Джамбулад Базаев играл за «Аланию», «Зенит», «Сатурн» и «Рубин», а сейчас обвиняется в растрате государственных миллионов. В интервью «Матч ТВ» бывший игрок объяснил, за что на него подали в суд, вспомнил, как Кержаков перекручивал номера на машинах, и рассказал, как «Сатурн» дрался с ЦСКА.
Суд
– Почему вас обвиняют в растрате 130 миллионов государственных рублей?
– Надо было помочь «Алании», чтобы сохранить команду. Смотрите, какая здесь ситуация. Четыре года назад у «Алании» появился мощный спонсор – «Русгидро». Контракт подписали до 2020 года, болельщики были уверены, что все будет нормально, им обещали стадион построить. Все думали, что не просто 95-й год вернется, а что получится его переплюнуть. И никакой самый преуспевающий предсказатель не предсказал бы, что «Русгидро» через год объявит о полном прекращении сотрудничества.
Хотя первый год они финансировали. Это был 2012-й, команда вышла в премьер-лигу. Я тогда перешел на работу в ДЮСШ «Юность», откуда вышли и Дзагоев, и Хубулов. Когда «Русгидро» еще были с «Аланией», мы запланировали сделать капитальный ремонт детской школы. Она же с 1983 года, в плачевном состоянии. Школа была чуть ли не на грани закрытия, потому что никаким минимальным требованиям не соответствовала. Помню даже случай, когда соперник приехал и отказался идти в наши раздевалки, переоделись они в своем автобусе. Учитывая все это, республика выделила нам деньги на ремонт.
Потом ба-бах, гром среди ясного неба: «Русгидро» уходит. Они сначала приостановили спонсорскую поддержку, а потом расторгли вообще все соглашения, несмотря на гарантийные письма.
– То есть вы перевели на счет «Алании» 130 миллионов рублей, которые выделяли на ремонт школы, правильно?
– Да, исключительно с целью помочь «Алании». Обратились, попросили ремонт перенести на следующий год, а в тот момент помочь команде. Мы понимали, что благополучие «Алании» – это благополучие всего футбола в регионе. На ремонт школы нам выделяли обычный займ из Фонда государственной поддержки культурных, молодежных и спортивных программ. Но теперь пошло разбирательство, дело дошло до суда, сейчас идет допрос свидетелей.
– Есть документы, подтверждающие, что деньги взяли не вы и что они ушли в «Аланию»?
– Естественно, все есть. Там прописано, что «Алания» нам еще должна эти деньги, все это отражено в бухгалтерии. Мы думали, что «Русгидро» возобновит финансирование после смены юридического статуса «Алании» и вернет нам деньги. Но они расторгли соглашения, а теперь на нас подал в суд этот самый Фонд, у которого мы деньги изначально занимали.
– Для человека, которого прокуратура обвиняет в растрате государственного бюджета, вы выглядите очень спокойно. Уверены, что все будет нормально?
– Дело передали в суд, есть юристы, есть линия защиты. Кто-то желаемое за действительно выдает, поэтому будем доказывать, что это не так. Это жизнь, что поделаешь. Повторюсь, единственная цель, которую мы преследовали, помочь «Алании».
Пульс
– Кто в детстве считался более перспективным: вы или ваш брат Георгий?
– Я был покрупнее, брат – пошустрее. Помню их забеги в премьер-лиге с Быстровым, не могли друг друга обогнать. Я с братом даже не соревновался, какой там. Георгию обычно поля не хватало, все время выбегал за пределы. Ему даже говорили, чтобы рассчитывал длину поля, когда разгоняется. Однажды в Тбилиси мы играли международный турнир, приезжала юношеская сборная Франции. Я тогда был последним защитником, маленьким Заммером. Кому-то мы там с братом приглянулись, и нас пригласили в юношескую сборную Грузии. А чтобы попасть туда, отцу предложили поменять мне фамилию на грузинскую. Папа сказал: «Слушайте, если у моих детишек есть талант, они проявят его и в Северной Осетии». Отец тогда преподал хороший урок патриотизма, навсегда врезалось в память.
– В 17 лет вы попали на сборы к Валерию Газзаеву. Было трудно?
– Сбор был в январе, во Владикавказе. У нас там манеж, первые две недели в нем готовились. И у меня пульс не прощупывался! То ли от волнения, то ли от нагрузок. Но это поначалу, потом справлялся. Газзаев просто максималист, абсолютно все направляет на результат. За несоблюдение режима он мог выгнать из команды. Был случай, проиграли «Локомотиву» в полуфинале Кубка. Джанашия нам забил на отскоке, на добивании. После игры объявили, что все в Новогорск, никто никуда не уезжает. Но у многих семьи в Москве, например, у вратаря Крамаренко, у Бахвы Тедеева. Они не послушали Газзаева, уехали к семьям. Георгич об этом узнал и, невзирая на статус, выгнал обоих из команды. Через пару лет, правда, Бахва вернулся назад. Я однажды тоже попал в неловкую ситуацию. Шел то ли чемпионат мира, то ли чемпионат Европы. Показывали поздно, пошел в магазин, купить сладкое, соки. Возвращаюсь назад, подхожу к лифту – а там Георгич стоит и смотрит на меня. На лице написано: «Время!».
– Помните дебют за «Аланию»?
– Был матч с ЦСКА, я накануне за дубль удачно сыграл, позвали на базу. Ну, думаю, на базу и на базу. Ни бутсы, ничего не взял. Даже не планировал на поле выходить, куда там. Идет второй тайм, мы вместе с запасными стоим за воротами, за рекламными щитами. Я смотрю футбол, кайфую. Ба-бах, кого-то ломают. А второй тайм только начался, 50 минут всего прошло. Бежит к нам Латыш Николай Иванович, а запасные переговариваются, кого же, кого же Газзаев выпустит. Я стою и даже в мыслях не допускаю, что могут назвать мою фамилию. Только представьте, ЦСКА приехал, полная чаша! Погода английская, счет ноль-ноль. И Латыш орет оттуда: «Базаев!»
– А бутс нет?
– А бутс нет, есть только на резиновых шипах. Но на них выйдешь, сразу упадешь. Говорю Роберту Битарову: «Дашь бутсы?» Он дал, но у него 40-й размер, а у меня 42-й. Я их натянул каким-то чудом, как волк коньки надевал в мультфильме «Ну погоди!» Подбегаю к Газзаеву, он кричит: «Быстрее, быстрее!» Вышел на поле, то завязывал, то развязывал шнурки, чтобы легче было. А с бровки постоянно летели комментарии от Георгиевича: «Что там с твоими шнурками, что!?» Мы выиграли тогда 2:0, Бахва Тедеев, по-моему, оба забил.
Вши
– Вас называют Джаба. Не пытались сокращать на одну букву?
– Был и Жабой, и Джамбой, кем угодно. Однажды в Австрии играли за «Сатурн», был смешной момент. Состав объявляют и говорят: «Мамбумба Базаев». Реально так в протокол написали, у нашего нападающего Рогачева до утра истерика была.
– Какие шутки допускаются среди осетинских футболистов?
– Мы как-то были на Кипре на сборах, наш Валерьян Бестаев побрился налысо. Он тогда еще молодой был, только в команду попал. Мы стоим перед тренировкой, тренер Мунтян проходит и спрашивает его: «Ты чего налысо побрился? Вши, наверное?» Бестаев смотрит на него и говорит: «Да, вши». Через пару минут Валерьян подбегает ко мне: «Джаба-Джаба, что такое вши?» Я ему на осетинском объяснил, что это такое. Валерьян очень разозлился!
– В «Аланию» в конце 90-х приезжали бразильцы. Самый сумасшедший?
– Был такой бразилец Джефферсон. Приехал во Владикавказ словами: «Этот город будет моим!» На сборах правда себя хорошо проявил, результативность показал. Но в сезоне что-то не пошло у него. Газзаев его хотел подстегнуть, оставлял в запасе. А он воспринимал это так: «Они сейчас со слабой командой играют, тренер просто дал мне отдохнуть как лидеру».
– Как вы перешли в «Зенит»?
– Тренером тогда был Юрий Андреевич Морозов, мне предложили поехать в аренду. Первая игра была с «Динамо», сразу забил красивый гол, если судить по отзывам. Метров с тридцати попал в ворота Березовского. Но, к сожалению, тогда проиграли. Ситуация еще на базе запомнилась. Тренировка прошла, можно поужинать. Все приходят в свободной одежде, я надел красную мастерку. Обычную, нейтральную, не клубную вообще. Иду набирать салат, ко мне Бирюков – помощник Юрия Андреевича – подходит и говорит: «Красный цвет больше никогда на базе не надевай».
– Михаил Боярский не давал вам наставлений?
– Он в раздевалку, кстати, иногда заходил, поздравлял. Когда входил, говорил что-то вроде: «Хе-хей, каналья!» С ним иногда приходили Розембаум или еще актер Мигицко – он постоянно анекдоты рассказывал.
– В команде самым веселым был Кержаков?
– Были шутки, да. В душе человек моется, намыливается. Кержаков берет и переключает воду на холодную. Или мог пойти на стоянку, открутить номера и прикрутить их обратно перевернутыми.
– Аршавин уже тогда был на поле сильнее всех?
– Андрюша уже в 18 лет играл нестандартно, неожиданно, ставил защитников в тупик. Бывало, Юрий Андреевич Морозов отправлял их троих с Кержаковым и Быстровым в дубль. За мелочи, например, за какие-нибудь неуместные смешки в раздевалке.
– Виталий Мутко тогда был президентом «Зенита». Общались?
– Он вникал в каждую ситуацию, происходящую с «Зенитом». Он сам за рулем приехал встречать нас на вокзал, повез по Невскому. Очень приятные воспоминания остались от сотрудничества. Он с каждым лично разговаривал, постоянно вызывал к себе. Все что обещал, все делал. У него вообще слова с делами не расходились. Говорил, что «Зенит» будет процветать. Потом, когда встречались, Виталий Леонтич говорил: «Базаев, что же ты в «Зените» не остался, выиграл бы медали чемпионата России!».
– В старом «Зените» были высокие премиальные?
– Небольшие. Не помню уже точно, но что-то в районе двух-трех тысяч долларов за победу. Во всех клубах вообще разная система. Например, в «Сатурне» была система премиальных, которую можно назвать «лестница». Одну игру выигрываешь – одна сумма, две – больше сумма, три – еще больше.
Драка
– В «Сатурне» вы дрались с латиноамериканцами?
– Даже муж с женой ругаются, родные братья могут поругаться. Я не помню, чтобы были прямо вот драки. Да, стычки были, много. Могли на тренировках поругаться, потолкаться. Бастия особенно был эмоциональным, мог засадить кому-то на игре так, что мало не покажется.
– Как вы с ними общались?
– У них был переводчик, у каждого.
– Помните переводчика Жедера?
– Роман Асхабадзе? Хороший, открытый парень. Рома был помощником, ассистентом Жедера. Он помогал ему в быту, помогал в городе ориентироваться. Насчет водителя не помню, у Жедера, по-моему, был свой водитель.
– Вы не дрались в знаменитом матче против ЦСКА, но получили одну из четырех красных карточек. Как это было?
– Спасибо судье Гончару, как сейчас помню его лицо в тот момент. Никто в его квалификации не сомневается, но все целиком и полностью на его совести. Сережа Семак Гончару еще до драки говорил, что он делает что-то не то, что теряет контроль над ситуацией. Когда все началось, было несколько очагов возгорания. Я разнимал: например, пытался оттащить Шембераса. Жедер особенно хорошо в бою смотрелся, Барихо здорово махался. Потом выбежал болельщик, который, по-моему, выхватил.
– Через минуту вы выхватили красную карточку. Ваши мысли в тот момент?
– Я посмотрел на Гончара и даже не стал ему ничего объяснять. Он был потерян, ничего не понимал, был в прострации. Не знаю, насколько это правда, но говорили, что после игры судьи вообще не понимали, где они и что происходит. Такая же, кстати, ситуация была в 1998 году, когда «Алания» играла с «Динамо» во Владике. Там было не так массово, только один очаг, но минут на пять-семь матч остановили. Самое смешное, меня тогда тоже удалили ни за что. И, если не ошибаюсь, тоже Гончар! Я ему потом еще сказал, что он меня преследует. Георгич меня тогда в «Алании» оштрафовал. Пять игр пропустил – пять тысяч долларов штрафа. В «Сатурне» отнеслись с пониманием, штрафа не было.
* * *
– «Рубин» вы покинули после смерти Ленара Гильмуллина (футболист разбился на мотоцикле после празднования дня рождения – «Матч ТВ»). Президент «Рубина» чуть ли не вас обвинил во всем.
– Это было большой трагедией для меня. Мы дружили, вместе в номере жили, несмотря на разницу в возрасте. Ленар был ярчайшей личностью, не только талантливым футболистом. Что касается высказывания Гусева (тогда президент «Рубина» – «Матч ТВ») , что из-за меня Ленар оказался за городом… У него был день рождения, были выходные. Мы задержались в клубе немаленькой компанией. Единственное, из футболистов я остался последним. Уже было поздно, мне захотелось спать. Я звал Ленара, говорил поехать со мной. Но он познакомился с каким-то байкером, поэтому отказался. Я и уехал.
Это сейчас мы знаем, что случилось. А тогда кто обращал на это внимание? Знал бы, конечно, силой отвез домой. За что мне оправдываться? После этого прилетел на похороны, проводил Ленара в последний путь. Зашел к Курбану Бекиевичу, спросил его, зачем они это сделали, зачем про меня все это говорят. Он сказал, что ничего не писал в прессе. Поговорили открыто, он сказал мне: «Это моя вина, я его не уберег. Ты ни в чем не виноват». Но мне от этого не легче, ответственность я с себя за случившееся не снимаю. Потом в 2013 году они приезжали с «Рубином» во Владикавказ, в фойе Курбан Бекиевич попросил меня отойти на пару минут, попросил прощения. Я ответил, что это дела минувших дней. Жаль, что только человека вернуть не можем.
Текст: Глеб Чернявский, Иван Карпов
Фото: РИА Новости/Владимир Песня; РИА Новости/Антон Денисов; Getty Images; Facebook*.bazaev
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
