«Я с одной собакой борюсь, а вторая мне челюсть на голову надевает». Приключения триатлонистов Полянских

18 августа 2016 17:00
«Я с одной собакой борюсь, а вторая мне челюсть на голову надевает». Приключения триатлонистов Полянских

Тепловые удары, грязная вода в Бразилии и злые сенбернары в истории о том, как Игорь Полянский будет помогать старшему брату Дмитрию выигрывать медаль Рио-2016. Триатлон в 17.30 на «Матч! Наш спорт».


Дмитрий Полянский (на фото – слева) начинал карьеру пловцом, но со старших классов переключился на более разнообразный вид спорта – триатлон, где дистанция состоит из плавания, велогонки и бега (в олимпийском формате – это 1500 м + 40 км + 10 км). В 21 год впервые отобрался на Олимпиаду, в Пекин. Молодость, мандраж – и итоговое 22-е место, весьма достойное для юного спортсмена. В Лондон-2012 Дмитрий ехал с медальными амбициями, но проколол колесо на велоэтапе и стал лишь 13-м: «Очень расстроился, месяца полтора депрессировал, а потом взял себя в руки и начал подготовку к Рио». На Олимпиаде-2016 побороться за призовое место Дмитрию поможет младший брат Игорь – он теперь тоже в сборной и готов поработать на лидера. Командную тактику нередко используют в триатлоне, и она приносит результат: на недавнем чемпионате Европы Дмитрий выиграл серебро, а Игорь стал пятым. «Матч ТВ» обстоятельно поговорил с триатлонистами Полянскими – о детстве за колючей проволокой секретного города, самых жутких гонках юности и взрослых заработках.

– Вы выросли в Железногорске. Сейчас в Википедии можно прочитать, что там много лет делали оружейный плутоний, а в советское время секретный город даже на картах не был обозначен.  

Дмитрий Полянский: Мы, кстати, один раз на этом попались. Ехали из Москвы на машине, прикинули по карте и решили срезать 300 км. Едем, едем, вдруг – бац – город. Такой же, как наш, – тоже на карте не обозначен. В Союзе таких много было.

Сейчас Железногорск по-прежнему закрытый город, обнесен колючей проволокой, въезд только по пропускам. Хотя на Горно-химическом комбинате (ГХК), где раньше вырабатывали уран для ядерных ракет, теперь много вполне мирных проектов. Слышал, например, про ядерную батарейку, которая будет служить 50 лет. Вообще там большой научный центр – целый подземный город, куда ходят специальные электрички: сразу в гору и под землю.

Игорь Полянский: У меня близкий друг недавно на ГХК устроился – там все суперсекретно, не рассказывает ничего.

– Родители тоже, видимо, там работали – раз оказались в секретном городе?

Д: Нет. Мама с папой учились в Новосибирске, оба математики, отличники. После института их распределили в Железногорск – на предприятие НПО ПМ, где делают 90% спутников всей России.

– И как живется в закрытом городе?

Д: Мы теперь там раз в год бываем, а в детстве мне это нравилось, придавало статус особенности. Плюс безопасность – никто не проникнет. Хотя медведи из тайги пару раз прорывали колючую проволоку. Один как-то в лесу на женщину напал, а другой на городской пляж заявился – его застрелили.

И: У нас городок маленький, там тихо, спокойно – и раньше так было, и сейчас. И никаких проблем с горячей водой или светом.

Д: Да, помню, когда начал выезжать на соревнования, с удивлением узнал, что горячую воду могут отключить. И условия для спорта у нас были отличные – три бассейна, стадион, озеро, лес. А вокруг озера наш любимый круг для бега – 12 км. К нам на сборы каждое лето триатлонисты из Красноярска приезжали.

– Так вот почему вы в триатлон перебежали. Вы же начинали с плавания.

Д: У нас родители очень спортивные. Когда мне было три года, мама и папа выиграли чемпионат Красноярского края по триатлону среди любителей. Он тогда набирал популярность. Это было что-то новое, прикольное. А в плавание нас отдали, потому что мы бегали хорошо, а плавали – не очень. Но это такой монотонный вид спорта, да и конкуренция там очень высокая. На чемпионате России по своему возрасту я мог быть 15-м или 16-м, а когда в старших классах перешел в триатлон, приехал на чемпионат России и сразу попал в пятерку.

И: Мне было проще – я по проторенной братом дорожке пошел.

– А как же высшее образование? Родители-математики не возражали против спортивной карьеры своих сыновей?

Д: Мы хорошо учились и в какой-то момент встал вопрос – образование или спорт. Но выбрали спорт. К учебе всегда можно вернуться. К тому же папа очень загорелся моими успехами и первые два года помогал финансово. Чтобы поднимать рейтинг, нужно было ездить по турнирам, набирать очки. Папа отправлял меня на Кубки Азии. На Филиппины, в Новую Зеландию…

– Видимо, он был директором завода, где спутники делают?

Д: Нет, к тому времени он давно оттуда ушел, открыл бизнес по продаже мебели. Не сказать, что особо богатый, но деньги были. И он в нас их вкладывал. Мой первый велосипед папа заказал на eBay в Америке – подержанный, но хороший, до сих пор дома стоит. Когда приезжаю, гоняю на нем. Второй велосипед тоже папа купил, а вот третий – когда я в сборную попал, на Олимпиаду-2008 отобрался – уже государство.

– Сколько, по вашим подсчетам, родители потратили на вашу подготовку?

Д: Думаю, где-то полмиллиона за 2 года или даже больше.  Нам очень повезло, что родители могли помочь материально. Без этого не было бы триатлонистов Полянских. Хотя я частично отбивал вложения призовыми, когда занимал высокие места.

– Сколько платят триатлонистам?

Д: У нас призовые примерно как в биатлоне, только стартов меньше. На турнирах Мировой серии (самая престижная в олимпийском триатлоне – «Матч ТВ») премируют 20 человек. От 20 до 1 тысячи долларов. Есть еще этапы Кубка мира, Кубок Европы – в триатлоне очень много соревнований. Отдельно оплачиваются общие зачеты. Победитель Мировой серии получает 100 тысяч долларов.

Иногда выгодно выбрать старт поскромнее по уровню участников, если ты не в форме, например, – показать хороший результат и заработать. Допустим, 4-е место на Кубке мира стоит 3 тысячи долларов, а 20-е на Мировой серии – одну. А на Кубке Европы,  где состав еще слабее, за победу платят 3200 долларов.

И: Еще есть чисто коммерческие старты серии Гран-при, где соревнуются клубы. Как в футболе. Самые сильные – во Франции. К примеру, за «Сартрувиль» выступают сейчас испанцы Марио Мола и Хавье Гомес (первые два номера олимпийского рейтига – «Матч ТВ», братья Браунли (золото и бронза лондонской Олимпиады – «Матч ТВ». Им, я слышал, за приезд платят тысяч по 10-15 евро и еще столько же за победу клуба, а в зачет идут три лучших результата. У нас гонорары скромнее – за приезд 1000 евро и тысячи 3-4 в зависимости от успешности выступления.

– Ну, и к призовым добавляются зарплаты от Минспорта, региона и прочих организаций.

Д: Хороший триатлонист призовыми имеет больше, чем зарплатами.  Средний 50 на 50. Да, спортсмен получает деньги из многих мест – сборная, армия, регион, но средняя зарплата – 30-40 тысяч рублей.

– Что вы заработали триатлоном?

Д: Квартиру в Пензе – оттуда моя первая жена, даже две, однушку и двушку. А потом квартиру в Москве. Трехкомнатная, недалеко от МКАД, район Новое Тушино – для квартиры в центре города у нас не тот вид спорта. Сейчас ремонт делаем.

И: Мы пока с женой живем в Ярославле, откуда она родом, но хотим перебираться в Москву – пока будем снимать квартиру, наверное.

– Сколько соревнований у вас за сезон?

Д: Я стартую 15-16 раз в год. Нам очень важно участвовать в турнирах, потому что в тренировочном режиме невозможно устроить имитацию. Мы никогда не делаем полный триатлон на сборах, это очень тяжело. Только отрабатываем связки – плавание-велосипед или велосипед-бег. Организму сложно так резко перестраиваться с одной работы на другую, переходить из горизонтального положения в вертикальное и продолжать быстро двигаться. Тело нужно к такому стрессу приучать, заставить привыкнуть. Первые два-три года ты только учишься чувствовать эти переходы.

И: Особенно тяжело, когда плывем в  гидрокостюмах – в них еще больше силовой работы. Потом на велике первые круг-два пытаешься втянуться. Всем тяжело, но надо ехать максимально быстро, чтобы создать отрыв от группы преследователей. С велосипеда на бег тоже тяжело переходить. Бывает, так укатаешься, что спрыгиваешь, – и ноги подгибаются.

– Из чего еще, кроме отработки связок, состоят ваши тренировки?

Д: В триатлоне очень много мелочей. Это ведь и про скорость, и про выносливость, и про умение переключаться. Что-то одно упустишь – все развалится. Система подготовки складывалась годами, но стараемся внести что-то новое. Вот, например, из тренировок Геннадия Турецкого (тренер олимпийского чемпиона Александра Попова – «Матч ТВ») взяли плавание с резинкой на ногах. Ноги тонут, и это заставляет мощнее работать руки и корпус. В беге много силовых упражнений ввели, в зале занимаемся с легкой штангой – до 30-40 кг.

И: После Лондона работали с консультантом по бегу Николаем Романовым (готовил британскую команду триатлонистов к Играм-2000 и 2004, автор популярных книг про бег – «Матч ТВ»). Он показал нам новую технику – позный бег. Раньше вообще не задумывались, как бежим, а теперь понимаем всю механику. Куда поднимать ногу, за счет чего, почему не оставлять сзади и т.д. Сделали сильный упор на этот момент и действительно стали лучше бежать, 10-15% добавили к результату.

Д: В велосипеде ввели новые упражнения на технику, потому что трассы зачастую попадаются сложные, с кучей поворотов. Находим на сборах отрезок примерно на километр, расставляем фишки и крутимся.

– За последнее время триатлон в России стал очень популярным, выходит много книг про тренировки – там есть что-то полезное?

Д: В основном они рассчитаны на любителей. И для тех, кто увлекается длинным триатлоном вроде Ironman (престижная серия соревнований в формате 3,86 км плавания + 180 км на велосипеде и 42,5 км бегом – «Матч ТВ»). Это сейчас популярная тема среди бизнесменов, особенно в Москве. Триатлон делает из них фанатиков. Они могут в 6 утра встать ради тренировки, на велосипеде наматывают в 10 градусов и в дождь. Я вот не выезжаю, если с неба упадет хоть капля. С другой стороны, для них триатлон – это отдых от работы, а работа – отдых от тренировочных объемов. Ну и важно, что есть цель – пройти дистанцию Ironman, стать «железным человеком».

– А вам такое интересно?

Д: Конечно, я хочу попробовать себя в Ironman, но по завершению карьеры в олимпийском триатлоне. Это разные вещи, как две соседние вселенные. Из нашей в ту попадают, а обратно – уже нет. Некоторые пробовали, но не получилось. В олимпийском триатлоне слишком высокая скорость, а она с возрастом уходит.

– Для участника Ironman главный страх – не рассчитать силы и сойти с дистанции, а в олимпийском триатлоне такое случается?

И: Со мной такое было на Кубке Азии в Индонезии, когда я только по взрослым стал выступать. Жара под 40, старт был в 6 утра, но к бегу уже вовсю пекло. На 8-м километре у меня в глазах темнеет и – бах – в кусты. Скорая, капельницы – два часа откачивали. Так плохо было – думал, лишь бы не умереть.

Д: У меня в начале карьеры был старт на Филиппинах, когда я за 10 метров до финиша упал в обморок и последние метры дистанции буквально доползал. Но с тех пор мы провели столько сборов на Кипре, и теперь я гораздо лучше переношу жару. А вот от холода, наоборот, отвык. В прошлом году в Канаде было 7 градусов и дождь, а мы в одних купальничках. Так замерз, что еле ноги донес до финиша, ничего не соображал, а потом еще два часа стучал зубами.

– Но самое обидное, наверное, проколоть колесо.

Д: Сейчас такое реже случается – мы перед гонкой заливаем в трубки специальную жидкость, которая мгновенно вулканизирует мелкий прокол. Больше волнует завал или какая-то техническая проблема. У меня в 2014-м во время гонки слетело колесо. Сорвался эксцентрик, а я не заметил перед стартом. Ну и на третьем круге колесо отвалилось, я упал, эксцентрик согнулся в бараний рог – продолжать было невозможно. Зато теперь я перед каждой гонкой все проверяю.

И: Мы как-то на гонке в Турции попали в завал. Дима выбрался и дальше поехал, а я при падении руку сломал. Привезли в больницу, посадили в холл с опухшей рукой, прям в соревновательном костюме. Меня то в жар, то в холод бросает, а персонал разбирается, можно ли по моей страховке операцию делать. Сложный перелом получился, с осколком. Но в итоге все выяснили, прооперировали, вставили две спицы. Счет на 3,5 тысячи долларов, но страховка в сборной хорошая, все покрыла.

– Вы, похоже, в количестве происшествий друг с другом соревнуетесь?

И: Падений я за карьеру больше собрал, но в прошлом году Дима меня по историям обогнал.

Д: Да, 2015-й был наполнен неудачами – купил угнанную машину, заболел за день до старта Мировой серии, на меня напали сенбернары, из-за всех этих проблем поехал больной на Европейские игры в Баку и там сошел с дистанции.

– Сенбернары вроде мирные собаки – почему они на вас напали?

Д: Мы были в Кисловодске на сборах. Я как раз восстановился после болезни, был в космической форме. Бежали в парке кросс 14 км. Я взял такой высокий темп, что все отстали. Сбегал с горы, впереди закрытый поворот – выбегаю и вижу тетку с двумя сенбернарами. У меня скорость 25 км/ч и затормозить я уже не успевал, а собаки стоят пьют водичку – без намордников и поводков. Я постарался как можно дальше от них пробежать, но все равно расстояние между нами было не больше метра. Собаки, видимо, испугались и обе набросились. С одной бы я справился, а с двумя – без шансов. Я с одной борюсь, а вторая мне челюсть на голову надевает. Кошмар. Хозяйка ничего не могла сделать. Кое-как откатился в канаву, схватил камень – и тогда собаки отскочили. Сел в грязь – смотрю – у меня кровь отовсюду течет.

И: Я отстал где-то на минуту и, сбегая с пригорка, увидел, что Дима валяется в канаве весь в крови. Сначала не понял, что с ним случилось – подумал, что как-то упасть умудрился. Добежал до него и рванул за тренерами: они за парком нас ждали, километрах в двух-трех. На соревнованиях так не бегаю, как тогда бежал – очень испугался.

Д: Тренер прямо в парк на машине заехал, меня отвезли в больницу, сделали кучу уколов, зашили – 6 швов на голове, один на руке. Хорошо еще, что собаки меня не рвали, а именно били зубами – раны, в основном, колотые. И хорошо, что они привитыми оказались, не пришлось месяц уколы от бешенства делать. Через две  недели я уже выступал на Мировой серии. Тренер сам снимал швы за день до старта.

– В прошлом году вы выступали на квалификационных соревнованиях в Рио. Про него много ужасов рассказывают – вирусоносные комары, преступность, вода грязная – какие у вас впечатления?

Д: Мне там жутко не понравилось. Парню из немецкой команды по голове стукнули, знакомый рассказывал, что у него прямо на пляже часы сняли. И никакого ощущения Олимпиады. Ни на 1%. Дикий контраст по сравнению с Пекином и Лондоном. Ну и залив настолько грязный, что нас даже удивило. 200 метров от берега – дерьмо плавает, бутылки пластиковые и другой мусор.

И: Да, вода совершенно ужасная – зеленая, пузырится, как в мультиках кислоту показывают. Никогда такого не видел. Похоже, стоки канализации прямо в залив выходят. На старте я чуть хлебнул, так думал, что умру в тот же день или рука еще одна вырастет. Противно прям.

Д: В прошлом году многие спортсмены даже от тренировки отказались. Но, надеюсь, к Олимпиаде все же почистят. А вообще там жарко и влажно, очень тяжелая велотрасса, крутая горочка и крутой опасный спуск. Можно так накушаться на велосипеде, что не побежать потом.

– Сколько триатлонистов реально претендуют на победу в Рио?

Д: Вот про Лондон я бы сказал 3-4, а в Рио – человек 10. Там больше всяких нюансов.

– Вы себя включаете в эту десятку?

Д: Ну, естественно, я себя буду впихивать в эти десять, иначе зачем тогда в Рио ехать. Туристом, что ли?

– У вас в карьере уже есть две Олимпиады – это поможет?

Д: Перед Пекином у меня все силы ушли на отбор. Добился права поехать на Игры – уже победитель. А там мандраж накрыл, прям колотило. К Лондону мы классно готовились, я ехал одним из сильнейших, но не повезло – колесо проколол. Прошло еще 4 года. Я не постарел, а повзрослел. Пропала злая агрессивность молодости, зато есть мудрость, выносливость растет, все по полочкам раскладываешь, стараешься быть профессионалом.

– После чемпионата Европы тренер сборной Дмитрий Бутков заявил, что третьм номером команды в Рио он хочет видеть Ивана Васильева (на фото – справа), а не Александра Брюханкова (на фото – на заднем плане), который олимпийскую лицензию завоевал. А вы как считаете?

И: Не мне решать, но если использовать в Рио командную тактику (заведомо более слабые спортсмены помогают по дистанции более сильному из своей комады, как в велоспорте – «Матч ТВ»), Иван Васильев может помочь. Он очень силен в плавании и велогонке. В 2013-м Иван выиграл чемпионат Европы, а потом у него была серьезная травма бедра, поэтому с бегом у него сейчас не очень. Но два первых вида у него очень сильные. Он и выплывает с нами в лидирующей группе, и на велике поможет. Думаю, с Иваном наши шансы на медаль повысятся. Раньше Брюханков всегда хорошо выплывал, но последние 3-4 года почему-то перестал.

– Но триатлон на Олимпиаде – это индивидуальный вид спорта.

И: Командную тактику и англичане используют, и французы. У британцев перед Лондоном на третью олимпийскую путевку претендовали двое ребят из топ-30 рейтинга, а взяли Стюарта Хейса – помогать братьям Браунли (в итоге они выиграли золото и бронзу – «Матч ТВ). Да, у нас индивидуальный вид, но я знаю, что Дима бежит посильнее и шансов у него больше. Конечно, я готов помогать. И, естественно, у нас есть договоренность поделить призовые, если все получится. Мы так и делаем, когда командная тактика приносит результат.

– В триатлоне есть и плавание, и велогонки, и бег – самые допинговые виды спорта, но в триатлоне почти не бывает допинг-скандалов – почему?

Д: Трудно сказать. Вроде скандалов нет, хотя, может, нас кто-то прикрывает. После Сиднея-2000, когда триатлон только появился в олимпийской программе, ходили слухи, что все три призера были на ЭПО, но это не стали обнародовать, чтобы триатлон сразу не выкинули.

– Но вы же состоите в пуле тестирования ВАДА?

Д: Да, уже 8 лет. По 10-15 проб в год сдаю.

– За обновлениями списка запрещенных препаратов следите?

Д: На милдронат намекаете? Нам еще в ноябре на сборе сказали, что со следующего года он запрещен – не вздумайте есть. Сейчас, правда, говорят, что он сидит в организме по полгода. Я его последний раз ел в сентябре – если б в январе пробу взяли, тоже, наверное, могли обнаружить. Хотя вообще вся эта история с милдронатом – чистая провокация. Абсолютно безвредный препарат. Просто были осведомлены, что у нас он выдается давно и горами. У меня его столько было, что я даже съедать не успевал, он у меня в сумках валялся и я его выбрасывал, потому что срок годности истекал. И, думаю, не у одного меня такая ситуация. Это все равно что аспирин запретить.

Текст: Наталия Калинина

Фото: Getty Images, РИА Новости/Алексей Куденко, РИА Новости/Алексей Филиппов