Сергей Миронов закончил академию «Спартака», а теперь тащит вверх «Расинг» из главного любительского чемпионата России. История Миронова – на Matchtv.ru.
Черенков
Перед поступлением в школу меня отдали в «Спартак». За него болел отец, я сначала просто поддакивал, а потом это переросло в любовь. По дороге на просмотр у нас сломалась машина, успел на последние 15—20 минут. Уже шла игра, и что-то во мне успели рассмотреть. Я тогда совершенно не понимал, как меня взяли. На первой тренировке стало ясно: мне еще прибавлять и прибавлять, все вокруг были лучше.
Успевать в обычной школе было тяжело, но у меня получалось. До девятого класса я был отличником, а школу окончил с двумя «четверками». До академии было полтора часа от Речного вокзала, сама тренировка – еще часа полтора-два. На саму учебу времени особенно не было, к некоторым экзаменам готовился дня за два-три. Да и в академии с годами тренировки становились длиннее. Но за двумя зайцами я гнался долго. Чуть что, мне и репетиторов нанимали, учебу никогда не запускал.
Я прошел всю академию: десять лет от начала до конца. Дружественность и семейность сразу удивили, а «спартаковский дух» накатывал как-то постепенно. Любой мог близко пообщаться с президентом академии, со всеми тренерами. Карпин на теоретические занятия не приходил, общались как правило с ветеранами. Больше всех запомнился Черенков. Проходил очередной памятный турнир, на обратном пути мы с ним сидели в автобусе. Так с ним и просидели всю дорогу домой, пока он на пересадке не вышел. Я даже постеснялся брать автограф, это выглядело бы глупо. Черенков интересовался, как дела в команде, давал советы об игре – всех я уже не помню, тогда просто кивал «да-да». Только сейчас понимаю, насколько это было круто.
Негритята
Первым тренером у нас был Виктор Кечинов, отец футболиста Валерия Кечинова. Виктор Петрович запомнился великодушием. Ему и так было уже лет 70, нам, семилетним, приходилось иногда погромче говорить, чтобы он слышал. Хотя он еще долго тренировал и после нас, брал все время младшие возраста. Только недавно ушел на пенсию.
С Виктором Петровичем мы летали во Францию. Тогда денег особенно не было, а сама академия не имела такой инфраструктуры, как сейчас, частично поездку оплачивали родители. Турнир проходил под Парижем, но жили мы не в отеле: нас по двое подселяли в семьи. Типичная европейская семья, хлопья на завтрак. На матчах не раз попадались высоченные негритята. Еще в Италии играли с «Ювентусом», и левый нападающий у них, француз, в два раза выше меня. Если бы ему навесили, я бы даже не допрыгнул. Такое еще только раз было: играли с «Москвой», когда она еще существовала, и против нас вышли два здоровых мужика. Смотрели им куда-то между пупком и грудью, кошмар. Истории про «переписанных» всегда есть, но у нас в «Спартаке» такие бы не задержались.
Обухом по голове
После Кечинова нас тренировал Воробьев, очень классный мужик. Помню, я вернулся через две недели после очередной травмы, начал играть (тогда левым полузащитником), что-то не получалось, я к Воробьеву подходил, спрашивал. Он что-то объясняет, а потом так спокойным голосом: «Наверное, тебе нужно искать другую команду». До сих пор не знаю, серьезно это Воробьев сказал или нет, но тогда это было как обухом по голове. Я принялся тренироваться с еще большим рвением, потом он меня переставил слева в защиту – и там случился мой футбольный ренессанс, если так можно выразиться. Правда, сейчас я играю слева в атаке.
Воробьев был уже не молод, за 60. В какой-то момент он перестал ездить с нами на заграничные турниры, а потом нас тихо и аккуратно передали следующему тренеру. Оказалось, он был болен раком. Его похороны – пока единственные в моей жизни.
Сергей Миронов – слева от Олега Романцева
Потом пришел сын Романцева, Вадим Олегович, нам уже было лет по 15-16. Круто, конечно, осознавать, что тебя тренирует такой великий человек, но отца он как-то и не упоминал. Расстались мы с ним не очень хорошо, поссорился он с командой. Почему? Проигрывали. Помню, проиграли «Динамо», потом возвращались с матча и поняли, что забыли там мячи. На следующую тренировку Романцев пришел, отдал нам мяч и говорит: «Играйте как хотите». Вскоре он ушел, а всю ситуацию как-то замяли.
Клопп
В предпоследний год с нами работал Бесчастных, а в последний их поменяли местами с Мелешиным – первого в молодежку, второго к нам. Мелешин – прагматичный тренер, при нем стало больше теоретических занятий. А Бесчастных – жесткий, эмоциональный, но при этом вел за собой, вдохновлял. Я бы с Клоппом его сравнил. Очень интересно смотреть, как Владимир Евгеньевич следит за игрой со скамейки: весь в игре, будто ждет, когда ему переведут мяч на фланг, и он его поведет.
Если Кечинов для нас был дедушкой, то Бесчастных – старшим братом. Климат в команде при Бесчастных был офигенный. Дисциплину при нем я жесткой назвать не могу, но желание быть в его лице дисциплинированным было таким, как никогда раньше. Он не любил уступать, настаивал на своем.
Владимир Бесчастных обнимает Сергея Миронова
Выучить схемы, вникнуть в тактику можно, но футбольной психологии научить нельзя. У Бесчастных с этой составляющей все было прекрасно. Не уверен, выиграли бы мы без Бесчастных чемпионат России U-16, после которого нам дали кандидатов в мастера спорта.
Не представляю, чтобы Гунько мог подсиживать Бесчастных в молодежке. Вообще не помню, чтобы на этой должности кто-то надолго задерживался: до Бесчастных Мелешин там тоже год-два проработал. В дубле Бесчастных спокойно интегрировал 1997 год, ребятам было психологически комфортно. Сейчас Гунько помогает Джубанов, он выпускал 98-й год, а теперь вот в молодежке. Уверен, какая-то перестановка произойдет и в следующем году.
Боец бойцом
С парнями постарше – Давыдов, Кротов – только здоровались. Когда мы уже были выпускным годом, тесно контактировали с молодежным составом, но ни с кем, в общем, не разговаривали. Патриотично было бы назвать Давыдова самым талантливым молодым футболистом в России, но у нас в России много кто авансов в молодости получает, а потом выясняется, что талантливым Кокорину и Дзюбе не так далеко до 30.
Со мной занималось человек 20. Из них тренируется с основой сейчас Мелкадзе. Георгий боец бойцом, ставит перед собой цели и добивается их – это видно и сейчас по его игре. В последний год стало видно, как Мелкадзе выделяется на фоне остальных. Еще несколько ребят есть в «Спартаке-2», Шанбиев, например, на предсезонке выходит в старте, и еще пара в молодежке. Из тех ребят 1997 года, против кого я играл, до РФПЛ дорос только Обольский.
Шляттер
Мне кажется, я до сих пор не осознал, что не надо больше ездить в Сокольники на тренировки пять раз в неделю. При этом суперзвездой я в своем возрасте не был, в молодежку меня не взяли. Шансы попасть туда были у всех, наверное, я свои не использовал. Выбивается один из сотни. Очень мешали травмы: вроде добирался до основного состава, потом бац – перелом ноги. Полгода прошло, возвращаешься – опять травма. В итоге наложились друг на друга голеностоп и болезнь Шляттера, неприятная такая шишка под коленкой. У этой болезни разные градации: кому-то бегать противопоказано, а мне одно время даже ходить было больно. Шляттер – распространенная в футболе вещь, в подростковом возрасте с ней ничего не поделаешь.
После академии шансов попасть в ПФЛ или даже КФК не было. Успел поиграть в нескольких командах ЛФЛ, причем сначала в первой лиге, потом вторая и третья. Отец моего бывшего одноклубника Кирилла Малярова (сейчас – инспектор матчей РФПЛ, Кирилл играет в ФНЛ) сказал: не надо тебе карьеру заканчивать, попробуй у моего хорошего друга во второй команде ФШМ – это уже четвертая лига. Там опять травма, лечился месяца полтора. Тут я понял, что попадаю в трясину, из которой никогда не выйду. Поступил в МАИ, в какой-то момент выходил во двор попинать мяч пару раз в месяц.
«Расинг»
Меня давно звали собрать команду в ЛФЛ и Amateur League. В последнюю мы и заявили «Расинг»: там я капитан, тренер, менеджер, бухгалтер. Команда собрана на основе моих одноклассников и одноклассников моего брата. Кто-то в «Динамо» чуть-чуть поиграл, кто-то в «Локомотиве», но академий никто не заканчивал. Всего у нас около 20 человек, есть даже дубль.
Играем на поле, которое вдвое меньше полноценного футбольного – на стадионе «Крылья Советов», на «Октябре», но в основном рядом со строящейся ареной ЦСКА. Вступительный взнос перед началом сезона – 17 тысяч рублей, один матч стоит всей команде больше трех тысяч рублей: это и аренда поля, арбитр, фотограф. Мне иногда приходится вкладываться за других, отдают чуть позже.
Философия лиги такая: каждый может реализовать свою мечту и сыграть за свой любимый клуб. Эти клубы составляют чемпионаты разных «стран», у нас – Аргентина (в 2015 году Amateur League поучаствовали более 350 команд и 15 тысяч игроков – Matchtv.ru). В ноябре закончился регулярный сезон, но до марта мы играли в «Кубке Либертадорес». Там участвуют команды чемпионатов Аргентины и Бразилии, мы заняли второе место. Уровень Amateur League уже дорос до первой лиги ЛФЛ, а «испанская» любительскую лигу, возможно, и переросла. Во многих символических сборных разных дивизионов играют бывшие футболисты.
За семь лет существования лига доросла от турнира пары команд до подписания договора с Московской федерацией футбола. Благодаря этому, например, победители некоторых крупных турниров получат мастеров спорта. Многим покажется, что наша лига возникла ниоткуда, и это частично правда. В самой Amateur League ее называют «самой динамично развивающейся лигой». В ЛФЛ я никого не знал, а в Amateur все ближе, все твои знакомые, все по-семейному – но и по-честному. Остаются тоже сильнейшие.
Еще в академии я представлял себя именно тренером, в будущем хочу посещать Высшую школу тренеров. До ПФЛ нам с «Расингом», конечно, далеко, но планы у меня с командой все равно серьезные. А пока хочется каждый выходные приезжать и снова играть.
Дико обидно, конечно, что я не дорос хотя бы до дубля «Спартака» и пока закончил с профессиональным футболом. С другой стороны, «Расинг» — моя возможность остаться в футболе. Я не пустил знания по ветру, а делюсь ими с другими. Наверное, мой последний день в «Спартаке» — пока самый грустный в моей жизни, но о том, что есть сейчас, я не жалею.
Комментарий Артема Хачатуряна, основателя футбольного клуба «Квазар», экс-селекционера «Спартака»:
— Очень близко я с Amateur League не знаком, но это одно из направлений селекции для «Квазара». Сравнивать Amateur с ЛФЛ – все равно, что сравнивать Толкиена и Роулинг: есть основоположник, а есть талантливый последователь. В ЛФЛ расходы на матчи зависят от лиги (есть газон «Спартака» с подогревом, а есть обледенелое школьное поле), но в целом траты сопоставимы. «Квазар», правда, на соревнования третьего дивизиона заявляться не будет: стартовый взнос в этом году необоснованно дорогой, 300 тысяч рублей, а в сущности эти деньги уходят на верстку календаря и назначение судей. В Amateur меньше спонсоров, контингент моложе, так что это соревнования более доступные для молодежи – вероятно, этим и можно объяснить ее популярность.
Сама по себе деградация любительского футбола России до матчей восемь на восемь огорчает, но в Москве не так много соревнований для молодых ребят, так что в качестве начала большого пути лиги вроде Amateur подходят. «Квазар» и сам начинал в ЛФЛ, потому что это доступнее соревнований третьей-четвертой лиги формата 11 на 11. Да и набивать шишки там легче.
Если европейский клуб доводит футболиста до выпуска из академии, видит в нем какой-то потенциал, то позже футболист обязан потом где-то играть. Делом чести считается пристроить куда-то своего игрока: значит, клуб хорошо его воспитал. У нас не пропадают только два-три процента выпускников, самые яркие и самые везучие. Остальным приходиться искать шанс применить свою любовь к футболу в деле – хорошо, что они иногда все же находятся.
Текст: Александр Муйжнек
Фото: РИА Новости/ Владимир Сергеев, Getty Images, spartak.com, страница Сергея Миронова во «Вконтакте», группа Amateur League во «Вконтакте»
