«Хочется выйти на трассу и утереть всем нос»
— Каким для вас был 2017-й?
— Я сегодня фотки пересматривала в инстаграме*. Такая там счастливая. Готовилась к Олимпийским играм. В начале года, когда нас временно отстранили, никто это всерьез не воспринимал. Но когда в ноябре сказали, то я даже не знала, как реагировать. У меня вообще раньше ничего плохого в жизни не случалось. Меня никто не обманывал. А тут так прямо сразу… Немножко в шоке были. Сейчас – подуспокоились. Бойцовское настроение появилось. Думаю, все хорошо будет. Документы в суде. Я очень надеюсь, что мы успеем все это в обратную сторону повернуть.
— Чего было больше в этом году: плохого или хорошего?
— Наверное, хорошего. Единственная плохая новость – решение комиссии МОК. Оно, конечно, для нас глобальное. С другой стороны, этот сезон у меня самый удачный. На каждом этапе Кубка мира медали и победы, чемпионат Европы выиграла. Это лучший сезон, несмотря на решение.
— Вы узнали новость об отстранении в Канаде. Кому первому позвонили в Россию?
— Наоборот – никому не звонила. И так понимала, что все знают. Не стала домой звонить: боялась, что расплачусь. Мама очень переживает за меня. Не хотела, чтобы она думала, что у меня все плохо. Написала СМС, что все хорошо, выступаем дальше. На первые три дня я вообще поставила авиарежим на телефоне. Были миллионы пропущенных звонков. Все хотели узнать какие-то новости, получить комментарии.
— Чья поддержка была самой важной в тот период?
— Очень многие в соцсетях поддержали. Там просто бомбили. Несколько тысяч подписчиков добавилось. Писали: «Мы с вами! Все равно вы России – герои». В команде поддержали. Бобслеисты и скелетонисты «прилетели» ко мне: «Лена, все будет хорошо. Мы верим!» Все пытались поддержать.
— Вы говорили, что все эти события добавили вам спортивной злости. Когда получили пожизненное отстранение от Олимпиады, разве руки не опускались?
— В самом начале – когда нам сообщили. Мы были в Канаде, надо было ехать на тренировку. Трасса там сложная, скоростная. Я просто отъездила это занятие, как какой-то мешок. Мне уже тренеры говорят: «Лен, соберись или вообще не катайся». Я собралась и пошла в бой.
— Где искали эту мотивацию?
— Хотелось всем доказать. Так получилось, что у нас не очень хороший коллектив в международной федерации. Нас никто не поддерживает, а наоборот, все радуются. И когда ты смотришь на то, как в раздевалке все поздравляют друг друга, а та, которая была четвертой, по полу катается от радости, что якобы стала третьей, то хочется выйти на трассу и утереть нос. Тем самым сказать: «Чего ты радуешься? Надо медали выигрывать, а не так получать».
— Вы заходите в раздевалку и видите всеобщее ликование. Как в этот момент не сорваться?
— У нас очень хорошая команда. Ребята меня в обиду не дадут. Они со мной разминаются, веселят. Говорят: «Ой, не обращай внимание на этот цирк». Все в шутку переводят.
— Не хотелось что-то резкое в ответ сказать?
— Конечно, хотелось. Не только сказать. Говорю ребятам: «Держите меня! Сейчас я пойду всем…» Первые несколько дней я была на эмоциях. Видеть это не могла. Сейчас уже спокойно ко всему отношусь.
— В сборной России не было тех, кто радовался, что с вашим отстранением у них появляется шанс попасть на Олимпиаду?
— У нас такого нет. Мы все очень дружные. Мы – действительно команда. В некоторых сборных люди могут надоесть друг другу, целый год разъезжая по соревнованиям. А мы даже после окончания сезона договариваемся отдыхать вместе.
— Какую самую жесткую реакцию получили в этот период?
— Может, только двое из пятидесяти подошли к нам и сказали: «Мы понимаем, что это политика». Все остальные перестали здороваться. Идешь навстречу, а они отворачиваются. Репосты в соцсетях делают: «Их надо убирать с Кубка мира, чтобы их вообще нигде не было».
— В лицо говорят?
— Нет. Просто мимо проходят. И это даже хорошо. Некоторые, например, могут поздороваться, улыбнуться, а потом всякие вещи про нас писать.
«Задумываюсь: может, мне не стоило выступать в Сочи?»
— Со стороны ощущение, что в вашей международной федерации бардак.
— Действительно, бардак. Мы сами не знали, что у нас такая федерация – можно сказать, гнилая. Собрали независимую комиссию, которая нас оправдала. Сейчас мы узнаем, что федерация будет подавать на эту комиссию в суд за то, что она нас оправдала. Это уже вообще какой-то бред. Я не понимаю, почему все так против нас настроены. Не думаю, что у них что-то получится. Все было сделано по правилам.
— С Кэти Юлендер, которой должна достаться ваша бронза, общались?
— Нет. Вообще никак с прошлого лета, когда все это началось в наш адрес. Она тоже много про нас писала и пишет. Мы с ней прекратили общение.
— Вы говорили, что допинг в скелетоне никаких преимуществ не дает. Почему тогда спортсмены уверены, что вы принимали допинг?
— Может, у них совсем мозги промыты телевидением. Я не знаю, какая там идет агитация. Они, наверное, сами понимают, что это политика. Но, видимо, это такие люди, которые готовы получить медаль, и неважно, каким способом.
— В одном интервью вы рассказывали, что в основном радость и желание вас отстранить есть у тех, кто не особо претендует на медаль.
— Да. Например, у Кэти Юлендер…
— Ее радость понятна. Ей досталась бронза.
— Да, но она даже не смогла у себя в Америке на домашней трассе на что-то претендовать. Домашняя трасса – это большое подспорье. Ты ее знаешь лучше, чем другие спортсмены. Получается, она у себя дома не смогла доказать, что сильная. Конечно, мы в Сочи были сильнее. В Корее уже будет другой расклад. У нее нет шансов.
— Незадолго до нашего с вами интервью вы общались с саночником Семеном Павличенко, и я услышал в вашем разговоре такую фразу: «Лучше бы я в Сочи не ездила».
— Нет. Все, что ни делается, — к лучшему. Просто, если меня не пустят на эту Олимпиаду, то, может, мне действительно не надо было выступать там? Я так реально стала задумываться. Сейчас такой возраст, что начинаешь тренироваться осознанно, понимать, как достигается результат. В Сочи я вообще не поняла, как мне эта медаль досталась. Я лучше готова, чем четыре года назад. И, конечно, будет обидно, если я пропущу Олимпиаду. Но, думаю, не пропущу.
— Многие российские спортсмены говорят, что, чем бы все ни закончилось, медали они не отдадут. У вас какая позиция?
— Я тоже не отдам. Еще раз повторю: медали надо выигрывать, а не получать таким образом. Если бы на моем месте был другой спортсмен, а мне бы переходила его медаль, то я бы просто ее не взяла. Я же ее не выиграла. Зачем она мне? Это не мое.
— После всех этих решений спонсоры от вас не отвернулись?
— Как их не было, так и нет. Я бы сказала, что не повернулись. На самом деле есть спонсоры, но, думаю, они останутся.
— У вас сейчас появилась спортивная злость и, как следствие, хорошие результаты. А как решение комиссии МОК отразилась на других спортсменах? Например, Александр Третьяков не показывает своих результатов.
— Каждый переживает по-разному. Саша у нас немножко кроткий. Он все в себе держит. Не покажет, что ему плохо, не будет высказываться. Все в нем. Так получилось, что последние два старта он, наверное, очень хотел что-то доказать, но просто не повезло. Прямо в начале своего разбега улетал из колеи и на Кубке мира, и на чемпионате Европы. Сейчас он съездил домой, и после Нового года, надеюсь, все будет хорошо.
— Это следствие именно решения МОК или недостаточной подготовки?
— Он готов великолепно. Вообще весь наш основной состав очень хорошо подвели к олимпийскому сезону. Мы стали на голову выше.
«Не думала, что письмо Путину взорвет весь интернет»
— Как родилась идея написать коллективное письмо Путину?
— У нас вечером есть, можно сказать, традиция пить чай всей командой по бобслею и скелетону. Мы сидели, и появилась новость про дисквалификацию бобслеистов. Мы начали разговаривать на эту тему, думать, что делать, и решили написать письмо. Все эту идею поддержали. Потом вместе придумывали текст.
— Президент Федерации бобслея и скелетона Александр Зубков назвал ваше решение неправильным. Вы с ним общались по этому поводу?
— Да. Я легла спать как ни в чем не бывало, а телефон, когда сплю, не беру. Не знала, что письмо взорвет весь интернет. Утром меня будит наш доктор Аня: «Лена, просыпайся!» Я: «Что случилось? До подъема еще час!» Она: «Возьми телефон!» Я смотрю – у меня, наверное, 30 пропущенных звонков, 15 из них от Зубкова. Потом я взяла телефон: «Елена, ну, что скажете?» Я: «Доброе утро, Александр Юрьевич». Он: «Какое доброе утро?! Вы что там устроили?» Так немножко поругал, что мы ни с кем не посоветовались и решили написать.
— Вы отправили письмо в итоге?
— Да, конечно.
— Спрашиваю, потому что все узнали о письме из вашего инстаграма*.
— Мы посмотрели, что оно будет рассматриваться 3 дня. Поэтому решили залить в инстаграм*, чтобы 100-процентно дошло. Через неделю письмо спустили в министерство. Они должны нам как-то ответить.
— Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков говорил, что не нужно обращаться к Путину через инстаграм*.
— Да, но теперь мы знаем, что оно дошло.
— Впереди у вас слушания в CAS. Вы как-то к ним готовитесь?
— Никак. Нам зададут определенные вопросы, а мы скажем, как все было. Наши адвокаты написали, что 30 или 31 января уже объявят решение.
— Сами слушания будут где-то в середине января?
— Да.
— И вы в этот процесс не вовлечены?
— Вообще не вникаю. У меня сейчас идут соревнования. Впереди – три Кубка мира. Мне надо на них хорошо выступить.
— Кто вам помогает в суде?
— Наша федерация и министерство спорта. Все финансовые расходы они взяли на себя.
— Ваша подготовка как-то изменилась в связи с последними событиями?
— Нет. Все так же. Мы никак не выбиваемся из плана. Например, чемпионат России остался проходящим стартом, а не главным и заключительным. Все равно подвожу себя к Олимпийским играм.
— Насколько вы уверены, что все будет хорошо?
— Я даже не допускаю мысли, что могу не поехать на Олимпиаду. Если я слышу от ребят: «Ну, ладно. Значит, надо готовиться к чемпионату России», говорю: «Отойдите от меня подальше, чтобы я вообще этого не слышала, чтобы мозг не воспринимал эту информацию». Верю до последнего. Точно поеду на Олимпийские игры.
Фото: РИА Новости/Владимир Астапкович
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
