Георги Пеев провел в «Амкаре» девять лет и теперь скандально завершил карьеру. В эксклюзивном интервью «Матч ТВ» болгарин рассказывает об инциденте с Гаджи Гаджиевым, странных методах работы Славолюба Муслина и вспоминает драку на тренировке киевского «Динамо».
Георги Пеев расстался с Пермью не так, как планировал. Рассорившись с главным тренером команды Гаджи Гаджиевым, он улетел в Болгарию. Но даже там Георги не забыл о России: матч «Амкар» – «Локомотив» он смотрел в красно-черной куртке бывшего клуба.
– Это очень старая форма, – смеется болгарин. – Конечно, мне не нравится смотреть матчи по телевизору, но в дальнейшем придется привыкнуть к роли болельщика. Жаль, что «Амкар» проиграл «Локомотиву» – было видно, что ребята играли с желанием.
Забавно, кстати, что лучший наш момент (именно так, «наш» – «Матч ТВ») был создан болгарином – когда Занев подавал. Прудников тоже сыграл хорошо, но Гильерме показал свой класс. А потом Занев ушел из-за травмы. Он, кстати, еще после «Зенита» жаловался на икроножную мышцу, был спазм. Но, возможно, парень переживал, что решат, что он не хочет играть из-за моей ситуации. И вышел на поле. Честно говорю, я думал, что все может закончиться травмой.
* * *
– Конфликт с Гаджиевым случился только из-за вашего нежелания подавать ему руку?
– Все началось после сборов. В первой игре с «Динамо» я ушел с поля и подал ему руку, а потом сел на скамейку, чтобы досмотреть матч. А когда уходил в тоннель, дал ему руку во второй раз. Может быть, я не смотрел ему в лицо, но тем не менее. Не знаю даже, почему он разозлился – пришел в раздевалку и позвал к себе в комнату. «Ты что так руку даешь? Я тебе нищий, что ли?» – так все и началось. Но даже когда он отправил меня на три буквы, я промолчал. Улыбнулся и ушел. Никто не верил, что я мог так отреагировать.
С тех пор у нас все общение свелось к «здравствуйте» и «до свидания». Никаких разговоров не было, и меня это полностью устраивало. Но после игры с «Зенитом»… Когда я рассказал, как все было, многие не поняли, почему я обиделся. Дело ведь не в том, что мне не дали подать угловой. Я же отдаю штрафные, если думаю, что человек исполнит их лучше. Но угловые – это уже девять лет моя работа. Только с Дринчичем их делили.
И вот в конце матча я подбегаю к угловому флагу, но за 5 метров до него мне говорят: «Пусть Джикия подает». Это тонкая психологическая вещь. Когда ты чувствуешь, что тренер не уверен в твоих возможностях, это обижает. Тем более за минуту до серии пенальти. Да, я сам не реализовал свою попытку, но я тогда не чувствовал поддержки. И когда прошел мимо Гаджиева, то не хотел подавать руку. А что ее подавать, если я считаю, что человек тоже виноват в моем неуспехе?
В раздевалке тренер перед всеми объявил: «Тихо! Я сейчас что-то скажу!». И начал с матом: «Ты когда научишься руку подавать?». Потом опять мат. И вот при втором мате я уже встал и ответил ему тем же: «Ты сам виноват!». А дальше был один мат. Я уже не молчал. Он, может быть, и главный, но я что, робот? Хороший тренер знал бы, как себя вести. До того момента я во время пенальти никогда не чувствовал давления – даже посерединке мяч подсекал. Но когда чувствуешь, что свои не доверяют, мозги это учитывают.
– Что случилось потом?
– Можете представить, насколько я был разозлен реакцией Гаджиева. Мне до этого предлагали новый контракт, плюс большую часть моей зарплаты составляли бонусы – за счет того, что я буду играть матчи, забивать и отдавать передачи. Все остальное – на уровне молодых футболистов.
Так что не знаю, может быть, это специально сделали. Теперь еще хотят забрать бонус, который я уже отработал. Хотя я месяц его жду, а они до сих пор не заплатили. Говорят, что будут обсуждать, перечислять его или нет. Мне кажется, это все некрасиво закончится. И то, что я заслужил, никто у меня не отнимет.
– Раньше в вашей карьере были тренеры, которые так же ревностно относились к рукопожатиям?
– Да я сам несколько раз замечал, что Гаджиев не жмет руку как мужчина, а как-то вяло ее подает. И при этом в глаза не смотрит. Меня это тоже бесит! Но я не обращал внимания. Я и ребятам в команде говорил, если кто-то жал руку не так как надо: «Давай нормально поздороваемся». Но у меня не было никаких обид! Когда тренер в первый раз поднял эту тему, я спросил: «Вы серьезно?» Я-то даже не зацикливался.
– Алексей Игонин, который работал с Гаджиевым в «Сатурне», сказал, что самое обидное, что можно услышать от Гаджиева, – это слово «барбос».
– Да-да, я читал, молодец Игонин. Может быть, раньше так и было, но если он видел последнюю игру, там крупным планом показывали Гаджиева. Было видно, как он обращается к судье – и это не «барбос». Я сам не верил, что из его уст могут вылететь такие слова. Но мат был жесткий. А Игонин пусть рассказывает что хочет. Вначале мы и сами смеялись, что Гаджиев говорил «балбес» или «барбос» – эти выражения никто раньше не использовал. Но в момент ярости это другое лицо. И вообще по сравнению с прошлым годом тренер стал больше нервничать. Намного больше.
– Из заявления «Амкара» можно понять, что клуб готов принять вас обратно.
– Я не ожидал, что может возникнуть такая ситуация, как с этим бонусом. Если она продолжится, отношения у меня будут совсем другие. В любом случае, при Гаджиеве я не вернусь в Пермь ни в каком качестве. Только как болельщик.
Не верю, что клуб может предложить мне руководящую должность. Потому что я давно в «Амкаре» и знаю, как там все делается. Леша Попов сыграл больше всех матчей в премьер-лиге – ему что-то предложили? Нет. А ведь он тоже заслуженный человек. Просто есть люди, которые говорят правду, но это кому-то не нравится. А есть такие, кто предпочитает промолчать. Вот они, наверное, и будут работать. Но это точно не на благо клуба.
Я обязательно приеду в Пермь, чтобы пообщаться с ребятами и собрать работников стадиона, которые меня ценят, и которых я люблю. Попрощаемся по-человечески. Весь период в «Амкаре» останется у меня в сердце. Единственное, о чем я жалею, – это о том пенальти. Хотелось порадовать болельщиков, они это заслужили.
* * *
– Поясните, ваша карьеру можно считать завершенной?
– В «Амкаре» она точно закончилась. Об остальном я не спешу объявлять официально – вдруг появится хороший вариант? А если до лета ничего не будет – закончу. 37 лет – хороший возраст. Хотя я еще чувствовал силы, чтобы играть на высоком уровне. Но так сложилась ситуация. Я никогда не терпел подобного отношения и уж точно не собираюсь делать это на закате карьеры.
Первое, что я сейчас сделаю – уделю внимание семье. Потому что мои дочки учатся в школе, в Пермь они прилетали только на десять дней. И жена тоже разрывалась между Болгарией и Россией. А теперь мы будем вместе. Так что все счастливы. Заодно узнаю, где у меня в доме что находится – его только недавно построили, и какие-то вещи надо будет сделать. Плюс собираюсь пойти учиться на тренера – может быть, пригодится. А даже если и нет, буду просто заниматься любимым делом и радоваться жизни.
– Вы дружите с бывшим капитаном сборной Болгарии Стилияном Петровым, у которого несколько лет назад обнаружили лейкемию. Как он себя чувствует?
– Вы как будто заглянули в мой телефон! Как только Стилиян узнал о моем уходе из «Амкара», сразу написал слова поддержки. Мы обсудили ситуацию и решили, что теперь у нас будет больше времени, чтобы встречаться. Он пригласил меня в Бирмингем, но пока я сам не определился со своим будущим. В любом случае, я оптимист и в каждом плохом деле ищу что-то хорошее.
Со Стилияном, слава богу, все тоже хорошо. Эта злая болезнь уже за спиной и никогда не повторится. Он нормально себя чувствует, тренируется и играет на любительском уровне. К тому же стал агентом, потому что в Англии, Шотландии и Болгарии его мнение ценится.
– Евгений Савин рассказывал, что вы с Петровым любите отдыхать в одном и том же отеле в Дубае и встречали там Энди Коула и Робби Фаулера.
– Если честно, я бы и Коула с Фаулером не узнал бы, если бы мне не подсказали. Потому что стараюсь не засматриваться на людей. Там вообще половина английской премьер-лиги отдыхает. Гарет Бэрри точно был. Поэтому мы с женой в этом году решили поехать в Абу-Даби – чтобы от футбола отойти. Получилось: там я никого не встретил.
* * *
– Когда вы улетали из Перми, в аэропорту вас провожали болельщики. Как все прошло?
– Очень радушно и эмоционально. Большое спасибо всем, кто пришел, ведь было всего 5 часов утра. А договариваться они начали только в 10 или 11 вечера. В итоге собралось 50-70 человек. Даже неудобно было. Они кричали мое имя, фотографировались, обнимали – и все это происходило возле аэропорта, а потом еще и внутри.
Люди дарили мне свои вещи – шарфики, футболки, значки. Один фанат протянул браслетик на шею, который сделала его дочь. У меня много подарков от поклонников, я их все храню. Сейчас покажу одну вещь – картину, вышитую 75 тысячами крестиков. Такую серьезную работу я ценю. Самое интересно, что когда мне дарили этот шедевр, у меня уже был один портрет, но поменьше. Девочка, которая сделала второй, жалела, что чуть-чуть опоздала.
– Когда вы впервые оказались в Перми, могли предположить, что задержитесь там надолго?
– Я переезжал без охоты. Сами знаете, что такое «Динамо» Киев, и как после такого клуба находиться в команде, которой еще расти и расти. Я прилетел в январе, когда на улице было минус 25. Вокруг грязь и много снега. Ощущения были, как будто я попал из рая в ад. Слава богу, Мартин Кушев и Захари Сираков помогли мне освоиться. Сейчас этот город кажется сказкой. Мне даже более свойственно жить в Перми, чем у себя в Софии.
– Помните день, когда вы были по-настоящему счастливы в России?
– В прошлом году мы совершили маленький подвиг, потому что отставали от всех, но сумели спастись. И я серьезно поучаствовал в этих победах. Но на первом месте не это. И не сезон, когда мы стали четвертыми. А зима 2010 года, когда мы спаслись на последних секундах. Играли против ЦСКА, было очень холодно, и мы закончили 0:0. После этого зависели от результата игры между «Сатурном» и «Аланией». У «Сатурна» тогда уже были проблемы с деньгами, и мне казалось, что «Алания» точно выиграет. Но когда я услышал, что там тоже ничья, и «Амкар» остается, у меня потекли слезы. И у меня, и у Захари. Мы бросили футболки болельщикам, а сами остались голыми. Я еще и без шапки играл, поэтому два дня мои уши были отморожены.
– Как вы отреагировали, когда узнали, что означает слово «Амкар»? Удивились, что играете за «аммиак» и «карбамид»?
– Такое редко бывает, конечно. Но я знаю, как создавался этот клуб. У меня хорошие отношения с бывшим президентом «Амкара» Валерием Чупраковым, он мне рассказывал, как родилась эта идея. Да, название не слишком футбольное, но главное, что, выйдя в премьер-лигу, команда ни разу не вылетала и проявляла мужской характер. Раньше, я знаю, ребята даже ездили на завод получать зарплату. Я этого не застал и только один раз там был – когда представляли нового президента. Завод очень большой и находится в удаленном месте. Если бы я сам туда ездил, вряд ли бы нашел сейчас дорогу.
– В дебютном российском сезоне вы попробовали себя в роли комментатора, работали в паре с Геннадием Орловым. Что-то запомнилось?
– Мой брат тоже был футболистом, он комментирует игры на первом болгарском канале. Так что, видимо, мой опыт ему помог. А вообще приятно, что такой уважаемый человек, как Орлов, меня пригласил. До репортажа мы с ним хорошо пообщались. Сам матч я не помню – по-моему, мы сыграли вничью. Я даже никогда не слышал ту запись и не знаю, как это звучало со стороны. Все-таки у меня акцент, и людям, может быть, было смешно. Но что сделаешь: захотели иностранца – вот и получайте.
– Болгары в «Амкаре» всегда держались вместе?
– Я, Захари и Мартин были очень дружные. За все время ни разу не поссорились. Болгар в команде всегда было двое, трое или даже четверо. Поэтому не хочется думать, каково сейчас Заневу, который остался один. Никаких проблем в общении с русскими или кем-то еще у нас не было. Когда мы куда-то собирались, звали большие компании. С Женей Савиным, кстати, чаще всего из российских игроков отдыхали.
Легионерам из дальнего зарубежья было сложнее. Огуде, например, очень хороший игрок, но он вообще не говорит по-русски. Еще, помню, у нас был японец Сэйичиро Маки. Заиграть у него не получилось, но по душе он забавный человек и работяга. Мне кажется, с нами он чувствовал себя счастливым. Как-то раз мы пошли в караоке. Там играла болгарская музыка, мы пели слова, а он только открывал рот, как будто тоже знает, и смеялся.
Анене Чума, наоборот, помогло то, что пришел из македонского чемпионата. У него и девушка – не знаю, подружка она или уже официальная супруга – из Македонии. Так что он много чего понимал с самого начала, а теперь уже хорошо говорит по-русски.
– Обычно легионеры стараются запомнить русский мат.
– Да, русские любят вместо «Добрый день» научить иностранца ругательству. Те, с кем это проходило, так и здоровались. Потом им объясняли, что это нехорошо. А еще у нас в раздевалке был такой человек – Мишка, он в клубе лет 100 работал. Очень любил «Амкар», работал не за деньги. Все время приезжал на стадион, раскладывал форму, потом забирал в стирку. Мишка разговаривал со всеми матом и очень этим веселил. Мы шутили, что если он произнес фразу без ругательства, значит, скорее всего, заболел. Все иностранцы мату у него учились.
А потом Мишку выгнали. По ошибке – там что-то своровали, но это точно был не он. И даже когда нашли, кто это сделал, Мишку все равно не вернули. Беспредел! Теперь он ходит около стадиона. Я пару раз хотел затащить его в раздевалку – говорил: «Давай, повесели нас чуть-чуть, я заступлюсь!». Но он отвечал, что не надо. Этот человек меня удивлял. Я знаю, в каких непростых условиях он живет. Но ни разу не видел его в плохом настроении.
– Брайан Идову тоже удивлял?
– С ним у меня смешная история вышла. Захожу перед тренировкой в коридор и вижу, что наш дублер разговаривает с каким-то темненьким парнем. Смотрю – а форма на парне амкаровская. Спрашиваю в шутку у знакомого игрока: «Этот кальянщик здесь тренируется, что ли?» А Брайан это слышит и на чистом русском отвечает: «Ну, я же русский…» Я говорю: «Ой, извини, друг, я не знал». У нас с ним, на самом деле, хорошие отношения. Брайан отлично знает язык, он больше русский, чем белокожие русские.
– В начале года у Филипе Огуде похитили жену. Как команда на это отреагировала?
– Мы тогда были в отпуске. Знали, что ему не до разговоров, поэтому отправили длинное смс со словами поддержки. Он на него не ответил, но мы и не ждали. К началу сборов уже знали, что все хорошо. Потому что наша работа – забавлять других людей, так же как у актеров в театре, но семья на первом на месте.
* * *
– Божович – самый классный тренер, работавший с «Амкаром»?
– Он сильный психолог, на его тренировки все приезжали с улыбкой. Поэтому и футбол хороший получался. Можно сказать, он продолжил дело Рахимова. Потому что Рашид расставил нас на свои места, и все знали куда двигаться и что делать. При Божовиче стало больше уверенности в своих силах. Вы, знаете, наверное, что он любил шутки про секс. Самая популярная – «В футболе и сексе нет прошедшего времени – всегда надо доказывать свою состоятельность». Вот поэтому я и старался на поле не на старых лаврах выезжать. А в сексе… Сейчас у жены спрошу. Боряна!.. Вроде нормально все, вопросов ко мне нет. Она, правда, говорит, что это не тема для разговора.
– С Рахимовым после проигранных матчей не страшно было разговаривать?
– Рашид эмоциональный, да. И у нескольких человек с ним были разговоры на повышенных тонах. Но без обид: все друг друга выслушивали. Рашид мог что-то высказать, но если он понимал, что ошибся, то потом извинялся. И это, я считаю, мужской поступок.
– А как вам удалось замять конфликт со Станиславом Черчесовым? Егор Титов и Максим Калиниченко чуть раньше это сделать не смогли.
– Было недопонимание. Я сказал, что не чувствую доверия с его стороны, а он быстренько вспыльнул. Но через неделю позвонил и предложил поговорить. Может быть, на его решение повлияло то, что болельщики нас любили. А может быть, сам понимал, что на тот момент наша потеря стала бы существенной.
В любом случае, мы все спокойно обсудили и сразу отблагодарили его за доверие. Захари отдавал, а я забивал. У меня тогда, по-моему, лучший сезон по голам был. Самое главное, что Черчесов понял: никаких претензий к нему или к его работе у нас нет. Мы до сих пор общаемся, он отправлял мне смс, поздравлял с голами, с днем рождения.
Знаете, какая фраза Черчесова еще запомнилась? Мы играли с командой, которая в тот момент была на спаде. А есть же фраза про то, что раненный зверь самый страшный. Черчесов сказал так: «Раненный зверь самый страшный, но его легче добить. Так что выходите и играйте».
– Славолюб Муслин омолодил состав «Амкара». Лидеры команды его за это не любили?
– Конфликт с Муслиным – единственный, которого я хотел. Со стороны это выглядело некрасиво, но люди, которые были близки к «Амкару», все понимали. Ребятам не нравилось, как Муслин тренирует и какие у него требования. Он все время хотел, чтобы мяч забрасывали за спину – даже тогда, когда позиция у наших игроков была не готова.
Это не футбол, как это смотреть? Обычно даже не пасы получались, а тупо выносы. Тогда я часто смотрел игры по телевизору. Сначала злился, а потом стал смеяться. Даже люди, которые хорошо обращались с мячом, со всей силы пуляли мяч верхом. Причем не к воротам, а в ту сторону, в которую они были развернуты.
Плюс по составу были вопросы. Было видно, что парень еще не готов – а он его брал в основу. А рядом стояли двое опытных, которые могли сыграть на этой позиции. Было много вещей, которые все видели, но которые боятся обсуждать. Люди открыто показывали, что обижены. А я пошел на серьезный скандал. Очков у нас было мало, Муслин жаловался, что играет одна молодежь – но он же ее и ставил! В итоге через пару игр после этого скандала Муслина убрали. Нам тогда удалось спастись только чудом.
Я читал интервью Олега Самсонова и все комментарии к нему. Ответы Муслина – это смех. Пусть люди, которые не на стороне Олега, подумают: зачем ему лукавить, если он больше не связывает жизнь с футболом? Конечно, он скажет правду. Муслин всегда удивлялся, почему его без причины увольняют – и в «Амкаре», и в «Краснодаре», и в «Локомотиве». А причины были. И везде они одинаковы. Мне один агент рассказывал, что в Перми Муслин собирался за зиму 14 человек выгнать. А зачем? Чтобы набрать столько же.
Если честно, мне неинтересно копаться в жизни Муслина, для меня этот человек не существует. Но я полностью на стороне Самсонова. Он не соврал ни одного слова.
* * *
– До того, как переехать в Россию, вы играли в киевском «Динамо» и застали там Валерия Лобановского. Я слышал историю про то, как он не планировал ставить вас на финал Кубка Содружества, но, узнав из интервью, что вы хотите сыграть против «Спартака», включил в состав.
– Точно-точно, а в финале я отблагодарил его голом. Еще не забуду момент, как перед первым матчем сезона я шел на обед. Вызываю лифт – а там Лобановский с пятого этажа едет. Говорит: «Жора, ты готов? Смотри – как сыграешь первый матч, так весь сезон и проведешь». Я это запомнил и в первом матче забил два гола, это был мой самый сильный сезон в Киеве. А в последней игре опять сделал дубль!
– Нагрузки, которые предлагались в «Динамо», были самыми тяжелыми в вашей карьере?
– Я тогда был помоложе, плюс у меня организм выносливый. Самое сложное – тест 5 по 300, который выглядит очень легким. Я когда о нем узнал, даже засмеялся: «Что это вообще?» А когда начал делать, чуть не умер. Первые три раза пробежал быстрее всех и быстрее того времени, в которое надо было попасть. А потом еле закончил тестирование.
Нагрузки были серьезные, случались и трехразовые тренировки. Но тогда в «Динамо» все ребята были выносливые. Во вторых таймах, когда другие команды уставали, мы только прибавляли.
– Вы же играли в Запорожье, когда Лобановского увезли на «скорой»?
– Был, да. Меня заменили на 65-й или 70-й минуте, мы уже вели в счете. Я сел на скамейку, а через пять минут это случилось. Все очень переживали, каждый день получали информацию от президента и вице-президента клуба. Рассказывали, что он почувствовал себя лучше, встал, побрился, привел себя в порядок. Ребятам привет передал. А на следующий день Валерий Васильевич умер. На самих похоронах, я слышал, около 200 тысяч человек было.
Потом искали, кто мог бы заменить Лобановского. Приходили разные тренеры, кто-то пытался повторить его тренировки, но полностью это не получалось. Тем более Лобановский был сильный психолог, остальным этого не хватало. Ближе других к нему был Михайличенко, но он пытался сделать из меня правого защитника. А мне это не нравилось. Потом и время показало, что это не моя позиция. Михайличенко пытался больше атаковать, и в чемпионате Украины никто не замечал, что я играю по всей бровке. А в Лиге чемпионов такого пространства мне уже не давали – и подключаться вперед было нельзя. Но даже в качестве защитника я забил пару голов.
– А что случилось с вашим вратарем Виталием Ревой в игре с «Ювентусом»? В Турине он пропустил смешной гол.
– Тот матч мы полностью проиграли – 0:5, хотя до этого победили 2:0 «Ньюкасл» и еще пять голов могли забить. А история такая. Перед игрой Виталик Рева посмотрел на поле и стал закручивать шипы побольше. Я спрашиваю: «Что ты делаешь?». Он отвечает: «Я вратарь, мне нельзя поскальзываться, у меня ответственная позиция». Поле действительно было скользким.
И вот в одном из моментов Давидс оказывается один на один с Виталиком, и Рева, выходя на него, так цепляется шипами, что пролетает мимо всего на свете – как будто в бассейн прыгнул. На просмотре игры Михайличенко указывал нам на ошибки, а когда подошла очередь этого гола, он сказал: «Тут я просто промолчу». И все начали смеяться. Потому что представьте ситуацию: человек движется с мячом – а рядом какой-то Бэтмен летит. Виталик, на самом деле, классный вратарь – они одно время они с Шовковским по очереди играли.
– Последние два года в Киеве вы провели в дубле. Почему?
– На тренировке произошла драка. Был у нас такой бразилец – Клебер, с ним даже сами бразильцы не общались. Очень подлый тип был. Они с Леко подрались, я оттолкнул Клебера в сторону, а он стал на меня ругаться – «Фак ю» и все в таком духе. Стал показывать, что сейчас ударит. В результате я сам его несколько раз ударил, и нас обоих выгнали. А тренером тогда был Сабо, он до этого работал селекционером и привел Клебера в команду. С тех пор на мне поставили крест – я сыграл только один матч, в котором, правда, удалось забить гол.
Но я все время слежу за «Динамо». Бывших динамовцев не бывает. Многие формы я раздал, но и себе что-то оставил. Если что, смогу играть в мини-футбол: первый тайм в майке «Динамо», а второй – «Амкара».
Текст: Ярослав Кулемин
Фото: Getty Images, РИА Новости/Игорь Катаев
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
