Алиса Лозко родилась в Ижевске и там же начала заниматься фигурным катанием, несколько лет тренируясь в одной группе с Алиной Загитовой. В 10 лет девочку заметил на сборах Алексей Мишин и пригласил в Санкт-Петербург кататься у себя.
К 15 годам, уже не будучи подопечной Мишина, Алиса прыгала каскад из тройного лутца — тройного риттбергера, учила тройной аксель и четверной сальхов и обладала феноменальными вращениями — скорость, центровка и красота позиций в превосходной степени. А еще на нее всегда было просто приятно смотреть благодаря необычным программам, пластичности и стремлению к сохранению образа от первой до последней секунды звучания музыки.
С такими характеристиками Лозко не потерялась бы даже в сегодняшней сборной России. Но спортивная судьба распорядилась по-своему. О том, какие последствия может иметь один неосторожный шаг, почему она не осталась в группе Тутберидзе, отчего не продолжила заниматься танцами на льду и как пережила уход из спорта, Алиса рассказала в большом интервью «Матч ТВ».
Открыть инфографику«Нормальные каскады с тулупом у меня стали получаться только в группе Тутберидзе»
— Готовясь к интервью, я пересмотрела все ваши выступления, какие только смогла найти. Главная эмоция от увиденного — сожаление, что вы уже не в спорте. А у вас нет сожаления об этом?
— Сначала мне было, наоборот, легко и хорошо от того, что все прошло. Все это волнение постоянное, нервы, все мысли о тренировках, не до учебы. Сейчас я работаю тренером, и директор катка иногда показывает мои выступления детям, чтобы их мотивировать. С ними вместе я стала смотреть эти видео впервые за очень долгое время. И вот тогда сильно пожалела, что ушла.
— Сейчас в мировом топе женского одиночного катания есть две фигуристки из Удмуртии — Алина Загитова из Ижевска, Елизавета Туктамышева из Глазова. Вы тоже родом из Ижевска и тоже сумели выйти на высокий уровень. Там какая-то особенная земля, где вырастают талантливые дети?
— Я вижу в этом большую заслугу тренеров. Нас, например, все время возили на подкатки в Питер. А там уже кто стремился, тот пробился.
— Сколько вам было лет, когда вы приехали тренироваться в Петербург?
— 10-11 лет. Мы с мамой уехали, а папа остался зарабатывать деньги в Ижевске. Потом и он приехал к нам.
Изначально мы собрались в Италию на сборы к Алексею Николаевичу Мишину. Там он меня заметил и пригласил кататься к себе. Нам пришлось искать спонсоров, брать кредиты, продавать машину, но первое время мы все равно снимали квартиру. Мотались с места на место, потому что не было постоянного места тренировок — «Юбилейный» был на реконструкции. Когда приехал папа, мы продали четырехкомнатную квартиру в Ижевске, чтоб купить однокомнатную в Питере.
Я, наверное, только сейчас могу сказать, что привыкла к городу. Поначалу каждое лето, когда мы приезжали в Ижевск на каникулы, я говорила маме — давай останемся, не поедем обратно. Тяжело было.
— Готовы были ради этого даже отказаться от тренировок в группе Мишина?
— Да. Мне по характеру ближе маленький город. Плюс там друзья остались, все приятные сердцу места.
— Как вы начали учить сложный каскад лутц — риттбергер?
— Мой первый тройной прыжок был риттбергер. И каскады с ним всегда давались легче. Нормальные каскады с тулупом у меня стали получаться только в группе Тутберидзе. А когда в Питере уже я имела стабильный каскад из двух риттбергеров, тренеры предложили усложнить программу лутцем и флипом. Хотя был риск, потому что у меня всегда было неправильное ребро на лутце.
Открыть видео— Как получилось, что вы успели какое-то время потренироваться у Этери Георгиевны, но никакой официальной информации о вашем переходе не было?
— Я до конца сама не поняла ту ситуацию. На тот момент вопрос решался через папу на уровне федерации. Как папа потом рассказал, из Питера пришел приказ в Москву, чтобы федерация Москвы вернула меня обратно. На неделю это все затянулось, мы ходили по кабинетам, пытаясь решить вопрос. Хотели остаться в Москве в группе Этери Георгиевны. Но руководство настояло, чтобы во избежание конфликтов мы вернулись в Санкт-Петербург.
— Как такое возможно? Многие спортсмены меняют тренеров, клубы, уезжают в другие города и страны, даже меняют спортивное гражданство. Почему вас могли не отпустить?
— Вот так. Сказали, что не хотят терять спортсмена.
— Почему в принципе у вас были мысли поменять тренера?
— После Гран-при среди юниоров поняла, что за последнее время вообще нет никакого прогресса. Я уже год стою на месте, что-то нужно менять кардинально. Плюс меня не взяли на сборы в Куршавеле, в которых участвовала вся группа — из спортсменов я осталась в Питере практически одна. Это было очень обидно. Тогда мы с родителями решили попробовать поехать к Тутберидзе.
— А на сборы вас почему не взяли?
— Нам не объяснили причины.
«Когда выросла на 20 сантиметров за 2 месяца, полтора года потом ходила, как малярийный комар — руки и ноги не слушались»
— Помните, как проходил просмотр у Этери Георгиевны?
— Она первые дни обычно не занимается ребенком вообще. Смотрит, что он будет делать, если на него не обращать внимание, — будет работать сам или начнет филонить. Кто работает — того берет.
По-моему, папа даже не звонил ей предварительно насчет нашего приезда. Хотел надавить, что вот, мол, мы уже в Москве, возьмите девочку. Этери Георгиевна, конечно, сразу никакого конкретного ответа не дала, но согласилась оставить меня на просмотр.
— Что больше всего удивило в ребятах, с которыми вы тогда делили лед в группе Тутберидзе?
— Упорство, стойкость. Этери Георгиевна оказывает большое давление на спортсменов, не каждая психика с этим справится. Но они все равно шли и делали. Если даже всю тренировку отваляются, приходят на следующую и начинают с того элемента, который не получился. Это формирует спортивный характер.
— Вы заметили какие-то отличия в тренировочном процессе в Москве и Санкт-Петербурге?
— В Москве сама атмосфера накаленная. Больше тренировок, больше нагрузок. Целиковые прокаты программ не один раз за тренировку, и тот не полностью, — а, например, семь раз подряд. Это реально очень много. Если даже у тебя что-то болит, неважно. Помню, как Аня Щербакова со сломанной рукой, с гипсом, тренировалась, как все.
— Вас не пугала перспектива серьезных нагрузок?
— Меня еще в Ижевске приучили к ним, у нас был достаточно жесткий тренер. Когда я приехала в Питер, была маленького роста — 128 сантиметров в четвертом классе. Как раз из-за больших нагрузок не росла. В Питере нагрузки резко сократились, да можно сказать, по сравнению с Ижевском их вообще не было. И я сразу за два месяца выросла на 20 сантиметров.
— Как такой стремительный рост отразился на технике?
— Года полтора я не делала ничего. Просто ходила, как малярийный комар — руки и ноги не слушались. Тренеры кричат, а я ничего поделать с собой не могу. Перед тем как впервые занять второе место на Кубке Санкт-Петербурга, я думала — ну, сейчас как обычно наваляю, бабочек наделаю, упаду, недокручу. Готовилась к последнему месту. А потом вышла на лед и неожиданно сделала чисто каскад три-три, лутц, аксель и все остальное. Тренеры и спортсмены были в шоке — никто не ожидал. Я привыкла к новому телу, потом стало легче.
— Знаете, какой самый популярный запрос в интернет-поисковиках с вашим именем? «Алиса Лозко вращения». Как нарабатывается невероятная центровка и скорость в таких сложных позициях, какие вы делали?
— Если честно, я никогда не уделяла много времени работе над вращениями. Мне всегда было это скучно. Шаги, прыжки — другое дело. Даже когда нам оставляли 15 минут тренировки повращаться, я делала пару повторений, а потом снова шла на дорожку.
Правильной технике меня научили, наверное, тренеры в Ижевске. Как-то смотрела видео, где мне 6-7 лет и я уже там делала сложные вращения, затяжки. Я не могу точно сказать, откуда это взялось. Пытаюсь объяснить детям, которых тренирую, что я чувствую во время вращения, на что нужно обращать внимание. У некоторых получается, у некоторых — нет.
— Выходит, что важна еще природная составляющая? Крепкий вестибулярный аппарат, например.
— Возможно. Дети спрашивают: «Как вы на такой скорости обороты считаете? Мы не успеваем». А я не считаю, я их чувствую. Нужно ощущать телом каждый оборот.
— Когда вы говорили про большие нагрузки в Ижевске по сравнению с Питером, что вы имели в виду? ОФП, СФП (общефизическая и специальная физическая подготовка. — «Матч ТВ»), лед?
— Вообще все. Хотя в последние годы ОФП в Питере было уже сильным. А лед по-прежнему был 2 часа в день, иногда даже меньше. Спортсмен сам выходит, сам что-то делает, и если он думает, что ему хватит — уходит. В период перед соревнованиями я не любила много кататься, чтобы много не падать. Буквально полчаса, чтобы повторить какие-то конкретные моменты.
Открыть видео— Переход к Писаренко был назревшим решением, когда разладились отношения в группе Мишина?
— Да. До Алексея Николаевича дошли слухи, что я хочу снова уйти к Тутберидзе. И он, скажем так, рекомендовал всем тренерам «Звездного льда» меня не брать. Об этом я узнала от Алины Юрьевны Писаренко, которая на свой страх и риск все-таки взялась меня тренировать. К слову, сотрудничество у нас получилось удачным.
— Вы не сердитесь на Алексея Николаевича за то, что он так радикально повлиял на вашу спортивную судьбу?
— Нет. Наверное, он решил, что если я один раз попыталась уйти к Тутберидзе, никому не сказав, — смогу сделать это и еще раз, поэтому поверил слухам. Он действовал в своих интересах. Зачем держать ученика, который тебя, возможно, скоро бросит и уйдет к другому тренеру.
— Вы затронули очень важную проблему — этику расставания фигуриста и тренера. Наверное, вот почему спортсмены стараются молчать до последнего о своих планах уйти — хотят сохранить себе путь к отступлению.
— Это очень сложный вопрос на самом деле. Как спортсмен я понимаю, что иногда продолжать работать с тренером бесполезно. Но когда выученный тобой спортсмен уходит к другому специалисту, тренеру обидно и просто жаль своего труда — это я тоже понимаю.
— Вы пробовали прыгать четверные прыжки?
— Да, уже у Писаренко. Я прыгала тройной аксель в пол-оборота и четверной сальхов в четверть оборота, а потом на моих последних соревнованиях случилась травма.
Сначала немного болело, я и не придала этому особенного значения. Стала тренироваться в полную силу, учить четверные и в какой-то момент поняла, что я даже в волчок сесть не могу из-за боли. Подъехала к тренеру со слезами, говорю — можно я сегодня уйду пораньше, отлежусь, а завтра приду на тренировку? Алина Юрьевна сказала, что с этим не шутят, надо ехать в больницу разобраться с проблемой. УЗИ показало, что у меня разрыв мышцы.
— Как лечится такая травма?
— Изначально речь шла только об операции. Но потом врачи предложили все же попробовать процедуры, а если уж не срастется, тогда резать. Я ходила на 5 процедур в день в течение двух месяцев. Конечно, эти 2 месяца я не тренировалась — я даже лежать на спине и то не могла, только на животе.
— Как родители воспринимали эти трудности?
— Они понимали, что это спорт. Со всеми бывает, а бывает и еще хуже.
«Особенно тяжело было учить вращения. Там же центробежная сила, нужно подстраиваться к партнеру. Он в одну сторону, ты в другую. У нас долго не получалось»
— Расскажите о своих танцевальных пробах. Как это было?
— Я восстановилась после травмы, Никита Михайлов поставил мне две прекрасные программы, и начались летние каникулы. В мой день рождения мне написала Лена Ильиных: Алиса, не хочешь попробовать в танцах? А я еще когда была формально у Мишина, но тренировал меня уже Артур Гачинский, все время ему говорила: Артур, хочу в танцы, хочу в танцы! И тут такой подарок на день рождения. Решила съездить и попробовать.
Мы встали в пару с Адьяном (Питкеевым. — «Матч ТВ»), и у нас как-то сразу все стало получаться. На второй неделе уже учили поддержки на льду, начинали ставить программы. Все развивалось стремительно. Потом нас отправили на сборы к Алексею Горшкову, где мы провели время с пользой. Всегда же здорово узнавать новое.
Отчасти я сожалею, что закончила с танцами. Мне очень нравилось.
— Вы легко согласились попробовать новое для себя?
— Я — да, мама — нет. Но Лена нас успокоила. Сказала, что мы просто попробуем без огласки, и если не понравится — можно будет вернуться в Питер и продолжить кататься у Писаренко. Правда, в итоге все равно каким-то образом информация утекла в прессу и в социальные сети. Все тайное в фигурном катании становится явным.
— Как давались одиночнице танцевальные шаги, поддержки, вращения?
— Поддержки сложно, но особенно тяжело было учить вращения. Там же центробежная сила, нужно подстраиваться к партнеру. Он в одну сторону, ты в другую. У нас долго не получалось. Но когда я перешла на танцорские лезвия, стало попроще.
— Чем они отличаются от лезвий для одиночного катания?
— Они более тонкие, чтобы легче входить в дуги. И немного отличаются пятка и зубцы. Сами лезвия чуть короче для большей маневренности.
— Если поставить одиночнику танцевальную дорожку, он с ней справится?
— Справится, но не так красиво и качественно, как танцоры.
— Основываясь на вашем опыте, реально ли одиночнице в довольно взрослом возрасте перейти в танцы?
— Я думаю, имеет смысл начинать раньше, в 15 — уже достаточно поздно. Скорее всего, поэтому нас никто и не брал из тренеров. Адьяну вообще было уже 19. Оптимальный возраст для перехода из одиночного, на мой взгляд — 10-11 лет.
— Парное катание вы для себя не рассматривали совсем?
— Когда перешла в танцы, уже точно понимала, что прыгать я не хочу. Мне понравилась танцевальная эстетика — скольжение, хореография, эмоции. В парном же нужно было прыгать, к тому же там выбросы, подкрутки, поддержки на вытянутой руке — я этого боюсь. Я смотрела тренировки в школе Москвиной, видела, как девочки-парницы падают. Меня приглашали попробоваться в парах, но это точно не для меня.
— Решение закончить карьеру было принято одним днем?
— Нет, это все долго тянулось. Травма, восстановление, недопонимание с Федерацией, опять же, из-за ситуации с Мишиным. Плюс моя попытка перейти в танцы — там у меня тоже не особо получилось, потому что Лена Ильиных, тренировавшая нас, сама начала тренироваться. Мы с Адьяном ходили по специалистам, но нас никто не брал. После месяца бесцельного шатания по Москве мы с мамой решили уехать обратно. Но и в Питере меня не взяли в танцы, потому что я была без партнера.
Когда мы вернулись домой, пару недель просто семьей сидели и думали, что делать дальше. Вся жизнь положена на фигурное катание. Бросили учебу ради него, я 4 года не училась вообще. И что теперь? Как жить? В итоге пришли к тому, что в первую очередь надо закрыть проблему с образованием, а потом будет видно.
— Если бы вы могли изменить что-то в своей карьере, что изменили бы?
— Я бы не стала пытаться пойти в танцы, наверное. Осталась бы у Писаренко. Она очень хороший тренер, у нее я наконец начала стабильно кататься. Она даже исправила мне ребро на лутце.
— Вот с этого момента поподробнее, пожалуйста. За уникальное знание, как переучить фигуристу неверное ребро, многие бы дорого заплатили.
— Алина Юрьевна понятно объяснила, как именно нужно прыгать лутц. Раньше мне говорили: поменяй заход, переставь прыжок под другой ракурс взгляда судей. То есть фактически не правили ошибку, а пытались замаскировать ее, обмануть судей, чтобы они не рассмотрели ребро.
— На каком этапе разучивания прыжков вообще появляется ошибка неверного ребра?
— Когда мы с Алиной (Загитовой. — «Матч ТВ») еще катались вместе в Ижевске в одной группе, нам как-то дали задание: сначала сделать флип, потом лутц. Мы начали с ней обсуждать, в чем между ними разница. Я и говорю: да перед флипом есть троечка, а перед лутцем — нет. Посмеялись и поехали выполнять задание. То есть мы даже не знали, что такое ребро и где оно каким должно быть. Нам не объясняли это. Говорили так: флип — с троечки, лутц — с заднего хода в обратную сторону.
— Вы хорошо общались с Алиной?
— Лучшими подружками были.
— Сейчас поддерживаете отношения?
— Поздравляем друг друга с праздниками. Знаете, так интересно — у нас в группе было три перспективных фигуристки: я, Алина и еще одна девочка. И мы с этой девочкой Алину все время обгоняли. Я счастлива, что у нее все получилось. Это результат больших усилий самой Алины и всей ее семьи.
— Алиса, если бы вам сказали сейчас — вот партнер, вот тренер, вот деньги. Только приходи кататься. Вы бы согласились?
— Вряд ли. Я одно время думала еще об одиночном, была возможность выступать за Грузию. Мне звонила президент Федерации фигурного катания Грузии, связалась через Мориса (Квителашвили. — «Матч ТВ»). Называла имена тренеров, к которым сможет меня пристроить. Но я как представила, через что нужно будет пройти, опять переживать этот накал и стресс до выпадения и седины волос… Я просто очень чувствительная, все близко к сердцу принимаю. Размышляла неделю и решила, что я для себя определилась. Вот — учеба, вот — тренерство, я как будто на пенсии (смеется).
«В спорте я никогда не грезила Олимпиадой. Правда. Мне нравилось просто кататься и совершенствовать свои умения»
— О работе тренером раньше думали?
— Так рано я точно не планировала начать тренировать. Но мне очень нравится. Общий язык с детьми я нахожу легко. Дети управляемые, если с ними нормально общаться.
Мне изначально дали младшую группу 4-6 лет. Я заменяла их основного тренера, потому что он параллельно работал в балете на льду. Потом меня пригласили на сборы в Татарстан, но они отменились из-за недобора детей. Я позвонила тренеру, сказала, что могу снова присоединиться к ним. Оказалось, что младшую группу уже взял другой специалист, и мне предложили стать помощником тренера в старшей группе. Почти месяц я проработала с ними на сборах, и теперь я — тренер старшей группы.
— Тройные прыжки ставите детям?
— Да, ко мне приезжали две девочки из Китая с двойным акселем и первыми попытками начать учить тройные. Мы поставили тройной тулуп и тройной сальхов.
— Объяснять легче, чем сделать самой?
— Самой легче, конечно. Тем более языковой барьер. Они английский не знают, и с нами работал русско-китайский переводчик общей направленности, который все наши термины не знал. Полтренировки уходило только на то, чтобы они меня поняли.
Русским детям тоже сложно что-то вложить в голову, но уже не из-за языкового барьера. Просто им нужно сначала самим понять и прочувствовать. Только тогда они смогут сделать. Часами говоришь им одно и то же, одно и то же… кто-то старается, а кто-то забивает и делает как удобнее, а не как правильно.
— На старт вам доводилось выводить учеников?
— Только малышей. Были старты в Академии, и я выводила свою группу пятилеток. С ними проще, чем со старшими. Они не волнуются, не передают свою панику тебе. Просто с удовольствием и улыбкой выходят кататься.
Маленьким детям вообще, если честно, ничего не нужно (улыбается). Они приходят на каток побеситься. А вот родителям… их интересует конкуренция внутри школы. У них чуть ли не до драк все доходит в выяснении, чей ребенок лучше.
— То есть война идет даже на таком начальном уровне?
— Уже да. Фигурное катание прогрессирует и молодеет, поэтому и предельный возраст, когда нужно показывать первые результаты, стал ниже.
— Вам тяжело было вернуться в школу?
— Первое время — очень. Я сильно отстала от программы, мне даже элементарные дроби не давались. Но у нас хорошие учителя. Плюс в 9-м классе за мной закрепили репетитора — это был самый умный мальчик в школе, он сейчас учится на физмате. Он занимался со мной бесплатно и очень здорово мне помог. Благодаря ему я сдала экзамены на 5 и 4. Осенью иду в 11 класс.
— Помните свой первый день, когда вы точно поняли, что со спортом покончено?
— Было странно. Я по привычке встала в 6 утра и не представляла, чем себя занять весь день. Школа тогда еще не началась, это был август. И я просто ходила по детским площадкам, на качелях качалась, думала — что будет в школе? Какие у меня появятся друзья? Выбирала себе тетрадки и канцелярию. Словом, это обычный быт, которым я всегда хотела заниматься.
Когда мы только приехали в Питер, я собиралась идти в 5 класс, потому что любила учиться. Но на семейном совете решили, что с полноценным тренировочным графиком на школу времени не будет. Поэтому возвращение в 9 класс для меня было практически праздником (улыбается).
— Одноклассники знают про ваше спортивное прошлое?
— Да, от учителей. Папа рассказал директору, когда мы подавали документы в школу, почему я не училась и почему мне нужно помогать на первых порах. А учителя потом, когда я сдала экзамены на «пять» после большого перерыва в учебе, начали ставить меня в пример одноклассникам. Они полезли в интернет, и… та-дам (смеется). Но у нас замечательный класс, отношения хорошие.
— Какое у вас любимое место в Питере? Где любите гулять?
— Парк 300-летия, наверное. У фонтана на пуфиках люблю сидеть. У школы часто гуляем, там есть такая милая беседка возле сцены на улице.
— Раньше страной мечты вы называли Японию. Удалось ли уже там побывать?
— Пока нет, только в Китае. Но сейчас у меня немного поменялись вкусы. Мы как-то с группой Мишина ездили на сборы в Канаду, и мне там безумно понравилось. Жили в небольшом городке Гуэлф, в семьях детей, которые сами занимаются фигурным катанием. В семье, где жила я, было три дочки. Мы ходили на футбольный матч старшей, на выступления младшей… очень тепло общались.
Когда-нибудь я хотела бы переехать жить в Канаду. Лет в 35-40, когда уже состоюсь, достаточно заработаю, получу хорошее образование. Может быть, у меня даже получится там тренировать.
— Увлекаетесь каким-то экстремальными видами спорта? Многие попрощавшиеся с фигурным катанием ребята ищут себе отдушину и источник адреналина в картинге, сноуборде и так далее.
— Ощущения на соревнованиях я бы сравнила с американскими горками, и иногда этого действительно не хватает. Но экстремальным ничем заниматься пока не довелось. Поскольку сейчас моя работа заключается в тренерстве, любая травма приведет к тому, что я лишусь работы. Мое тело — рабочий инструмент, рисковать я не могу.
Единственное, что я делаю относительно экстремальное — катаюсь на скейте-круизере. Хотела купить трюковой, но передумала из-за высокого риска.
— Вам легко было поддерживать форму во время спортивной карьеры?
— Без особых проблем. Разве что мама напоминала — много не ешь, после шести не ешь. Ну, я и ела что хотела до шести вечера (смеется). А в 9 все равно ложилась спать, так что соблазнов не было.
— Что любите делать в свободное от учебы и работы время?
— Читаю, кино смотрю, с друзьями гуляю. Все как у всех.
— Какая-то книга/фильм/музыкальный альбом оказали на вас серьезное влияние в последнее время?
— Смотрела фильм «Лолита». Там есть момент, когда Гумберт говорит: я слышал детский смех, но не слышал смеха Лолиты. То есть он осознал, что насильно мил не будешь. Вообще там много смысла и морали в конце фильма.
— О чем вы мечтали в спорте и о чем мечтаете сейчас?
— В спорте я никогда не грезила Олимпиадой. Правда. Мне нравилось просто кататься и совершенствовать свои умения, впереди паровоза я не бежала.
А сейчас мечтаю выйти на тренерский уровень Алины Юрьевны Писаренко. Понимаю, что мне нужно много работать, лет 20, наверное, чтобы стать таким мастером. Чтобы мои дети выступали на крупных соревнованиях, получали звание мастеров спорта.
— 17 лет — возраст, когда хочется менять весь мир, испытывать себя, мечтать о несбыточном. У вас есть какие-нибудь невероятные мечты?
— Разве что в Канаду переехать (смеется). Сейчас все идет своим чередом. Моя жизнь стала намного спокойнее, когда я бросила фигурное катание. И мне это нравится.
Читайте также:
- У Медведевой и Валиевой программа на одну и ту же музыку. Почему фигуристы так любят Muse?
- «Я долго пытался убить в себе спортсмена». Большое интервью Адьяна Питкеева о жизни до и после фигурного катания
- Советы Легкова, слезы Жулина и мысли о возвращении. Искреннее интервью Дмитрия Соловьева для «Матч ТВ»
- «Я выиграл бы эмоциональную олимпийскую медаль, если бы такая существовала». Самый необычный фигурист мира общается с «Матч ТВ»
- «Огню нужен воздух, чтобы пламя не гасло. Такой воздух мне дает партнер». Удивительная история русско-испанского дуэта
- «Хочу усложняться, но не убиться». Большое интервью со Станиславой Константиновой
- «У детей-фигуристов, как у больших спортсменов — талантливых много, а побеждает тот, кто пашет больше всех». Интервью чемпиона Европы Александра Смирнова
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
