– Вы родились в Хасавюрте, живете в Монреале, представляете клуб из Грозного и сделали последний пост из Кисловодска. Где вы сейчас находитесь?
– Дома.
– А ваш дом это где?
– Хасавюрт – родительский дом, где живет моя мама. Монреаль я пока не могу назвать домом, а в Кисловодск ездил к национальной команде по боксу. Посмотрел, в каком состоянии база, подумал провести там первый этап сборов. Монреаль я пока не называю домом, но провожу там основную часть времени.
– Как вы сейчас тренируетесь?
– Я каждый день тренируюсь, тут достаточно залов. Какое-то время тренировался в Грозном, еще когда был любителем, ездил и в Каспийск на тренировки, от Хасавюрта что туда, что туда ехать 80-100 км.
– Вы приходите в зал в Хасавюрте, в вас узнают чемпиона IBF Артура Бетербиева – кто-то предлагает поспарринговать?
– Нет, пока никто не предлагал. У меня пока поддерживающий режим: один день – бокс, какая-то работа на снарядах, один день работа на кардио, один день – железо. Мой тренер по физподготовке из Канады присылает мне программу тренировок на неделю, и я каждую неделю его выполняю.
– Где вас чаще узнают, в Канаде или в России?
– Мне кажется, в Хасавюрте чаще узнают, чем в Монреале, но там могут больше подходить за автографами или фотографиями. Разница в чем: здесь ты как у себя дома, будто у себя по квартире ходишь, а там ты как приезжий.
– Вас называют первым чеченцем, выигравшим чемпионат мира по боксу, вы представляете Чеченскую республику, но родились и живете на территории Дагестана. Как это получилось?
– Вы же знаете, что был такой момент в истории, когда чеченцев выселяли с территории Чеченской республики. Наши отцы жили на территории Ножай-Юртовского района, это на самой границе с Дагестаном. Оттуда выселили, а потом, когда возвращались, ситуация на Кавказе была сложная и получилось так, что мы стали жить в Хасавюрте, но подробностей я не знаю. Мы живем в месте, где в принципе много чеченцев, районы Заречка, Олимпийский, Нефтекачка.
– В какой район вы в детстве старались не заходить?
– Да у нас как-то не было плохих районов. Я даже каких-то драк в подростковом возрасте не помню почти.
– Парень из Чечни занимается боксом в Дагестане и ни разу не попробовал выяснить, кто сильнее – боксер или борец?
– Для меня ответ простой был: если я боксом занимаюсь, значит я сам для себя верю, что боксер сильнее, но какого-то желания обязательно выяснить не было. Помню только, что у меня очень долго был журнал с Бувайсаром Сайтиевым на обложке. Хоть он и был борец, но он тоже был чеченец и в тот момент очень хорошо выступал в вольной борьбе, я даже с собой носил этот журнал всегда. Мне очень нравилось смотреть на него. Все мои школьные драки случались до бокса. Пока в секцию не пошел, часто дрался, мама отправляла в школу опрятного, чистого, а я мог в разорванной одежде прийти, грязным. А когда на бокс записался, мне хотелось именно как боксеру расти. Если побеждать, то побеждать кого-то на соревнованиях.
– На тренировку вас отвел старший брат Абакар, как это было?
– Хорошо помню. Брат занимался уже, я его каждый раз просил взять с собой, а он постоянно говорил, что возьмет «в понедельник», и так этот понедельник никак не наступал. Потом меня взяли, но не на секцию, а просто дали подраться с каким-то парнем. Вроде бы он боксом занимался уже, и мы дрались не в зале и без перчаток – это был тест, который мне мои братья устроили. Видимо, им не понравилось – они снова продолжили ходить в секцию и меня опять не брали. Потом прошло еще несколько месяцев, я опять попросил, и брат все-таки взял с собой. Начал ходить, тренироваться.
– Вам было 10 лет в 1995 году, и вы жили на границе с Чеченской республикой. Что вспоминаете?
– Год точно я не вспомню. По-моему, только-только первая кампания закончилась. И вот буквально только наступило перемирие – и сразу же какие-то соревнования в Гудермесе проходили. А у меня отец работал водителем на пассажирской газели, и тренер попросил его отвезти нас на эти соревнования. И вот мы поехали, а там разруха такая была – видно, что только-только боевые действия прекратились. А у нас все равно соревнования проходили, у меня даже фотография осталась.
– Что вам больше всего запомнилось из того времени?
– Я в самой гуще событий не был – мы жили в Дагестане, но хорошо помню, что в нашем доме жили беженцы. Еще отец был жив, война только-только началась – и к нам стали приходить люди, которых война лишила жилья. В какой-то момент в нашем доме жило, наверное, человек 30. У нас тогда еще дом был недостроен, не было второго этажа, каких-то комнат, но все равно находили место для всех. Мальчики в своих комнатах, девочки в своих – так и жили.
– В 2002 году вам исполнилось 17 лет, вы переехали в Москву. Часто дрались?
– Я помню единственный конфликт, когда дошло до драки. У меня была травмирована правая рука, плечо болело. Рука была в повязке, то есть я ходил так, что рукав у куртки оставался пустым, я его просто в карман убирал, а рука под курткой. И я стою вот так в вагоне и проходит двое парней, повыше меня, и прям специально так идут, что чуть не сносят меня. Я говорю: «Места мало?» Он вроде ничего не говорит, потом садится на свое место, и я слышу, что он в мой адрес матом говорит. Подхожу к нему, он вроде успокаивается. Только сяду на место – опять слышу какие-то слова в свой адрес. И вот так несколько раз продолжалось. Дошло до того, что мы с ними вышли на улицу.
– Вы с одной рукой и с двумя соперниками?
– Да, у меня только левая рука была. Причем у меня была установка: если случится конфликт, я не буду бить в голову. Так что я в корпус ударил, человек сразу согнулся и этот конфликт закончился. Больше ничего такого за пределами ринга не было. Был разве что небольшой конфликт на словах. В 2002-м я учился в училище Олимпийского резерва в Москве, а тогда как раз случился захват заложников на Норд-Осте. И помню, что идет телевизор, показывают про это – и у нас в училище какая-то женщина – уборщица или вахтерша – прямо вслух сказала: «Всех бы этих чеченцев поубивать». Я услышал, остановил ее, пришлось спорить. Тогда, конечно, вообще сложный период был.
– Вы рано потеряли отца. Как это произошло?
– На самом деле меня спрашивали журналисты в Канаде перед боем про это – и я тогда не стал говорить. Но сейчас, наверное, стоит. Перед тем, как мне ехать на первенство мира по юношам в Баку, выяснилось, что надо форму сборной России купить. Не помню, почему я должен был ее покупать, но цена была 250 долларов. Папа оплатил, при этом я знал, что он копил на что-то эти деньги. И отдал их мне на форму.
Я там стал третьим – как мне кажется, меня тогда поджали в полуфинале. А от Баку до Хасавюрта ехать чуть больше 300 км. Помню, я приехал домой ночью, показал папе видео – он так еще отреагировал хорошо, говорит: «Не переживай, там видно, что ты не проиграл». Видно было, что он рад, хотя вообще он не хотел, чтобы я спортом занимался, а рассчитывал, что я выучусь и буду работать по специальности. И вот с моего приезда домой буквально несколько дней прошло – три или четыре, и к нам домой пришли люди. Сказали, что папа попал в аварию, что находится в больнице и состояние очень тяжелое.
– Что случилось?
– Он вез пассажиров, ехал небыстро: на трассе около 80 километров в час. Навстречу ехал человек без прав и на неисправной машине – у него заднее колесо оторвалось и он вылетел навстречу папиному автомобилю. Кто был рядом с папой, говорили, что он так машину повернул, чтобы удар именно на него пришелся.
Говорят, что его в больницу привезли на попутной машине, скорую не дождались. Попутка и то не сразу остановилась – никто не хотел окровавленного человека везти. Он еще в сознании был, но нас к нему не пустили. Около семи часов врачи пытались его спасти. Пришлось ампутировать ногу, но уже ничего нельзя было сделать. Очень много крови потерял.
Еще года не прошло со смерти отца, как мне, 16-летнему, предложили поступить в училище Олимпийского резерва. Тогда ситуация дома непростая была – и меня мама убедила уехать учиться. Я закончил училище, закончил РГУФК – и дальше уже бокс был.
– Каким был ваш бюджет в первые месяцы в Москве?
– 150 рублей, это размер моей стипендии. Понятно, что на это нельзя было жить, но выручало, что в училище нас кормили, давали форму. Стипендию я обычно не забирал сразу, а ждал, когда там накопится сумма побольше.
А потом меня познакомили с человеком, которого звали Шевалье Нусуев: он был готов молодым спортсменам платить зарплату, если ты его указывал главным тренером. Я стал призером России – кажется, это был 2003 год и мне поставили зарплату в 200 долларов. Честно, когда после 150 рублей стипендии получил 200 долларов, мне казалось, что теперь вся Москва моя.
– На что вы копили в тот момент?
– Расскажу историю. Я еще учился в училище и приехал в Гудермес на турнир памяти Ахмад-Хаджи Кадырова. А незадолго до этого я увидел во дворе училища «Жигули» 99-й модели. У меня тогда машины не было, но вообще я с детства хотел купить хотя бы мотоцикл или «Запорожец» – и тут стою, смотрю на нее, а у нее еще диски такие красивые и понимаю, что мне так хочется такую машину. Даже брату звонил и рассказывал.
И вот проходит месяц или два и я приезжаю на этот турнир. Рамзан Ахматович в тот момент, по-моему, был президентом Федерации бокса Чеченской республики, мы тогда и познакомились. Я выиграл этот турнир, Рамзан Ахматович подарил мне «Жигули» и приз лучшему боксеру турнира – сто тысяч рублей. То есть я мог еще тюнинг сделать на эти деньги. Все сто тысяч я на машину не потратил, но диски поставил другие, да.
– Вы правда хотели выступить на Олимпиаде-2016 за Канаду?
– Просто тогда сказали, что профессионалы могут выступать на Олимпийских играх, а в Федерации бокса России никто не был заинтересован в том, чтобы я попробовал поучаствовать. В Канаде мне говорили, что могут помочь получить канадский паспорт в течение недели в том случае, если я решу выступать на Олимпиаде. Уже все было готово – и сразу после профессионального боя мне надо было ехать на какой-то квалификационный турнир для Олимпиады, но тут все основные боксерские организации сказали, что выдвинут санкции против боксеров, которые поедут на игры. При таких условиях я уже вынужден был отказаться.
Олимпийское золото – это мечта, и я знаю, что моя мама очень переживает за мои проигрыши. Мне хотелось попробовать выиграть Игры в том числе и для нее.
– Вы выиграли 12 боев в профи, стали чемпионом мира, но есть ощущение, что больше всего в России обсуждали ваш бой с Сергеем Ковалевым (экс-чемпион IBF, WBA, WBO в профессионалах. – «Матч ТВ») на чемпионате России в Якутске в 2007-м. Лично нам Сергей сказал: «В конце боя я вел в один балл, потом происходит какое-то непонятное столкновение – и я вижу, что уже у Бетербиева преимущество в один балл». А вы каким запомнили полуфинал чемпионата России в Якутске 2007 года?
– Все, кто там были, и все, кто меня знают, подтвердят: я начал готовиться к тому чемпионату где-то за десять дней. Очень сильно простыл и долго лечился уколами с антибиотиками. Когда приехал на чемпионат, думал только про бой с моим главным соперником – Евгением Макаренко. Макаренко вышел в финал, а я с Ковалевым боксировал за выход в финал. Ковалев тогда только-только поднялся в мою категорию, не был фаворитом – и я, признаю, с ним плохо отбоксировал, недооценил. Но я выиграл.
– Вы тогда поняли, что в весе 81 кг появился еще один большой боксер – Сергей Ковалев?
– Нет, я бы так не сказал. Если бы это было так, он бы выиграл следующий чемпионат России в 2008 году. Но он не смог.
– «Я тогда выступал один против всей вашей магнитогорской компашки», – слова Ковалева.
– Тогда я боксировал за клуб из Магнитогорска «Ринг-Магнитка», но Сергей не знает, какие были условия, чтобы так говорить. Вот смотрите, какую поддержку он имеет в виду, если я попал в этот клуб просто потому что там был тренер Михаил Романчук и я старался попасть к нему, а он работал в Магнитогорске. Да, я помню, что у нас были хорошие условия, мы жили в квартирах по нескольку человек, нам готовили еду, нам создавали все условия, но это не имеет отношения к чемпионату России.
У нас же были с Сергеем совместные сборы – и, если бы у Сергея были какие-то проблемы, он бы мог все выяснить у меня.
– В марте 2015-го Ковалев сказал в ваш адрес, возможно, самые жесткие слова в истории взаимоотношений всех российских боксеров. Вас это задело?
– Конечно, это задело, но я же знаю его… Когда я переехал в Магнитогорск, выиграл чемпионат Европы, меня признали лучшим спортсменом Магнитогорска, потом стал финалистом чемпионата мира и мне присвоили статус лучшего спортсмена Челябинской области. Сергей сам челябинский. То есть мы жили совсем рядом – и все проблемы могли решить тогда. Что касается наших спаррингов – того, о чем он говорит, и близко не было. Говорить лишнего я бы не стал, просто отмечу, что самые важные раунды – это последние. И в этих раундах он мне уступал. А в начале спарринга могло быть по-разному. В тот момент он не считался фаворитом в сборной – и я не был на него как-то по особенному настроен. А если ты не настроен, то ты не дерешься на 100 процентов сконцентрированным.
«Я был будто под гипнозом». Интервью Сергея Ковалева
– Было ли такое, чтобы его промоутер Кэти Дува и ваш промоутер Ивон Мишель начинали переговоры о бое Ковалев – Бетербиев?
– У меня идет суд с моим промоутером, и мне сложно комментировать эти вещи как раз из-за того, что я мог не всегда получать объективную информацию. Я не знаю, были ли правдой его слова. Предложений в письменном виде я не получал.
– Доводилось слышать, что вам предлагали за этот бой несколько сотен тысяч долларов – и вы отказались.
– Нет, это неправда. Возможно, было какое-то предложение, но в профессиональном боксе очень много вот таких заявлений и очень многое остается за кадром. Например, когда я боксировал с Келлингом за титул, я не верил, что этот бой произойдет до того момента, пока мы не зашли в ринг. За несколько дней до боя адвокаты Ивона Мишеля намеревались подать в суд и отменить бой, если бы я не согласится отдать 30% от своего гонорара за поединок. В итоге мой адвокат сделал предложение передать 30% гонорара в трастовое управление до суда с Ивоном. Теперь, если я выиграю суд, то заберу эту сумму. Если выиграет суд, то 30% уйдут ему.
– Есть теория, что этот бой может состояться в Грозном и Рамзан Кадыров станет его организатором.
– Все возможно.
– Как сейчас выглядит ваш быт в Монреале?
– Я живу в доме, неподалеку от него школа и садик, куда ходят мои дети. Рядом с домом зал, где я тренируюсь. У меня две тренировки в день, есть манеж, где делаем беговую работу, есть зал для силовых упражнений и место, где у меня проходят боксерские тренировки.
– Правда, что вы живете в Монреале, но не говорите на французском?
– На английском говорю чаще всего, тем более английский нужнее, бои бывают в Америке. На французском знаю дежурные фразы.
– Вы дарили пуховик сборной России одному из самых успешных бойцов UFC Жоржу Сен-Пьеру. Хорошо с ним знакомы?
– Сен-Пьер отличный парень, мы познакомились года три назад, в его зале были съемки какой-то программы – и нам предложили прийти. Он очень позитивный, всегда поможет, если что-то будет нужно. Я знаю, что ему очень нравится наша форма, поэтому решил сделать подарок.
– Вы не спарринговали с ним перед его последним боем в UFC?
– Я показывал ему какие-то приемы, работу против левши, еще что-то, но в спаррингах мы не стояли, все-таки разные виды спорта и разные уровни. Хотя для бойца ММА у него хороший бокс.
– В Монреале тренируется Жан Паскаль, который был соперником Ковалева. Вы помогали ему готовиться?
– Именно к Сергею – нет. Но вообще мы тренировались вместе. Какое-то время у нас был один тренер – Марк Рэмзи.
– Вы представляли, как Паскаль может побить Ковалева?
– Мне кажется, он слишком удобен для Сергея. У него есть американская школа, навыки защиты корпусом, но с Сергеем ему было бы сложно боксировать.
– Вы для Сергея не такой удобный, как Жан Паскаль?
– Красоваться и говорить лишнего не люблю, но считаю, что я давно в боксе, у меня есть школа, я могу оказаться более обученным боксером, чем Жан Паскаль.
– Вы видите в Сергее Ковалеве самого сложного соперника из возможных?
– Если речь об объединении титулов, то да, это большой бой Если говорить об этом как про бой с лучшим полутяжеловесом, то нет, он все-таки не смог выиграть у Андре Уорда. А насколько сложно будет мне, то про это придется говорить уже после боя.
Но все успехи Ковалев заслужил. Он хорошо поработал – и этот труд вознаградился.
– Вы в любом случае останетесь в Канаде?
– Наверное, да. Не на всю жизнь, но там родились двое из моих четверых детей, они ходят там в школу и садик. Я получаю отличные условия для тренировок, у меня есть прогресс. Мой сын занимается спортом: ему семь лет, какое-то время мы ходили на хоккей, но мне показалось, что ему это не очень интересно. Отдал на футбол – вроде бы глаза горят. Хочу еще попробовать отдать на дзюдо.
– Вы заливаете детям каток на заднем дворе дома? Нам кажется, что так делают все канадцы.
– Я не заливаю, здесь замечательные условия для хоккея везде в городе. Тут есть футбольные площадки, которые заливают на зиму и переделывают в хоккейные коробки. То есть это централизованно происходит.
– Вы в курсе, что в голосовании за лучшего российского боксера 2017 года у вас была очень серьезная борьба с Муратом Гассиевым?
– Да. Знаю, что за меня и за Мурата голосовали очень серьезно. Люди говорили, что голосуют за меня – и мне хотелось выиграть даже не для себя, а чтобы все люди, кто меня поддерживают, увидели, что это получилось сделать.
Еще истории про бокс:
Как тренируется боксер, ставший главной целью Поветкина
«Мы говорили, что он - никто». Отец Ломаченко снял с сына корону в прямом эфире
Приедет ли Серей Ковалев боксировать с Артуром Бетербиевым в Грозный
Чемпионы мира по боксу из России. Хотите узнать, сколько их сейчас?
«Я работал в шахте машинистом». Русский тренер готовит соперников для боксеров из России
«В пабе он будет королем». Боксер-профессионал оценивает технику Рио Фердинанда
Боксер по прозвищу Палач 14 лет не может выиграть, но продолжает драться
«Деньги не вернут мне прежнего мужа». Семья Абдусаламовых получила $22 млн компенсации в суде США
Фото: globallookpress.com
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
