Илья Камышев — один из воспитанников того самого «Чертаново», которое в 2020-м должно было выйти в РПЛ, играя только выпускниками из спортшколы. Но случилась пандемия.
Также Камышев был в «Зените», когда им руководил Манчини. Но шанса Илье не дали — он выступал за вторую команду. Сейчас полузащитник в «Химках», где за сезон было уже три тренера. Мы поговорили об этом и многом другом.
Приговор Ларину — шок. При нем в «Чертаново» бесплатно делали операции и возили на турниры (теперь все иначе)
— Ты из Новотроицка, который в 2020 году входил в топ-50 самых загрязненных городов России. Это чувствуется?
— Когда там постоянно жил, было вполне нормально. Сейчас раз в полгода приезжаю — и стало намного хуже. На улицах больше мусора, его реже убирают.
Вообще Новотроицк образовался благодаря заводу — металлургическому комбинату. Со всей России звали людей работать. Мой отец тоже работал на заводе, но был в начальстве.
— У тебя дедушка — легенда оренбургского футбола. Отец тоже неплохо играл. Почему он не стал профи?
— Знаю, что дед был против, чтобы отец играл в футбол. Но сколько ни спрашивал, конкретного ответа не получал. Не знаю почему.
Хотя меня поддерживал во всем — всегда ездил со мной, смотрел игры, забирал с тренировок. И вообще многому по жизни научил. Рассказывал, как с деньгами обращаться. Приводил примеры: у них в команде кто-то уезжал в отпуск на новой машине, а кто-то, чтобы найти денег, сдавал золото в ломбард. Хотя играли в одной команде. Слушая такие истории, понимаешь, что распоряжаться финансами надо с умом.
— Условия в спортшколе Новотроицка были хорошие?
— Тогда — супер. Все было бесплатно — экипировка, поездка на турниры, сборы. И мы много где выигрывали, хотя городок всего на 90 тысяч. Но сейчас там полная разруха. Понял это, когда приезжал с малышами в футбол побегать. Стадион «Юность» ремонтируется, основное здание снесено полностью — просто кирпич стоит. На турниры ездят за свой счет, экипировки нет — только игровая форма. Вроде обещали, что будут деньги, но как-то пока не дошли, видимо.
— В 12 лет ты уехал в «Чертаново». Как это было?
— Заметили на турнире каком-то, позвали. Взяли после первой же тренировки, но я не хотел оставаться. Пугало, что друзья, родители, дом и привычная жизнь останутся в Новотроицке. Не хотелось все это менять. Помню, как первое время просыпался и не понимал, где нахожусь. Отец в слезах меня оставлял, но как-то это все перебороли. Спустя два года родители переехали ко мне в Москву.
— У многих ребят из «Чертаново» есть история про директора академии Ларина — как он им помог. А у тебя?
— Прежде всего он дал нам какие-то человеческие качества. Его любимая фраза: «Если есть какие-то проблемы, то не надо их искать в ком-то, надо искать в себе».
Помню, когда в Питере играл и прилетал в Москву на выходной, он мог встретить в аэропорту, отвести в Одинцово к родителям. Дорога неблизкая, а он находил время. Гендиректор «Чертаново», у которого тоже дел полно, приезжал и помогал. Очень человеческое отношение.
— Тебя не шокировало, что про него в суде говорили со стороны обвинения?
— Шокировало. Особенно слова женщины из Москомспорта. Спросила у меня: «Выпивал ли я с Юрьичем алкогольные напитки?» Думаю: «Какое это вообще имеет отношение к делу? Он что те деньги, которые, как они думают, якобы украл, на рестораны потратил?» Бред какой-то.
Человек, возможно, сделал лишний бюджет, но это все на школу шло. Посмотрите, как было при нем и что сейчас с академий. Хотя говорят, что бюджет выделяется тот же. Но разница — просто небо и земля.
Знаю, что сейчас люди сами лечатся от травм — сломался и делаешь снимки за свои деньги. При Ларине такого не было. Тогда если что-то заболело, то академия отправляла в клинику, потом чеки приносил, и тебе все возвращали. Покупали билеты домой для ребят, учебу оплачивали, бутсы дарили. Договаривались с магазинами, куда мы могли прийти и выбрать. Все это делал Ларин.
Обвинительный приговор — шок для меня. Да и для всех. Больше этот никак описать не могу. Надеюсь, что после подачи апелляции решение изменится.
— Ты говорил, что даже выпустившись из академии, мог спокойно приехать в интернат «Чертаново», переночевать там.
— Уже не могу. Руководство поменялось, и теперь так нельзя. Раньше — да, когда в Питере играл три года и приезжал в Москву, мог остановиться у родителей, а если хотел с ребятами, воспитателями, тренерами пообщаться, то приезжал в интернат. Ужинали, чай пили. Он для меня был как второй дом. До сих пор со всеми общаемся.
— Есть видео, где Ларин в состоянии алкогольного опьянения общается с игроками юношеской сборной России. Зиньковский сказал, что это снимал игрок, который сейчас в «Локо». Понимаешь, о ком речь?
— Ну если в «Локо», то предполагаю примерно кто. Мы с ним не знакомы, фамилию говорить не буду. Наверное, он и так достаточно услышал о себе после того момента. Зачем он снимал видео? Не знаю.
Осинькин похож на Гогниева, Манчини в «Зените» не хотел видеть молодых, Молло удивлял количеством девушек
— В 2020-м «Чертаново» могло выйти в РПЛ своими воспитанниками, но случилась пандемия. Что было на уме в то время?
— Да, самый обидный момент в карьере. Уверен, мы бы вышли в РПЛ — сто процентов. Это по глазам, по всему чувствовалось. Но сначала прервали чемпионат, а потом все разъехались. Футбольная жизнь такая. Зато сейчас в сборной уже четверо человек из «Чертаново», а может, будет и больше.
— Пиняева все знали еще до дебюта за «Чертаново». Ему голову от такого внимания не сносило?
— Нет, он адекватный парень. Даже в юном возрасте — в 14-15 лет — по интеллекту казался намного старше. По общению это чувствовалось. Поэтому, уверен, он правильно ко всему относится. Думаю, звездной болезнью не будет страдать. Это не про него.
— Чем крут Осинькин, с которым ты в «Чертаново» пересекался?
— Они, кстати, со Спартаком Артуровичем [Гогниевым] похожи. Оба объясняют, как футбол строится, что и почему надо делать. Условно, если мы идем в прессинг, то кто, как и где должен быть. В какой момент нужно в него идти. Очень много разных других деталей — как отдавать передачи, в какие моменты. По сути, так учат только в юношеской школе, но он это продолжает и на взрослом уровне.
Хотя многие тренеры уже ничему не учат. Просто: «Давай вперед, вы все умеете, сами все делайте». Этого я не понимаю, честно. Подход Осинькина ближе. Он учит не только бегать, но и думать на поле. Считаю, в понимании футбола при нем я больше всего прибавил.
— В 2016-м ты уехал в «Зенит-2». Тренировался с основой?
— Ни разу. Там было много факторов, в том числе тот, что Манчини не хотел видеть у себя молодых футболистов. На «Зенит-2» он по-моему вообще не ходил — я не видел его там. И не слышал, чтобы кто-то из его помощников появлялся на играх. Никто не объяснял, почему так.
Хотя, считаю, когда я только пришел — первые полгода, меня можно было смело брать в основу потренироваться. Чтобы уверенность какая-то в себе появилась. Но потом у меня волнами пошла игра — то спад, то ровно иду.
— Кто в том «Зените» впечатлял?
— Мне Паредес нравился, когда только приехал. Как играл в пас, как думал, какие передачи находил. Плюс мы на одной позиции играли. Но потом Леандро понял, что он в России. У нас к иностранцам относятся лучше, чем к местным футболистам. И через какое-то время смотрю: он уже где-то не бежит, когда на ворота «Зенита» идет контратака. Эту разницу любой мог заметить. Кстати, когда перешел в «ПСЖ», снова носиться стал.
Еще Мигель Данни впечатлял своей техникой, отношением к делу и профессионализмом.
— В «Зените-2» ты работал с Радимовым. Что он за человек?
— Требовательный, справедливый. И человечный. Для меня это важно, потому что готов убиваться за тренера, если есть какое-то общение, открытость. Когда знаю, что могу подойти и спокойно спросить, почему не играю, или еще что-то.
Запомнилось еще, как он всегда стоял на бровке и провоцировал соперников. Ну такие футбольные хитрости, он все их знал. Говорил нам, что футбол — это игра, где надо обманывать. Помню, так Кашчелана завел, что тот удалился.
— Еще в «Зените» при тебе был Йоан Молло. Необычный персонаж?
— Кайфарик. Мы его так называли. Такой легкий во всем — на тренировках, в жизни. Ни о чем не парится вообще. Живет, улыбается.
Слышал историю, как он, будучи в «Фулхэме», поехал в отпуск в Майами. Пробыл там какое-то время, пора уже возвращаться — и он такой: «Не хочу никуда уезжать». И остался в Майами.
— Кто-то запустил слух, что он гей. Возможно, из-за фотографии, где он в постели с мужчиной.
— Видел эту фотографию. Насколько понимаю, он на ней с отцом. Ну я за ним никаких повадок не замечал. Да и у него столько девчонок было, что просто не знаю. Он легко знакомился и одет всегда был в дорогие вещи: джинсы Philipp Plein, рубашка, кеды. Очень стильный.
— Зырянов в «Зените-2» каким запомнился?
— Он вообще один из лучших людей, которых знаю. Часто про многих говорю слово «человечный», но он, наверное, самый. Добрый, всегда шутил, мы близко общались. Давно его не видел — соскучился.
— Когда понял, что из «Зенита» надо уходить?
— Был момент, когда в меня в «чехол кидали», если по-нашему говорить. В «Зените-2» начался курс на омоложение, пришел Вячеслав Малофеев и привел тренера из дубля, а тот стал подтягивать своих ребят. Восемь матчей без побед, меня и еще пару ребят в аренду отправляли — в Финляндию. Сначала я отказывался, но потом убедили, что это квалификация Лиги чемпионов, что меня там ждут.
Приехал, а они не внесли меня в заявку на ЛЧ. Потренировался, но отношение было, словно я там и не нужен. Игнорировали звонки и сообщения, но ответили на «Давайте билет, я уезжаю обратно».
Потом предлагали поехать в Томск, но там финансовые проблемы были у клуба. Не мог себе позволить в тот момент рисковать. Мой хороший друг из «Чертаново» поехал как-то во вторую лигу в один нестабильный клуб — на зарплату в 20 тысяч. Так ему и ее задерживали месяца на три. Хотя и на 20 тысяч, считаю, в нашей стране тяжело прожить.
Потом у меня просто контракт закончился с «Зенитом», и я ушел в «Чертаново». Это был как раз 2019 год — мы тогда хорошо играли. По тому времени вообще часто ностальгирую. Коллектив был крутой.
Юран — максималист (в историю про договор с «Ростовом» не верится), Гогниев — самый эмоциональный, Жирков — скромный
— В прошлом сезоне «Химки» шли в зоне вылета, но пришел Юран и вы спаслись. Что он изменил?
— Атмосферу. Стало веселее, он и общался также. Опять же — все идет от общения и атмосферы. С его приходом стало гораздо позитивнее.
— Главные его качества?
— Максимализм. Мы вообще со всеми играли на победу. Ну и мотиватор он сильный. Спокойно настраивал: «Вы умеете играть — так выходите и наслаждайтесь. За эмблему, за фамилию». Мы поверили в себя.
— Капитан «Химок» Дмитрий Тихий говорил, что после хорошего старта в команде были разговоры о месте в топ-5 РПЛ.
— Просто перед каждым соперником были разговоры, что мы выиграем. Видел интервью Юрана, где он говорил о топ-5. Думаю, нам бы это было по силам.
— Как ты узнал об отставке Юрана?
— Как и все — из СМИ. На последней тренировке все было нормально, потом мы с ребятами поехали на рыбалку. Смотрим — новости про Юрана. Думаем: «Какая-то пуля. С чего вообще должна быть отставка?» Решили, что новости просто выдумывают. Но через некоторое время это подтвердилось официально. Неожиданно было. Все удивились, конечно.
— Что он сказал напоследок?
— «Неважно, какой тренер придет после меня. Вы умеет играть, банда хорошая собралась».
— Одна из версий ухода — якобы он обсуждал договорной матч с «Ростовом».
— Думаю, он не мог. Нет, он не такой человек, не стал бы это делать. Не верю в это.
— Что дальше случилось с командой? Стали все проигрывать.
— Психология. И непонимание ситуации. В яму попали, бывает такое.
— При Гогниеве есть ощущение, что «Химки» выбираются из кризиса. По игре, по крайней мере. За счет чего?
— После отставки Юрана был такой момент, когда все ходили как-то сами по себе. Пришли на тренировку, поработали молча, ушли. Рутина такая. Сейчас стало больше теоретических занятий, все упражнения интересные и проходят с мячом. Нет однообразной беготни.
— Гогниев — самый эмоциональный тренер в твоей карьере?
— Да.
— В перерыве все так же эмоционально?
— Он не психует. Объясняет четко и доходчиво. Говорит, например: «Мы хорошо играем. Да, здесь надо подправить, но мы лучше. Сейчас выйдем на второй тайм и вынесем их». И главное видно, что он верит в это, живет командой, игроками.
— В начале сезона в «Химки» приходил Жирков. Общались?
— Он скромный человек. Помню, в автобусе пять минут ехать на тренировку, все в телефонах, а он с книжкой заходит. А в плане футбола — легенда. Коронки свои исполнял — чеканку и подсечку над ногой соперника.
— Футболисты — обычные люди, которые тоже читают новости. Как сосредоточиться на футболе, когда вокруг так все сложно?
— Мы любим и играем в футбол. Когда ты на поле, ты от всего абстрагируешься. Просто играешь — и все. А новости… Да, страшно. Но посмотрим, что будет дальше.
— Многим знакомым пришла повестка?
— С Владивостока знакомому пришла. У другого товарища есть магазинчик свой — многим рабочим пришла повестка.
— Как справляешься со стрессом?
— Друзья, семья, прогулки на улице.
— Как видишь свою жизнь через десять лет?
— Играю в футбол, имею за городом большой дом с участком. Семья, много детей. Батя говорит: «Надо пять». Я с ним согласен. Хочу большую семью.
