Количество санкций, под которыми оказался в последние недели российский спорт, беспрецедентно. Спортсменам отказывают в участии в международных соревнованиях. Турниры, запланированные для проведения на территории России, переносятся либо отменяются, в отдельных случаях — как с Союзом Биатлонистов России — речь пошла уже о полном исключении из числа членов международной федерации.
Все это, естественно, вызывает ответную реакцию в виде заявлений об исках с российской стороны. Но одно дело про иск сказать, совсем другое — его подать, обосновать юрисдикцию и довести до слушаний. В этом процессе много подводных камней.
Куда подавать иск?
Почему-то бытует мнение, что если речь о спорте, то Международный спортивный суд (CAS) в Лозанне — это то заведение, где иску самое место. Но дело в том, что CAS — это арбитраж. То есть для того, чтобы Международный спортивный суд имел право рассматривать дело, истец должен доказать юрисдикцию CAS.
Юрисдикция может следовать из трех обстоятельств:
1. CAS, как единственный арбитражный орган, указан в договоре или контракте изначально, при составлении документа.
2. Стороны, оказавшись в состоянии спора, заключают дополнительно к договору или контракту арбитражное соглашение, где прописывают, что рассматриваться спор должен в CAS.
3. В уставных документах той стороны, на которую подается иск, указано, что те или иные виды споров рассматриваются исключительно в CAS.
«Те или иные» в последнем пункте — важный нюанс. Устав международной спортивной федерации или какой-то договор в области спорта могут очень детально указывать, на какие решения апелляция может быть подана, а на какие — нет.
Простой пример из дела Камилы Валиевой. Сторона Валиевой, получив уведомление о нарушении антидопинговых правил, запросила слушания Дисциплинарного антидопингового комитета (ДАК) РУСАДА по снятию временного отстранения. По итогам этих слушаний отстранение было снято и, как все помнят, МОК, WADA и ISU подали на это решение апелляции в выездную панель CAS. Они воспользовались своим правом, прописанным в Общероссийских антидопинговых правилах (ОАП). Но если бы ДАК РУСАДА не снял с Валиевой отстранение, то сторона Камилы апелляцию подать бы не смогла — согласно пункту 9.4.3 ОАП. Впрочем, дело Валиевой мало пересекается с теми исками, о которых идет речь, оно просто ярко иллюстрирует специфику юрисдикции CAS в том или ином вопросе.
В качестве уже более предметного примера возьмем перспективу СБР быть исключенными из IBU этой осенью. Разрешению споров в конституции IBU посвящена глава 9, где четко говорится, что апелляция на решение IBU в отношении федерации-члена может быть подана исключительно в CAS. То есть признается именно юрисдикция CAS.
Но то, что это прямо указано в документах IBU, вовсе не означает, что в других международных федерациях — и уж тем более отдельных договорах на проведение тех или иных турниров — все выглядит аналогично. В каждом конкретном случае нужно будет изучать вопрос доказывания юрисдикции, потому что юристы ответчика в первую очередь постараются доказать, что ее у CAS нет и что российская сторона не имеет права на иск.
Финансы и документооборот
Этот, казалось бы, несущественный аспект в новых реалиях заиграл иными красками. CAS не работает бесплатно. Истец должен в зависимости от типа и суммы иска внести аванс на счет суда в швейцарском банке. Сделать это из России, учитывая новые валютные ограничения и то, что Швейцария включена в список «недружественных» стран, может быть затруднительно. Более того, практика переводов физлицами показывает, что европейский банк может просто не принять платеж из России по каким-то своим, внутренним правилам.
Ситуацию с бумажным документооборотом «спасает» коронавирус. Уже примерно полтора года CAS, учитывая сложности разгара пандемии, не требует обязательной доставки бумажных копий документов курьерской службой, удовлетворяясь загрузкой этих документов на файловый сервер. Однако, в случае с отдельными доказательствами, когда в ходе слушаний потребуются оригиналы, их нужно будет везти в Швейцарию, что тоже непросто.
Найм юристов
Эта проблема скорее потенциальная, но все-таки ее тоже стоит упомянуть. Для крупной западной юрфирмы представление интересов российской стороны может оказаться имиджевым риском, который приведет к уходу клиентов, решивших, что подобные действия идут вразрез с общей санкционной политикой в отношении России. Прямого запрета, конечно, нет, но решение брать дело или отказаться каждая юрфирма принимает исходя не только из перспектив дела, но и отчасти руководствуясь своим имиджем. В текущей ситуации возможны отказы.
Рассмотрение дела
Наконец, говоря уже о самих слушаниях, нельзя не признать, что настроения общества напрямую влияют на арбитров, являющихся частью этого общества, как бы они ни старались руководствоваться буквой закона. Любая вариабельность толкования, неопределенность доказательств, недостаточная твердость аргументации как раз и дают возможность проявиться подобной субъективности.
Да, в делах, где закон или условия сделки однозначно нарушены, все проще. Но чаще всего в деле всегда есть две аргументированные и абсолютно полярные точки зрения. Только одна из них будет принадлежать благообразной европейской спортивной организации, представленной уважаемыми адвокатами, а вторая — о чем обязательно упомянут или намекнут в СМИ — «ужасным русским» и «продажным юристам, решившим просто заработать».
Несмотря на все подводные камни, конечно, нам нужно идти в суд. Причем в суд, чьи решения не будут подниматься на смех, в тот, суд, чьи решения исполняются и в Европе. Это будет очень непростая серия дел. Некоторые создадут важные прецеденты, некоторые, возможно, приведут к банкротству международных федераций в случае победы истцов, которая вовсе не гарантирована. Но отказавшись от исков, мы по сути признаем вину, именно так подобное решение будет истолковано.
