- Что значит «слишком талантливый»?
- Как не потерять стадион на базаре?
- Почему Абрамовичу можно верить?
- Сколько стоит команда РПЛ?
- Когда Авдеев бросит «Торпедо»?
То самое великое «Торпедо»
— Вся ваша жизнь так или иначе связана с «Торпедо». Как вы опекали клуб в течение десяти с лишним лет, более или менее не секрет. А вот как вы за него играли? И каким футболистом был Владимир Алешин?
— Довольно средним, нужно признаться. На фоне того торпедовского поколения, с которым мне повезло начинать, — точно средним. Моя футбольная школа — стадион «Серп и Молот» в Лефортово, там под приглядом Владимира Борисовича Алякринского прошли детские и юношеские годы. Глубокий был человек, очень сильный тренер, настоящий педагог. В довоенные годы он играл за московский «Металлург» вместе с Федотовым, Бесковым, Селиным, Гранаткиным, был капитаном этой команды.
Потом случилось так, что какое-то время Владимир Борисович провел в местах не столь отдаленных…
— По делу или «за компанию»?
— Честно говоря, не знаю, к этой теме никто из его учеников не прикасался. Но думаю, что человек, обладавший такими качествами, таким талантом и опытом воспитателя, просто попал в некий переплет. В начале 60-х его пригласили тренером в ашхабадский «Строитель», он и меня с собой взял. Вторая лига класса «А», уровень! Играли даже против «Пахтакора», в котором блистали тогда знаменитые на весь Союз Берадор Абдураимов и Геннадий Красницкий. Сгорели им, помню, 1:6.
— Надолго в Туркмении задержались?
— На два сезона. Подошло время армейского призыва, надо было принимать решение — куда двигаться дальше. Вернулся в Москву и оказался в «Торпедо»…
— В том самом, звездном.
— Удивительные в той команде играли люди. Невероятное созвездие талантов! Стрельцов, Иванов, Воронин, Гусаров, Батанов — торпедовская классика, а вы, например, про Валентина Денисова много слышали?
— Немного. У него карьера не здорово сложилась, насколько помню.
— Потому что Денисов был слишком талантлив.
— Что значит «слишком»?
— Футболист из будущего, так бы я сказал. Футбола, в который хотел и мог играть Денисов, полвека назад еще просто не существовало. У таких людей особая жизнь, к ним все тянутся, они под вечным прессингом соблазна, и многие на этом пути теряют себя, к сожалению.
— Стрельцов к тому времени, когда вы стали торпедовцем, как раз освободился, правильно?
— Свой первый матч после возвращения он провел за дубль, против «Динамо». Стадион на Восточной был забит под завязку, выход на поле Эдуарда Анатольевича публика встретила стоя. Бурными несмолкающими овациями, иначе и не скажешь.
— Вы часом в том матче не отметились?
— Нет. Но был на стадионе, видел игру, переживал за Эдика вместе со всеми.
— Всегда интересно в таких случаях: отдавали себе отчет в том, что являетесь свидетелем исторического события?
— Вряд ли. Все шло своим чередом, а большое, как известно, видится лишь на расстоянии. Разговоров было много, конечно, но обошлось вообще без пафоса. А память хранит почему-то такую картину: Стрельцов приезжает к нам на стадион вместе с Юрием Васильевичем Золотовым, начальником «Торпедо». Они Вадика Никонова просматривали, игравшего за первую мужскую команду «Серп и Молот». Эдуард в весе такой, грузный, с залысинами вместо задорного дотюремного кока, по которому сохли все девушки СССР…
Но великий — он великий и есть. Зона Стрельцова подрубила, но не сломала, его невероятный потенциал никуда не делся. Он ведь потом дважды становился лучшим футболистом чемпионата СССР. Как это вообще возможно?
— Денисов, про которого вы вспомнили, — сопоставимый со Стрельцовым талант?
— Разные амплуа, разные характеры, разные судьбы. Но если именно меру одаренности оценивать — пожалуй, да.
— Ну вот. А принято считать, что выше Стрельцова у нас не было никого.
— У Эдуарда Анатольевича слишком специфичная судьба, чтобы можно было раздавать оценки со стороны. Но, на мой личный взгляд, Валентин Козьмич Иванов, например, именно в этом смысле вообще никому не уступал. Уникального дара футболист! Да все в том «Торпедо» были богом целованные. Плюс, конечно, тренерский гений Маслова, который сотворил из множества талантливых футболистов команду, выстроил ее по песчинке, по кирпичику, создал правильную систему ценностей.
Кто не пьет, тот не играет
— Неудивительно, что вы надолго в «Торпедо» не задержались. При такой-то конкуренции.
— Попробуйте только представить душевное состояние 20-летнего пацана, попавшего в космическое окружение! Нет в русском языке таких слов, чтобы правильно его описать. Не знаю, какой-то вечный восторг, чувство полета, ощущение превосходства перед сверстниками, и не только: тебя ведь тоже греют лучи славы, ты обитаешь рядом с богами — где-то там, высоко на Олимпе, где простые люди не ходят. Но это на поверхности, для всех, а много глубже — понимание, что тебе в этот круг, скорее всего, хода нет. Своим ты не станешь, у касты избранных особая жизнь.
Ну и такое еще обстоятельство. Важное, как к нему ни относись. Почему, например, своими в доску парнями для звезд стали мои ровесники Володя Щербаков и Слава Андреюк? Проявили в числе прочих талантов еще и талант поддержать компанию, так можно сказать.
— Не ваш профиль?
— Вообще нет. Я к алкоголю всегда относился аккуратно, чтобы не сказать равнодушно. Сама по себе компания — тут я всегда «за», а вот подогреть общение рюмкой — ну не мое, что поделать?
— «Кто не пьет, тот не играет» — народная футбольная мудрость, рожденная в СССР.
— После тренировок в спортзале в Мейеровском проезде (сейчас проспект Буденного. — «Матч ТВ») ударить по пивку — это был почти закон. А если ты не чтишь закон, какое к тебе отношение? Ну и потом совпало так, что «Торпедо» собиралось в долгое турне по Австралии, а я как раз поступил в техникум. Попросил совета у капитана команды Шустикова: «Что делать, Виктор Михалыч? С командой в Австралию или учиться?».
— Неужели всерьез над этим выбором размышляли?
— А как же? «Футбол есть футбол, а тебе, Володя, учиться надо», — сказал мудрый Шустиков, оценивая, конечно, и мои чисто футбольные перспективы.
«Деньги таскали буквально мешками»
— Глядя на современные «Лужники», невозможно и представить, что в недалеком прошлом это была территория гигантского рынка…
— Главное, что «Лужники» как спортивный комплекс работали во все времена. В том числе и в тяжелые, когда в стране была объявлена перестройка, переход на рельсы рыночных отношений. «Лужники», по сути, были брошены на произвол судьбы. Госкомпорт, Москомспорт, профсоюзы, множество других организаций, от которых зависела загрузка комплекса, которые арендовали у нас поля, залы, дорожки, бассейн — все они в один момент оказалась без денег и, соответственно, без календаря соревнований. В городской казне денег тоже не было, предприятия закрывались одно за другим.
Как такому крупному комплексу жить дальше? Где зарабатывать, на чем? Решение созрело очень вовремя, ее подвезла одна из делегаций мэрии, проехавшая по странам Восточной Европы, где на многих стадионах давно работала народная торговля. У нас же одним огромным рынком был сам город. Не рынком даже, а неорганизованным грязным базаром. Торговали где угодно, чем угодно и как угодно.
В один прекрасный день вызывает меня Юрий Михайлович Лужков. Ситуация, говорит, сложная, надо очистить город от неорганизованной торговли, которая тоннами мусора портит его имидж. Готовься принять рынок у себя в «Лужниках».
— Уже решение или еще предложение?
— Распоряжение правительства Москвы. Документы есть в архивах. Но приказ-то вышел, хорошо, а как его исполнять? Как взаимодействовать с милицией, с коммунальщиками, которые тоже без всяких ресурсов — что финансовых, что кадровых?
И вот эта вся лавина обрушилась на «Лужники». Судорожные попытки направить торговлю, как-то более-менее грамотно ее организовать на первых порах ни к чему не приводили. Плюс правоохранители вознамерились нас, скажем так, опекать, да разные бригады понаехали за своим счастьем: деньги по территории люди таскали буквально мешками, как тут без мутных историй обойтись?
Очень был тяжелый период, но даже тогда я был уверен, что все это ненастоящее, наносное, временное. Ну не может спортивный храм превратится в базар! Нет ни у кого такого права. Чтобы сохранить профильную деятельность, сформулировал очень правильный, считаю, приказ: спортсооружения, которые выполняют план по основной деятельности, то есть спортивно-оздоровительной и концертной, получают существенные премии. За счет этого нам удалось и людей сохранить, и навыки, и относительно приемлемый уровень загрузки.
— Совместили несовместимое.
— Рынок тоже помалу организовался. Нам тогда здорово помогли ребята из МГУ, экономисты и юристы. Предложили простую, но эффективную схему: разбиваем территорию на квадраты, присваиваем им номера и сдаем в аренду уже как торговые места.
Следующим шагом стало создание управляющей компании, которая брала на себя всю организацию торговли. Как она выстраивает свои отношения с рынком, нас, по большому счету, не касалось, но в договоре все четко было прописано: кто чем занимается и за какие деньги.
— За большие? Или это до сих пор коммерческая тайна?
— Суммы отчислений «Лужникам» были, так скажем, значительные. Они позволяли комплексу не только существовать, но и развиваться, что само по себе было чудом в то время.
Как пример: помните, ЦСКА, ставший чемпионом России, принимал соперников по группе Кубка чемпионов за границей? Ведь в голове такой бред не помещается, если смотреть в корень проблемы. Поэтому все свободные средства я направлял на поддержку и развитие основных фондов. Стратегия в целом была простая: при каждом спортивном сооружении должна быть профессиональная команда, с приходом которой объект оживает.
Первая ласточка — женский хоккей, который мы заселили во Дворец спорта. «Лужники» стали чемпионами России, а мы на этой базе получили серьезный опыт. Немного позже взяли волейбольный МГТУ, создав для клуба базу в УСЗ «Дружба». Волейболисты наши тоже стали чемпионами России. В 1996-м приняли под крыло футбольное «Торпедо»...
«Торпедо», которое надо спасать
— Ваша инициатива?
— Нет. Но понимание, что «Торпедо» тонет, и ему надо помогать, конечно, было. Сначала, помню, Боря Востросаблин ко мне пришел с тяжелым разговором, капитан команды. Потом Валентин Козьмич с футболистами: все, говорят, финиш, заканчиваем, нет больше ни желания, ни сил, ни денег. Больше мы на поле не выйдем.
Город к нам обратился с просьбой, ЗИЛ нажимал, да и в народе ходили разговоры на эту тему. Так вот и созрело решение взять команду в «Лужники». Со всеми ее долгами.
— Заплатили, получается, по чужим счетам?
— Формально — да. Но ведь у «Торпедо» с «Лужниками» давние родственные связи, хотя бы даже через ФШМ, которая исторически базировалась на нашей территории. Школу мы тоже сняли с городского баланса, а она была одной из лучших по Москве. Идея, в общем, простая, здравая: школа дает двух-трех футболистов под основной состав, еще пару нормальных ребят докупаем — и можно играть.
Но золотых гор мы никому не обещали, я четко всем объяснил: главная задача, первоочередная — поднять как можно выше «Лужники», чтобы «Лужники» без ущерба для основной деятельности могли финансировать «Торпедо».
— Немножко наивные расчеты, как показала жизнь.
— Нет, расчеты были в целом точные, но за одним исключением: мы не сделали поправку на время, которое породило игроков уже совсем новой формации. Под «игроками» в данном случае подразумеваю участников рынка. У них, как быстро выяснилось, был совершенно другой взгляд на футбол: купить футболиста быстро и дешево, а лучше вообще забрать его бесплатно, посулив какие-то преференции. Системной работе по воспитанию своих учеников, о которой думали мы, в этой схеме места не нашлось.
— Что тогда представлял из себя трансферный рынок России? Он же только зарождался…
— Зарождался, правильно, но волчьи законы заработали сразу. Прав тот, у кого больше денег, связей, напора: нельзя ждать долго, никому не интересно работать на перспективу, первое место надо занять уже сегодня, завтра — выйти в Европу. А что будет потом — да какая разница?
Чем был хорош, например, «Спартак», помимо выдающейся работы Олега Романцева? У «Спартака» было имя, и через него можно было успешно покупать и продавать футболистов. За счет этого «Спартак» долго доминировал, но потом и его время закончилось.
А мы для начала на Марате Измайлове обожглись, нашем воспитаннике, который был в системе с шести лет. Когда пришло время подписывать контракт, в игру вступили агенты, и наши условия никого в этой схеме не впечатлили. Лебеденко примерно так же ушел, Бушманов, Семак у нас одно время тренировался, но не заиграл.
— Поэтому и говорю о наивных представлениях.
— Ну, может быть. Когда я играл в футбол, такого не было. Тебя воспитали, дали путевку в жизнь — ответь добром на добро. Так мы думали, так нас учили. Честь клуба — не пустой звук, поэтому принцип «кто первый встал, того и тапки» стал для меня в какой-то мере откровением. В футбол России, повторяю, пришли агрессивные игроки с большими возможностями. Ткаченко, Филатов, чуть позже — Гинер.
— Правда, кстати говоря, что Гинер начинал свою карьеру у вас в «Лужниках»?
— У него был бизнес на рынке, да.
— То есть вы были знакомы и вне футбола?
— Конечно.
— Не вы ли научили Евгения Ленноровича качественному менеджменту?
— Женя всему учился сам. Он очень способный парень, хорошую школу прошел, уж не знаю, где и как. Я с ним более или менее близко познакомился на чемпионате Европы в Швеции в 1992 году. Он уже тогда был вхож в РФС, какие-то там у них отношения складывались.
— Люди, знавшие Гинера в молодые годы, говорят, что и подумать не могли, что из него получится классный управленец.
— За других не скажу, но сразу было видно: талантливый человек, очень организованный, жесткий. Знает, чего хочет, понимает, как добиться цели. Нет, я как раз не удивлен тем, что он сделал ЦСКА одним из лучших клубов России. Но между нами есть разница: у него футбол был на первом месте на этом тяжелом пути, а у меня — «Лужники», которые предстояло сделать лучшим спорткомплексом в Европе.
51:49 в пользу «Лужников»
— Даже так?
— Только так. С учетом того, что я был членом комитета УЕФА по стадионам и безопасности, я четко знал международные требования и мне было несколько проще ориентироваться в ситуации.
В 1999 году мы провели финал Кубка УЕФА: «Парма» встречалась с «Марселем». Мы тогда категорию «Five stars» получили, но это была только промежуточная цель. Я в целом так представлял цепочку: сначала Кубок УЕФА, потом финал Лиги чемпионов запросим, а там и до чемпионата Европы все вместе доберемся.
Пришел однажды к Лужкову, объяснил: мы реально можем это сделать, но нужно соответствовать определенным требованиям. Как минимум — навесить козырек, поставить индивидуальные сиденья вместо скамеек, создать пресс-центр. Юрий Михайлович — человек творческий, понимающий, убедить его было не очень сложно. Уговорил. Как раз тогда Блаттер с Юханссоном приезжали в Москву, с помощью Колоскова мы познакомили их с Лужковым, и они быстро нашли общий язык. «Если мы всю эту работу сделаем, — спрашивает мэр, — дадите нам еврокубки?» Те в ответ: «Сначала сделайте, потом будем смотреть».
Решение, в общем, приняли, и я-то думал, что финансирование реконструкции возьмет на себя город, но на одном из совещаний Юрий Михайлович спрашивает: «У тебя какая структура акционерного капитала?». Я говорю: «51 процент — у нас, 49 — у города». У него решение наготове: «Вот в такой пропорции и поделим финансирование». «Нет у меня нет таких возможностей, — говорю. — Значит, бери кредит».
— Это же сколько надо денег, чтобы такую махину поднимать?
— Да немеряно! Козырек, сиденья, табло, поле с подогревом, пресс-центр, раздевалки, массажные комнаты — всего не перечислишь.
— Проще было сказать: да ну ее к черту, эту историю!
— И мысли такой не возникало. Мне проект очень нравился, он полностью вписывался в философию развития комплекса, был созвучен моим представлениям о будущем «Лужников». Мы и кредит в итоге закрыли, конечно, и работы все провели. И даже заложили 13-процентную прочность конструкций, потому что уже тогда был план накрыть «Лужники» раздвигающейся крышей. Которую, к сожалению, Большая спортивная арена не получила даже в рамках подготовки к чемпионату мира-2018, что делает «Лужники» неконкурентоспособными по отношению ко многим другим стадионам.
Блаттер, Юханссон, Самаранч — все высокие делегации потом искренне удивлялись, никто не мог поверить, что такой объем можно поднять за короткий срок. При этом «Лужники» ни на минуту не останавливались: и соревнования проводились, и рынок по-прежнему работал. Мы ни одного футбола не сорвали, ни одного мероприятия.
Это наша прямая заслуга, считаю: «Лужники» в трудный период многим дали возможность хотя бы просто выжить. А тем, кто поумнее, поэнергичнее — прилично подняться. Читал недавно интервью бывшего владельца «Евросети» Евгения Чичваркина, удивлялся: оказывается, он у нас начинал. Немало людей, которые нынче высоко летают, прошли школу «Лужников». А «Локомотив», ЦСКА, «Динамо» — все они уже по нашим следам пошли.
«Мы не сироты, не дойная буренка»
— Да, наплодили вы конкурентов…
— Знаете, места в этом бизнесе всем хватало, острой конкуренции как-то не наблюдалось. Все достаточно спокойно шло, без эксцессов. Были, конечно, встречи с интересными людьми, но я всегда четко формулировал нашу позицию: «Лужники» — они для всех, поэтому все должно быть чисто и ровно. Если у вас возникают проблемы — решайте их за забором.
— Интересных людей, о которых вы говорите, трудно убедить словами.
— Когда речь идет о конкретных вещах, они убеждаемы. Тем более что мы ведь тоже не сироты, не дойная буренка. Все, кому нужно, прекрасно понимали, что за нами целый город стоит со всеми его возможностями.
— То есть наезжать на «Лужники» в агрессивной манере никто себе не позволял.
— Ни разу. Да мы и вели себя правильно. Если ты можешь что-то сделать для общей пользы — говоришь «да». Не можешь — найди правильные слова, чтобы люди поняли: ответ — «нет». Помню, депутат был один с табачным бизнесом, он из Штатов сигареты в больших объемах возил. Хочу, говорит, иметь тут полный эксклюзив, весь табак, кроме моего, должен с территории рынка уйти. Так иди, отвечаю ему, и договаривайся с конкурентами. У нас ко всем ровное отношение, почему мы тебе должны подарки делать?
Но еще раз: мне базарные дела не очень нравились, я всегда тяготел к спортивной деятельности. Как-то меня торговля не захватила. Знал, что это временная ситуация, она когда-нибудь закончится.
— А вместе с ней и деньги.
— Ошибка. Мы прошли тяжелый путь, но многому научились. Знаете, что значит выражение «разложить яйца по разным корзинам»? У «Лужников» спустя время был свой банк, страховая компания, транспортная компания, рекламная. Даже свой колхоз.
— Ничего себе инструментарий!
— Да нет, целая философия: деньги, которые зарабатывают «Лужники», должны оставаться в «Лужниках». Именно поэтому, думаю, мы достаточно уверенно прошли через финансовый кризис 2008 года и никогда не залезали ни в городской карман, ни в государственный. На последнем этапе спортивно-торгового симбиоза рынок давал только 15 процентов от общего объема доходов, остальное мы зарабатывали за счет собственной деятельности.
Слово «нет» в нашем лексиконе стояло на последнем месте: есть возможность заработать — значит, надо заработать. Цирк «Дю Солей», «Кино», «Скорпионс», Алла Борисовна Пугачева, новогодние елки — непрофильных идей и проектов было реализовано великое множество. А о профильных и говорить не стоит.
— Очень интересно, на самом деле. И актуально. Разговоры о том, что «Лужники» и другие наши прекрасные стадионы сейчас недозагружены, только набирают силу. Кто виноват, что делать?
— В первую очередь — законы менять. Государство должно иначе относиться к работе спортивных сооружений, а современные законы свели их возможности к минимуму. Я, кстати, недавно, будучи на Конгрессе УЕФА в Риме, записку наверх передал. На мой взгляд, более чем содержательную.
— Любопытно.
— Берем любое крупное соревнование: чемпионат Европы, мира, Олимпиаду, не суть важно. Организатор по определению несет космические затраты на строительство или реконструкцию объектов, правильно? У нас, у россиян, свежий пример перед глазами. Предложил УЕФА такую концепцию: создается интернациональная команда сильных инженеров, конструкторов, архитекторов, проектировщиков, специалистов в области футбола — и разрабатывается модель универсального спортивного сооружения, работающего по принципу трансформера. Чтобы под любую задачу можно было в короткий срок подстроиться. С учетом современных технологий история абсолютно земная, исполнимая. Затратная, разумеется, но окупаемая. Разумная и рациональная.
И еще одна позиция из моей записки: предложение о создании под эгидой ФИФА и УЕФА обучающей структуры. Что-то вроде футбольного университета, знаете, который взял бы на себя функции подготовки специалистов в самых разных областях футбола: тренеров, юристов, маркетологов, финансистов, аналитиков, журналистов даже, почему бы и нет? С ориентацией на профессионалов, заканчивающих футбольную карьеру. В финансировании проекта, на мой взгляд, могли бы принять участие, помимо ФИФА и УЕФА, национальные федерации. Это зона их прямого интереса.
Мне кажется, очень перспективное направление. Не знаю, правда, какая будет на мои предложения реакция.
«Торпедо», которое нужно продать
— В 2000 году ваше «Торпедо» вышло на пик — бронза чемпионата России. Замечательная была команда: легкая, быстрая, умная. Носитель классического торпедовского духа — видимо, в последнем его проявлении.
— Абсолютно согласен.
— Неужели бронза — это был предел ваших амбиции?
— Скорее, предел реальных возможностей на тот момент. Команда, которую тренировал Виталий Шевченко, на мой взгляд, — серьезное явление в контексте развития нашего футбола. Не выдающееся, но очень заметное. Конечно, мечталось о большем, но я всегда соизмеряю свои желания с возможностями. Тем более что к тому времени уже вовсю работали новые технологии, о которых я говорил.
— Грязные?
— В том числе. Наглые агенты, жадные футболисты, продажные судьи — я в таком футболе неважно ориентируюсь. Мы первый круг в 2000-м закончили на первом месте, а потом случились пять поражений, после чего главный по судейству Николай Левников извинялся через прессу за судейские «ошибки». И ничего ты с этим не сделаешь. Унизительное состояние: все понимаешь, но ничего не можешь изменить.
— А «Торпедо», значит, вело себя прилично и даже с судьями не работало?
— Никогда! Я своим именем и именем клуба всегда дорожил.
— Насколько известно, в списке потенциальных покупателей «Торпедо», когда вы приняли решение уйти из этого бизнеса, фигурировала чуть ли не половина российского «Форбса». Почему все-таки не удалось достойно пристроить такой роскошный бренд?
— Первым, кто проявил реальный интерес к клубу, был Абрамович. Точнее, группа бизнесменов, связанных с Романом Аркадьевичем. Шесть человек, каждый из них хотел иметь по 15% акций или около того. Это середина нулевых, как раз тот период, когда российский футбол начал жирнеть потихоньку, накачиваться денежками, и у «Торпедо» серьезных возможностей для конкуренции становилось меньше буквально с каждым днем.
С Абрамовичем мы встречались дважды — в «Лужниках» и у него в офисе. Проговаривали все моменты, хотя он человек немногословный, главным образом спрашивал и слушал. Потом как-то так случилось, что Абрамович передал инициативу Александру Мамуту. Хорошо, начали общаться с Мамутом, вроде как принципиально договорились: отдаем клуб за 30 миллионов долларов со всей начинкой. А когда пришел срок подписывать бумаги, мне говорят: денег пока нет, но вот вам слово. Слушайте, говорю, это не моя личная собственность, у нас акционеры в очередь стоят, что я им объяснять должен?
— Не поверили, не повелись?
— Если бы слово дал Абрамович — поверил бы. Всем известно: когда Роман говорит — он делает. Сашу Мамута я знал плохо. Его слово я не принял.
— Не жалеете сейчас?
— А кто знает, что случилось бы дальше? Сценарии самые разные могли быть, поэтому нет причин для сожалений или, напротив, гордости. Мамут потом собрал пресс-конференцию, на которой озвучили популярную версию: жадный Алешин не отдает «Торпедо», хотя сам содержать его не может и не хочет. А было все куда проще, на самом деле. Я человек конкретный, не люблю неопределенности: договорились подписать документы — так давайте исполнять.
Потом был разговор с Прохоровым. Позвонил Лужков: «Подъезжай к Мише, есть тема». Приехал, пообщались. Но его условия показались мне совсем неприемлемыми. Главное, что «Торпедо» как такового уже не было бы, речь шла о полном ребрендинге. У города якобы возникла плодотворная дебютная идея: в Италии есть «Милан», в Испании «Валенсия», в Англии «Ливерпуль», ну и так далее. Почему в Москве нет футбольного клуба «Москва»?
Кроме того, подразумевалось, что мы должны зарезервировать фонд заработной платы до конца года. То есть отдать бренд, футболистов, клуб со всеми потрохами — да еще и деньги за это заплатить. Разумеется, я сказал «нет». Как можно потерять имя? Нас никто не поймет и никогда не простит.
«За 50 миллионов ты будешь в РПЛ выживать»
— Стало быть, вы жесткий переговорщик.
— Да разный. То, чего делать нельзя, я делать не буду, это однозначно. На разумный же компромисс всегда готов. Позже Юра Белоус переименовал «Торпедо-Металлург» в «Москву», но это уже совсем другая история.
— «Москва» многим нравилась, мне в том числе. Казалось, что проект надежный, он надолго.
— Я другого мнения. Тем более что знаю немножко большего среднего по больнице. Изначально была идея вообще в Красноярск этот проект вывезти, поближе к металлургическим активам Прохорова, но в итоге случился размен. При всем моем уважении к Белоусу должен признать, что он провел серьезную кулуарную работу против «Торпедо».
— Конкуренция есть конкуренция.
— Да, но методы бывают разные. Я бы, например, никогда так не сделал. Конкурировать нужно на поле, а не в кабинетах.
— Сами же упоминали о новых технологиях. Наивные в серьезном футболе не выживают.
— Вот я и не выжил.
— Сейчас вы за «Торпедо» следите? Знаете, где играет, чем отличается, на каком месте идет?
— Я в курсе турнирных дел команды, конечно. Очень рад, что нашелся человек, который пытается реанимировать великий клуб. Дай бог, чтобы у него получилось. Но опыт подсказывает: бесперспективная затея.
— Почему? Роман Авдеев, насколько известно, человек серьезный, системный, вдумчивый. Решений с кондачка не принимает.
— Все у нас до поры серьезные. А когда приходит понимание, что каждый год нужно вваливать в проект порядка 150 миллионов долларов, настроения меняются. Если ты, конечно, не выживать в премьер-лиге хочешь, а быть где-то наверху.
— Во-первых, у Авдеева большие возможности, во-вторых — откуда такая сумма? Или вы бюджет на пятилетку расписали?
— Да ну что вы! За 50 миллионов ты будешь в РПЛ выживать. Чтобы держаться в середине, надо порядка 75. Кто у нас сейчас наверху? Правильно, «Зенит».
— У которого бюджет поменьше 150 миллионов. Но мы ушли от темы. По поводу Авдеева и будущего «Торпедо» вы, значит, пессимист?
— Конечно.
— В следующем сезоне команда почти наверняка будет играть в ФНЛ. Выше ей не подняться, считаете?
— Подняться можно, только тылы сначала надо обеспечить. Предполагаю, что новый владелец не готов к серьезным инвестициям в долгосрочной перспективе. Точнее, пока не совсем понимает, в какую жестокую драку он ввязался. Рано или поздно любовь закончится, начнутся суровые будни. Хотя, повторяю, я искренне желаю Роману Ивановичу удачи на этом тяжелом пути.
Больше интервью:
- «Если «Муром» зайдет в ФНЛ, встану на голову и буду хлопать ногами». Как живет и чем дышит русская футбольная глубинка
- «Главное для нападающего — вовремя открыться. Но сначала надо грамотно спрятаться». Черно-белый футбол Дмитрия Вязьмикина
- «Время космических зарплат давно прошло. Кто неразумно ведет свои дела — уже далеко». Большое интервью с президентом ФНЛ
- «Это’О встал и говорит: «Я пару-тройку раз выигрывал Лигу чемпионов, но по такой системе никогда не работал. Я буду готовиться сам»
