У Екатерины Бобровой и Дмитрия Соловьева была прекрасная карьера — восемнадцать совместных лет в спорте, три Олимпиады с двумя медалями, бронза чемпионата мира, золото чемпионата Европы, семь побед на чемпионате России. Их пример уникален, потому что в танцах на льду редко когда дело обходится без смены партнера.
На сочинской Олимпиаде, седьмую годовщину которой мы отмечаем в этом феврале, случилось множество спортивных драм. Одна из них сложилась в турнире танцевальных дуэтов и была связана с борьбой за бронзу. На нее претендовали как минимум четыре пары, в том числе и две российские — Екатерина Боброва — Дмитрий Соловьев и Елена Ильиных — Никита Кацалапов. В этой борьбе победили последние. Боброва и Соловьев остались пятыми и несколько лет публично почти не вспоминали болезненное поражение.
Тем ценнее сейчас слушать историю, рассказанную Екатериной Бобровой, как это все было изнутри. Как выходить на старт, когда хочется уйти, да еще и публика смеется? Где искать точку опоры, если даже тренеры в коматозе и не могут найти правильные слова? Возможно ли продолжать любить кататься после стольких травм? Как выбраться со дна после несправедливого обвинения в употреблении допинга?
Читайте историю Бобровой — Соловьева в монологе Екатерины для «Матч ТВ», как книгу с захватывающим сюжетом.
Уход от тренеров. «Люди спрашивали у Жулина про нас — это вообще кто? Многие нас просто не узнали»
Травмы. «В мой день рождения на тренировке перед коротким танцем Дима порвал пах»
Первый старт в Америке. «Мы с Димой — простые русские дети, выскочили из машины и кинулись вытаскивать свои чемоданы»
— На первый старт мы с Димой поехали в Лэйк-Плэсид в 2002 году. Представляете, мне всего 11 лет, а мы уже летим в Америку, в другой мир! Я хорошо запомнила эту поездку. Нас встречал водитель, и тогда было принято, что он должен сам открыть дверь и достать багаж. Но мы с Димой — простые русские дети, которые выскочили из машины, как только она остановилась, и кинулись вытаскивать свои чемоданы. Тогда я сильно обожгла ногу о выхлопную трубу перед соревнованиями. Если честно, было все равно — перемотала и пошла. Мелкие травмами не заморачиваются.
Для нас все там было в новинку. Однажды как-то даже потерялись в городе. Начинался дождь, а мы не могли найти дорогу в отель. Слоняющимися по улицам нас увидел американский тренер — подобрал, купил горячий шоколад и отвез куда надо.
На этих же соревнованиях первое место заняли Тесса со Скоттом (Вертью — Моир, впоследствии ставшие трехкратными олимпийскими чемпионами. — «Матч ТВ»), которые тогда выступали по новисам. Уже тогда видно было, что это топ-пара. Елена Кустарова еще обратила наше внимание на Эмили Самюэльсон и Эвана Бейтса — сказала, что они наши будущие соперники. Вот что значит тренерское чутье — вплоть до конца карьеры мы соревновались рядом, иногда реально ноздря в ноздрю — то мы их опередим, то они нас, и даже потом, когда Эван стал кататься с Мэдисон Чок, это продолжилось.
Уход от тренеров. «После первого старта люди спрашивали у Жулина — это вообще кто? Многие нас просто не узнали»
— Решение поменять тренеров исходило от Димы. Мне изначально казалось, что результаты у нас нормальные, а какие-то проблемы я списывала на наши собственные ошибки. Дима же почувствовал, что мы стопоримся и готовы на большее. И когда он пришел ко мне с этой мыслью, я почувствовала, что согласна с ним. Потому что в свои 22 года, уже имея медали чемпионатов Европы и несколько титулов чемпионов России, я поняла, что хочу вносить свои предложения и пожелания, в каких-то моментах иметь свое мнение. Это касается и постановок программ, и хореографии, и шагов. Ведь раньше мне даже в костюмах всегда диктовали — в этом ты будешь кататься, а нравится или нет, особо не спрашивали. С переходом к Александру Жулину это изменилось.
Как раз совпало, что от Александра Жулина в тот момент ушли две сильные пары — Пешала — Бурза и Ильиных — Кацалапов. И вот Дима говорит: слушай, это отличная команда. Там Сергей Петухов, Олег Волков, Петр Дурнев, Дмитрий Ионов. С кем-то из них я работала уже, с кем-то нет, но мне было очень интересно попробовать что-то новое.
Жулин пригласил нас, так скажем, на собеседование к себе домой, чтобы посмотреть на нас и пообщаться.
Он, видимо, уже с Димой до этого общался и видел его как партнера. Поэтому именно меня попросил показать положение выезда и бегового назад — потянул меня, ногу поднял, посмотрел мои особенности какие-то, которые ему как тренеру были важны, и произнес фразу: «Ну, это мы исправим». Потом посадил нас слушать музыку, сказав, что, как ему кажется, нам она очень подойдет. Тогда мы первый раз услышали «Man with a harmonica» и просто влюбились в нее, потому что ничего подобного до этого никогда не катали. Александр увидел наши горящие глаза. Так и началось наше сотрудничество. Когда мы первый раз вышли на тренировку, спортивная злость и интерес ко всему новому зашкаливали. Мы поехали на первый старт, и я помню, как тренер позже рассказал, что люди у него спрашивали — это вообще кто? Многие нас просто не узнали. Вроде по списку Боброва — Соловьев, но на деле другая пара. Это было очень приятно. Мы поняли, что сделали правильный выбор. С этой программой в первый сезон у Жулина мы выиграли чемпионат Европы и бронзу на мире.
Перед Сочи-2014. «Когда после чемпионата России Жулин пришел с предложением вернуться к прошлой программе, мы сразу сказали «да»
— А потом была домашняя Олимпиада, к которой мы не смогли подойти так уверенно, как хотели, из-за смуты с постановкой произвольного танца. Тут нет ни правых, ни виноватых.
Александр пришел с идеей и с музыкой — это была прекрасная композиция Дмитрия Маликова. Мы согласились, хотя и немного сомневались. Поставили танец, начали вкатывать его. Потом начались прокаты на публике, и… в какой-то момент тренер предложил поменять музыку. Не могу сказать, почему именно было принято такое решение. Говорите, была волна критики в федерации или на форумах? Возможно, мы как-то не следили за этим. Мы доверяли тренеру, который смог вывести нас на новый уровень, буквально заглядывали Саше в глаза.
Сейчас я вспоминаю эту программу так, как будто мы просто ее недостаточно накатали. Точно не хватило времени, чтобы соединить задуманное с техникой. С костюмами тоже метались, помню — у нас на каждом старте были новые костюмы. Какой-то мейк бешеный я делала на Cup of Russia. Потом в финале Гран-при мы упустили свое место, потому что была допущена грубая ошибка. По совокупности проблем мы фактически утопили сами себя за пару месяцев до Олимпиады. Все эти сложные моменты как-то не хочется анализировать, потому что за анализом идет вопрос: что мы могли бы сделать? А мы уже ничего не можем сделать, поэтому нужно просто наслаждаться воспоминаниями.
Кстати, по прошествии времени очень многие поклонники нашей пары писали, как им нравилась та программа «Птицы».
Когда после чемпионата России Саша пришел с предложением вернуться к прошлой программе «Сумасшедшие», мы сразу сказали «да». Мы оба понимали с Димой, что не так уж чувствуем «Птиц», как нужно для бронзы Олимпиады. «Сумасшедшие», хотя и были шагом назад, все же были нам ближе, и мы понимали, что можем ее откатать на разрыв аорты. Не могу выразить, с каким удовольствием мы вспоминали и накатывали эту программу. Мы ее любили — каждый шаг, каждый вздох, она была поставлена точно под нас. До этого момента редко бывало, когда катались не потому что надо, а просто в кайф.
Олимпиада-2014. «Мы не могли поверить, что при чистых прокатах Ильиных — Кацалапов могут нас обыграть»
— Накатывая «Сумасшедших», мы пропустили чемпионат Европы, и тогда, наверное, выпали из такой важной очереди в танцах. Лена с Никитой хотя и проиграли нам снова чемпионат России, но наступали на пятки, а мы этого не осознавали. Да, мы всегда считали их сильными соперниками, но учитывали и то, сколько раз мы уже выиграли у них в очной борьбе. К тому же на Европе у Лены с Никитой была серьезная ошибка, они упустили золото. Все эти моменты не давали нам всерьез поверить, что при чистых прокатах на Олимпиаде они могут нас обыграть.
Командный турнир — это что-то… Как в тумане все было. Мы не могли даже посчитать — кто каким может быть, какие баллы кому будут ставить. Когда команда выиграла, я все в той же прострации стояла на награждении, вообще не понимая, что происходит. Ко мне подбежала Лена Ильиных с дикими глазами, начала за плечи трясти и говорить: «Ты понимаешь, что мы олимпийские чемпионки?» Я такая: «Ага». И все. Фотографировались с Владимиром Путиным — этот момент морально просто мимо меня прошел. Как только сошли со сцены церемонии награждения, сразу запихнули медали в ящик. Кстати, судьи неплохо оценили нашу короткую программу на команднике — была надежда, что и дальше все получится.
Олимпиада-2014. «Никто не видел, как тренируемся мы с Димой, зато все видели, как прекрасно готовы Лена с Никитой»
— Готовиться к личному турниру мы решили в Москве. Это всего два часа полета из Сочи, а дома свой лед в нужном объеме, музыка играет сколько нужно раз, никого нет — не надо краситься и выходить на каждую тренировку, как на соревнования. Нет этого мандража, что ты на старте в окружении соперников и судей, даже когда до старта еще две недели. Лена Ильиных с Никитой Кацалаповым и их тренером Николаем Морозовым, напротив, решили остаться в Сочи.
Никита потом говорил, что он был в шоке, потому что в тот период они идеально катались, были просто боги тренировок. Чисто, ничего не срывая, и чувствовали себя королями, когда выходили со льда. Могло показаться, что именно здесь и случился переломный момент, потому что наша федерация была в Сочи, никто не видел, как тренируемся мы с Димой, зато все видели, как прекрасно готовы Лена с Никитой. Но поверьте мне, на распределение мест повлияло абсолютно не это.
В коротком танце мы сделали все, откатали с настроением и на скорости. И получили оценки… Мы ясно понимали, что баллы низкие, для борьбы за бронзу нам их не хватит. Был день перерыва перед произвольным танцем, и мы настраивали себя, что нам нужно просто делать свое дело на максимум. Думали только о том, что на Олимпиаде может случиться все что угодно. Ярчайший тому пример — Игры-2006 в Турине. Тогда был просто звездопад (падения многих участников той Олимпиады почти полностью перевернули все медальные расклады. — «Матч ТВ»).
Мы должны были наслаждаться своей любимой программой. Мы на Олимпиаде, в конце концов, на домашней, — единицам спортсменов так везет. У великой Алены Савченко, например, ни на одной из пяти Олимпиад так и не было возможности узнать, каково это — выступать для родной публики.
Олимпиада-2014. «Когда Дима сделал лицо сумасшедшего, входя в образ человека не в адеквате, зал засмеялся. Это мне помогло. Я так разозлилась!»
— Когда настал момент выходить на лед в произвольном, я сломалась. Лена с Никитой катались прямо перед нами, и тот стержень, который нас держал, рассыпался с их прекрасным прокатом. Мы, естественно, ни в коем разе никому не желали падения. Мы полагались на судьбу, как она сложится, что произойдет. Что в итоге произошло? Зал встал, Лена рыдала, все были счастливы, мы не могли не чувствовать это. Хотя мы стояли спиной ко льду, но эта эйфория звенела, она электрическим фонтаном била в воздухе. У меня сейчас мурашки по коже от воспоминаний и слезы подступают, потому что я, как вчера, помню все.
У меня, знаете, как будто нитка была натянута, которая держала от макушки до пяток, и перед выходом ее раз — и отрезали. Внутри все упало. Я в какую-то долю секунды хотела развернуться и уйти. Я была реально морально не готова кататься. Да, мы спортсмены, да, профессионалы, мы через столько прошли, но к этому жизнь меня не готовила.
Потом я еще обнаружила, что тренеры в полном коматозе — к ним лучше не подходить, потому что ничего они не скажут. Все всё понимали. И тут ситуацию спас Дима. Увидел тренеров, которые стояли только потому, что держались за бортик, и Боброву, у которой текут слезы вместе с косметикой, и понял, что все зависит от него. Видимо, помогла привычка — что бы ни происходило, нужно держать лицо, — нас всю жизнь так учили. Дима взял меня за руку, и мы пошли. Мы обычно болтаем на раскатке, «как себя чувствуешь, как дела» и так далее. Он ничего мне не говорил первый раз в жизни, просто очень крепко держал за руку.
В стартовой позе я встала, обнимая Диму. Публика нас очень поддерживала, но перед стартом все замолчали. И в тишине, когда Дима сделал лицо сумасшедшего, входя в образ человека не в адеквате, — там такая драматичная поза — зал засмеялся. И это мне помогло! Я так разозлилась! Серьезная же программа, многие ее видели и знают, все понимают напряженность момента и наше состояние, мы дома катаемся, имейте же вы уважение… «Ну, мы им всем покажем» — это была моя последняя мысль, когда включилась музыка.
Олимпиада-2014. «На записи слышно, как на Вивальди Дима заорал. Заорал как безумный. Я испугалась, потому что знала его и понимала, что это все — сейчас побежит сальто прыгать»
— Я не помню больше таких ощущений на других соревнованиях вообще за всю карьеру. Совсем немного сравнила бы с Сочи тот прокат на чемпионате России 2018 года, отборочный перед Пхенчханом, когда Александр Жулин плакал. Но там мы выходили, зная, что идем за медалью, идем за своей победой. В Сочи же как будто последняя спичка внутри зажглась с надеждой, что все еще возможно. Судьи тоже люди, и нас всегда этому учат. Возможно, мы прокатаемся так проникновенно, что они не смогут остаться безучастными.
Что тут сказать… На записи того выступления слышно, как в одном моменте кульминации на Вивальди Дима заорал. Заорал как безумный. Тогда я немного испугалась, потому что знала Диму и понимала, что это все. Думала, он сейчас сальто побежит прыгать, — может быть, это нам поможет? Начала его немного придерживать, чтобы не грохнулся, пока его несло. В последний такт музыки моя ниточка внутри оборвалась окончательно, спичка надежды погасла. Я рыдала, Дима и остальные пытались успокаивать, еще оставалось несколько пар, а я ничего не хотела, кроме как плакать. Такой он — горький опыт проигранной домашней Олимпиады.
Жизнь доказывала мне раз за разом — все, что ни делается, все к лучшему. Можно с этим соглашаться или не соглашаться, обижаться на какую-то жизненную ситуацию, но я могу сказать, что если бы мы тогда взяли эту бронзу — не факт, что катались бы дальше. У нас не было бы еще одного шикарного олимпийского пути, еще одной Олимпиады.
Травмы. «В мой день рождения на тренировке перед коротким танцем Дима порвал пах»
— На чемпионат мира после Сочи мы ехали за золотом. Готовились, зная, что, если чисто откатаем, то станем чемпионами. Очень много факторов об этом говорило — тех факторов, которые простой болельщик может не знать. Но в мой день рождения на тренировке перед коротким танцем Дима получил травму — порвал пах. Он был в шоке и говорил врачам: «Вколите мне что угодно, пусть у меня нога отнимется, но я поеду». Мы понимали расклад, нам нужен был именно этот чемпионат мира, когда пары могут заявить свои амбиции на следующий олимпийский цикл. Но ничего было не сделать, ногу не пришить, кататься невозможно. Нам пришлось сняться.
Пережили, залечили травму, стали готовиться к новому сезону. Тогда ушли сразу две ведущие североамериканские пары, распались Лена с Никитой, еще не взлетели французы — нам нужно было только пахать и приходить брать свое. Первый сезон нового олимпийского цикла играет в этом плане огромную роль.
Мы поставили две потрясающие программы — «Кармен» и «Анну Каренину», как вдруг у Димы начало болеть колено. На консультации доктор ему сказал: не надо терпеть, сделаем операцию, она элементарная. Через месяц, максимум два ты встанешь на ноги и вернешься на лед. Это было летом, поэтому мы посчитали, что к осени как раз успеем восстановиться. Если и пропустим какие-то турниры серии «Б», то к этапам Гран-при будем готовы. Операция прошла, но восстановление затянулось. Пришлось сняться сначала с одного Гран-при, потом со второго…
Дима все не возвращался, я тренировалась одна. В какой-то момент я вышла на тренировку и стала падать с каждого шага, после чего тренеры меня отослали отдыхать неделю, категорически запретив приходить на лед. Даже охранников предупредили не пускать меня на каток. Я постаралась воспользоваться этой ситуацией максимально и поехала на соревнования (смеется). Как раз на этой неделе Андрей (Андрей Депутат — сейчас супруг Екатерины. — «Матч ТВ») выступал в Ницце с Верой Базаровой, и я полетела туда. Развеялась немного, поддержала своего на тот момент молодого человека.
Был надлом, когда я думала о смене партнера. Димка не просто долго не катался, он тогда вообще не мог наступать на ногу. Но нового партнера я не нашла, чему была очень рада, потому Дима все-таки восстановился.
Мельдоний. «Мне немного стыдно сейчас за свои действия и слова тогда. Я была убеждена, что невиновна, и готова была просто по головам идти, чтобы это доказать»
— После всех этих проблем мы выиграли чемпионат России и на чемпионате Европы стали третьими — почти победа для нас в той ситуации. После пропуска сезона взять бронзу было очень непросто, хотя это может странно прозвучать, потому что предыдущий свой чемпионат Европы мы выиграли.
А потом случился скандал с мельдонием.
В начале марта 2017 года мне позвонили и сказали — вы отстранены от соревнований на 2-4 года, потому что у вас в пробе нашли допинг. Я сначала не поверила, думала, это шутка. Была уверена, что чиста, убеждала всех — либо фамилия не моя, либо пробы спутали. Невозможно было так попасться, потому что про этот мельдоний нас десять тысяч раз предупредили. Я его действительно принимала тогда, когда он был разрешен, но с начала сезона прекратила, потому что стало нельзя.
Сперва мы продолжили готовиться к чемпионату мира, параллельно пытаясь разобраться и оправдаться. Но дело затягивалось, даже когда мы обратились к дорогостоящему швейцарскому адвокату, который специализируется на таких делах. Спасибо федерации, что была готова помочь с этими расходами. И мы с адвокатом просто по минутам восстанавливали всю цепочку. Вспоминая сейчас, мне немного стыдно за свои действия и слова тогда. Я была одновременно в панике и убеждена, что невиновна, и готова была просто по головам идти, чтобы это доказать. Ведь спортсменов, попавшихся на допинге, ненавидит весь мир, поэтому главной задачей было очистить мое имя, нашу репутацию как чистых атлетов.
Поэтому я высказывала безосновательные обвинения своему адвокату, и думалось, конечно, о самом плохом — обманули, подмешали, предали.
Коварство подобных препаратов в том, что сроки выведения из организма сильно разнятся и зависят от кучи вещей, в том числе от жировой массы, от того, как долго ты их принимал, каким курсом. Можно выпить четыре таблетки перед соревнованиями, а можно пить месяцами по назначенному курсу. Допустим, ты весишь 52 кг, ешь эти таблетки, а перед стартом худеешь на пару килограммов, и остатки препарата из жировых прослоек выпадают в организм, естественно, влияя на результат пробы. Это все стало известно только после лабораторных исследований, и пока шли разбирательства, пострадали многие спортсмены.
Должна сказать, что спортсмены очень серьезно относятся к любым лекарствам. Если где-то на сборах за границей у тебя заложило нос, ты не можешь купить любые капли в аптеке и ими лечиться. Надо сделать фото этикетки, отправить врачу сборной, отправить в РУСАДА, проанализировать все десять раз и только после этого принимать, убедившись в разрешенности. Но, к сожалению, даже в нашем виде спорта бывали неприятные случаи допинга, потому что спортсмен не знал, что препарат содержит запрещенное вещество.
Пока шли разбирательства, мы пропустили чемпионат мира. Потеряли рейтинг, место, позиции накануне предолимпийского сезона. В какой-то момент я поняла, что меня могут не оправдать, несмотря на то, что я чиста. Возвращаться в спорт через несколько лет после такого скандала я точно бы не стала, поэтому решила резко сменить сферу деятельности, а фигурное катание забыть как страшный сон.
К счастью, нас оправдали, и Саша с Димой с распростертыми объятиями ждали меня на тренировке, чтобы готовиться к следующему сезону. Но я так устала от всего — травмы, мельдоний, попытки забраться на вершину каждый раз как с чистого листа, — что не хотела продолжать кататься. Я уже привыкла к жизни без фигурного катания.
Пхенчхан-2018. «Каждый момент на той Олимпиаде я проживала с абсолютным осознанием, ничего уже не пропадало из головы, как было в Сочи»
— Дима с Сашей не намерены были сдаваться и очень хитро поступили. Заманили меня на тренировку обещанием показать какую-то невероятную музыку. Они не давили, а просто сказали: если тебе станет некомфортно и ты не захочешь — сможешь уйти, мы мешать не будем. Конечно, во время постановки у меня загорелись глаза, я включилась, начала предлагать шаги, поддержки, новые связки. Им было трудно сдерживать улыбки — они поняли, что это победа, потому что я передумала бросать спорт.
После всего пережитого мы начали относиться к фигурному катанию совершенно по-другому. Пришло понимание, что нелепая, не зависящая от нас ситуация может закрыть нам путь в любимое дело — так могло случиться с травмами, с мельдонием, с чем угодно. Нам просто нужно каждую секунду наслаждаться, и мы бежали на тренировки счастливыми, как никогда прежде. Каждый старт был в кайф. Раньше было ощущение работы и чувство долга, а в последние два года — только любовь. Мы угрохали на это полжизни, и мы хотели унести с собой столько счастья, сколько успеем.
В Пхенчхан, конечно, мы уже ехали без ощущения медали в кармане. Мы знали расклад по сезонам, знали состав бригады и понимали, что дотянуться до медали будет очень сложно. Но напомню, что это Олимпиада, и случиться могло все что угодно. Поэтому перед собой мы ставили задачу откататься максимально чисто, эмоционально и надеяться на лучшее.
Каждый момент на той Олимпиаде я проживала с абсолютным осознанием, ничего уже не пропадало из головы, как было в Сочи. Я и на награждение с командой выходила с желанием прочувствовать каждый момент и каждую секунду происходящего.
В олимпийской деревне было такое развлечение — что-то вроде поиска покемонов, только собирали мы олимпийские значки. Когда было свободное время, я ходила по деревне и искала их. В итоге собрала все значки, даже золотой значок получила.
Между командником и личным турниром мы уехали на сборы в Японию, и у нас просто все развалилось. Вот только вчера катали за команду две программы чисто, а тут не можем доехать до конца ни один прокат, и у Димы вдруг разладились твиззлы. Там мы с Димой как будто поменялись ролями по сравнению с Сочи. Тогда ему пришлось брать все в руки, а здесь — мне.
Пока Дима пытался справиться с элементом, мы с тренерами к нему не подходили. Я просто ездила по кругу и как-то подъехала к Александру. И тут тренер, с которым мы прошли такой путь, тихо говорит: что делать-то будем? Меня почему-то так разозлил этот вопрос. Я ударила борт ногой и закричала: «Значит, заново будем учиться делать твиззлы!» Личный турнир мы откатали очень чисто.
Мне бывает обидно, когда люди обесценивают командную медаль. Наверное, с годами это изменится, потому что никто ведь не добавляет к званию олимпийских чемпионов в биатлоне, легкой атлетике и плавании приписку «в эстафете».
Не хочу сказать, что я уравниваю значимость личного и командного золота. Но мы же были одной командой. И каждый пахал как проклятый, чтобы иметь право попасть в эту команду и не подвести ее. Каждый катал на максимуме своих возможностей, чтобы мы совместно взяли золото в 2014 году, а потом с другой командой — серебро в 2018-м.
Звезды сошлись. «Дима — замечательный партнер, Катя — невероятная партнерша, но их надо расставлять, потому что антропометрия не совпадает и ничего не получится»
— Про нас с Димой можно сказать «звезды сошлись». Нам очень долго это говорили, в том числе тренеры. Мы начинали как одиночники в одной группе и какое-то время тренировались у Натальи Николаевны Титовой.
Потом я каталась у Жанны Федоровны Громовой, в двухтысячных это считалось очень престижным, и в какой-то момент у меня перестали ладиться прыжки. Но программу я всегда на ура выдавала второй оценкой. А мир фигурного катания — это, знаете, сейчас что-то произошло, а через пять минут уже все знают. Кустарова и Алексеева тогда одному мальчику искали миниатюрную партнершу 90-го года рождения. Это услышала мамина подруга и предложила ей: «У тебя такая танцевальная девочка, не хочешь ее в танцы отдать?»
У меня было непонимание — что такое танцы вообще? Хотя я и была фигуристкой, но для нас тогда существовало только одиночное катание. И мама мне сказала: «Это то же самое, только прыгать не надо». Я сразу выдала фразу: «Что ж ты мне раньше мне предложила? Это то, что мне нужно!»
После первой же тренировки Светлана Львовна подошла к маме и сказала: «Девочка замечательная, но мальчику она не подходит. Но мы ее оставляем, ищите партнера».
Дальнейшие события меня не сильно касались, потому что за десятилетних детей решения все-таки принимают родители. Мама прекрасно общалась с тетей Мариной — мамой Димы, а он тогда получил травму — какое-то там по счету сотрясение мозга. Доктор ему сказал, что со спортом — все, многооборотные прыжки он прыгать не сможет. Дима расстроился и ушел учиться, какое-то время не катался вообще. Его и решили позвать попробоваться ко мне в пару. Дима долго сопротивлялся, потому что не представлял, как это — кататься с девочкой, еще и за руку ее держать.
Но в итоге согласился попробовать. Он пришел на тренировку, а тогда в группе каталась одна симпатичная девочка чуть старше нас. Дима в нее влюбился и окончательно решил остаться. Спустя месяц раздельных тренировок мы встали в пару — впервые взялись за руку и поехали беговые назад. Знаете, бывают жизненные моменты такими вспышками в голове. Я сейчас вам это рассказываю и замечательно помню, на каком катке мы были, в какую сторону поехали, как солнце светило — такая эйфория. На следующих тренировках кататься по одному нам уже было неинтересно, мы все время ждали, когда нас поставят в пару. Сначала просто рука в руке, потом уже я притопывала ногой от нетерпения, когда же будет килиан (танцевальная позиция. — «Матч ТВ»), еще что-то новое. Мне все это было важно.
А потом я начала расти. Была худая, но очень высокая. В тот сезон у нас короткая программа была под музыку «Щелкунчика», а произвольная — рок-н-ролл, и смотря сейчас те записи, я вижу, что действительно была чуть выше Димы. Как потом нам рассказывала Светлана Львовна, к ней подходило очень много специалистов, и они говорили: Дима замечательный партнер, Катя невероятная партнерша, но их надо расставлять, потому что антропометрия не совпадает и ничего не получится.
Но через год начал расти уже Дима, и у нас выстроилась необходимая фора в росте. Представляете? Если бы тренеры послушали советчиков, нашей пары и нашей истории не было бы.
Больше изящных интервью на «Матч ТВ»:
- «Благодарны Глейхенгаузу, но отбирать его у Тутберидзе даже на несколько часов было бы некрасиво». Интервью с тренером Павлюченко и Ходыкина
- «Нет смысла вводить возрастной ценз — мы остановим прогресс фигурного катания». Разговор с Елизаветой Туктамышевой на «Матч ТВ»
- Недобор в спортшколах, низкие ставки и невозможность противостоять Москве. Тренер Добрин — о проблемах регионального фигурного катания
