчик и на повторное предложение я ответил категорическим отказом: «Пожалуйста, больше не звоните».
После Нальчика мне позвонил из «Урала» Александр Михайлович Побегалов и предложил приехать на просмотр. Я ему подошел, но играл не всегда. Первые 10 туров даже в заявку не попадал. Потом случайно там оказался, и кто-то из наших на предыгровой разминке потянул мышцу. Это было, по-моему, в Курске. Мы проиграли – 0:1, я показал ужасный футбол, хотя меня тогда не ругали. Потом поехали в Брянск, уступили там 1:3, и я решил, что, наверное, это конец моей карьеры. И все-таки Побегалов в меня поверил.
Сколько себя помню, Григорий Иванов (президент «Урала» – «Матч ТВ») все время сидел на скамейке запасных. Я к этому спокойно относился. Когда мимо пробегал, он обычно подбадривал: «давай-давай», «борьба», «быстрее»... Он и в раздевалке обычно сидел, мог перед выходом на поле что-то сказать. Но самый сильный его поступок – когда Иванов ко мне на свадьбу из Норильска прилетел. У «Синары» там был тур в чемпионате по мини-футболу, и вот он ночью приехал, чтобы меня поздравить. Прямо в брачную ночь!
Еще Иванов играл в теннис. Каждый год, пока я был в команде, на сборах проводились турниры с участием команды и руководства. Я вылетал в первых раундах, а Иванов неизменно побеждал. Даже с травмой выходил на корт. И еще нам ставил в упрек, что мы по 2-3 недели лечимся. Ну это так, в шутку.
Помню молодого Шатова. В нем всегда что-то было, но я не думал, что настолько хороший футболист получится. Когда он только пришел, первые год-два не выделялся. По сравнению с тем, какой Олег сейчас, он был щупленький. Ему самую маленькую маечку давали, и она на нем как на вешалке висела. А сейчас смотришь – мужик!
Напротив Центрального стадиона Екатеринбурга находится тюрьма, но если человеку об этом не сказать, он и не заметит. Я помню, мы ездили с «Торпедо-ЗИЛ» на отборочные игры первенства России – так нас поселили в гостинице, которую от тюрьмы отделял только забор. Я буквально в окно наблюдал, как там «малявы» передавали. Забавно было, но никто из тренеров не возмущался: мы же в 16 лет ничего слаще морковки не пробовали.
Я до сих пор живу в Екатеринбурге. У меня жена отсюда, поэтому этот город, можно сказать, стал вторым домом после Москвы. От столичной движухи я уже отвык. Но по Уралмашу я не гуляю. Мне кажется, после захода солнца там любому человеку опасно гулять, не только темнокожему. Правда, одно время я жил на Эльмаше – это буквально через дорогу от Уралмаша. Остальные ребята жили в более благополучном районе. У меня еще не было собственности в Екатеринбурге, а у жены там квартира. Но передвигался я всегда на машине – на всякий случай.
С женой я познакомился в Египте. В тот момент я уже знал, что у меня будет возможность попасть в «Урал», и то, что девушка оказалась из Екатеринбурга, стало дополнительным стимулом. Свадьбу мы играли два дня: сначала собрали друзей и самых близких родственников, а потом устроили день открытых дверей. Был момент, когда мне предложили несколько стаканов с водой – проверить, какая у нас будет совместная жизнь. В один стакан добавили соль, во второй – лимон, а в третий – сахар. Мне, конечно, достался тот, что с солью. Чувствовал себя отвратительно. Но все равно пытался показать, что жизнь у нас будет сладкая.
Когда «Урал» вышел в премьер-лигу, я там поиграл, но лишь в самом начале. Потом меня подкосила травма и пришли другие люди – шансов остаться уже не было. Но за несколько лет до этого я уходил в аренду в «Сибирь», которая даже в еврокубках играла. В Новосибирске подобралась хорошая команда. Дмитрия Молоша помните, который с 40 метров забивал? Он и на тренировках пытался то же самое делать, но очень редко попадал. Я все думал, как такое может быть.
Поначалу все были добрые, но когда поняли, что вылета не избежать, стали проявлять злость. На тренировках жестко рубились, разговаривали на повышенных. Обстановочка, мягко говоря, была наколенная. Плюс Криушенко (тренер «Сибири» – «Матч ТВ») сам по себе довольно мягкий, ему было сложно контролировать ситуацию. К последнему туру команда поделилась на две группировки – иностранцев и русских. Не знаю, кто у легионеров был заводилой, но точно не Ковалевски. Он адекватный. В общем, на игру с «Тереком», можно сказать, двумя командами вышли. Тем не менее, хорошо сыграли – 1:1.
* * *
В интернете можно найти ролик, где Ойеволе успокаивает агрессивного болельщика. Услышав в одной из игр фразу «Выучи русский», игрок в ответ продемонстрировал идеальное знание языка, в максимально доступной форме предложив оппоненту закрыть рот.
– Если честно, когда я увидел, что об этом пишут, не сразу понял, о каком моменте идет речь. Я и сейчас-то плохо помню, как все было. На поле и друг друга не всегда слышно, а уж что там с трибуны кричат!..
Болельщики «Урала» называли меня Максимкой, но в команде всегда обращались по имени. Не понимаю, кстати, почему в прессе в моем имени пишет две буквы «с». Меня зовут Адесойе, во всех документах так.
Когда я только появился в «Урале», была история. Иду по коридору, а навстречу – Евгений Алхимов. Показывает на пальцах: «Ну че, нормально все? Гуд?» Нормально, отвечаю, хорошо все. Он в шоке. Потом ребята рассказывали, что Женя пришел в номер вот с такими глазами: «Он, оказывается, по-русски разговаривает!» Хорошо еще, что меня путать было не с кем – я обычно один темненький в команде.
Не думаю, что проблема расизма в России больше, чем в остальном мире. Я редко сталкиваюсь с чем-то таким. А если сталкиваюсь, меня это никак не тревожит. Кинули банан, я заплакал и убежал – это не про меня история. Если мне кинут банан, я или сам его съем, или дочке отдам. Все зависит от личного отношения каждого человека. Для меня в российском футболе все нормально.
Текст: Ярослав Кулемин
Фото: РИА Новости/Павел Лисицын, РИА Новости/Александр Кряжев, Getty Images, ФК «Газовик»
