Весной 2013-го двукратная чемпионка Европы по сноубордингу, кандидат в олимпийскую сборную России Алена Алехина упала, выполняя несложный трюк во время коммерческой съемки. Результатом падения стала серьезная травма позвоночника. Тогда врачи сказали, что ходить она больше не сможет. Алена до сих пор не согласна с этим диагнозом и каждый день тренируется по 5-6 часов. Занятия приносят успех.
Сейчас она живет в Калифорнии, а летом приезжает погостить в родную Москву. На прошлой неделе девушка провела лекцию в рамках проекта Boardspeakers, где рассказала слушателям ту трагическую историю и поделилась своим интересом к жизни. Перед выступлением Алена дала эксклюзивное и искреннее интервью «Матч ТВ».
- Долго готовились к этой лекции?
- Я не готовилась. Моя лекция будет отличаться от других. В ней самое главное – рассказать от души. Поэтому к такому не надо готовиться. Иначе получится слишком продуманно, менее искренне.
- Насколько сложно на таких встречах возвращаться в тот день и рассказывать о том, что с вами произошло?
- Я обычно не повторяюсь, когда рассказываю. Это происходит в разные периоды жизни, что-то меняется, какие-то новые мысли приходят по этому поводу. Поэтому и ощущения каждый раз разные. В основном это хороший обмен энергией со зрителями. Возможность увидеть свою же историю с какой-то другой стороны.
- Приглашая на эту лекцию, вы написали: «Будем обниматься». Имелось ввиду в физическом плане?
- Да. Здесь же будут все друзья. Придут люди, которые чувствуют меня, на одной волне со мной.
- Что вы делаете в Москве?
- Я приехала на два месяца, потому что очень люблю этот город летом. Мне кажется, что лучше лета в Москве ничего нет. В это время года я больше нигде быть не хочу. Что-то есть особенное в этом воздухе, что-то из детства. Я приезжаю каждое лето к родителям и друзьям.
- Какое любимое место в Москве?
- В последнее время Парк Горького и Музеон. Очень удобное расположение. Я живу за городом и мне сюда по прямой ехать. Это место встречи с друзьями. Я, как настоящий турист, каждый раз иду на Красную площадь, потому что хочу ощутить себя прямо в центре, в сердце.
- А как вы на своем скутере перемещаетесь по Красной площади?
- Не знаю, как это описать. Там же брусчатка, по которой очень сложно двигаться. В прошлый раз у меня закололо под ребром даже, как от бега. Периодически кто-то подходит из милиционеров и говорит, что нельзя здесь «рассекать». Но потом вникают в ситуацию и все нормально. А еще мне нравится Поклонная гора. С детских лет каталась там на скейтборде. И розовые фонтаны… В то время было немного цветных фонтанов в Москве, так что все там казалось чем-то магическим. До сих пор это одно из самых любимых мест в Москве.
- Как вы передвигаетесь по Москве?
- Я вожу машину на ручном управлении. С собой у меня всегда скутер и брейсы – это такие штуки, как у Фореста Гампа, которые замыкают колено и позволяют мне ходить. Все зависит от места, куда я иду. По паркам удобнее гонять на скутере, потому что в брейсах я хожу медленно и только на маленькие расстояния. Но зато в них я могу преодолевать лестницы, всякие узкие проходы.
- О чем вы думаете перед выходом из дома в России и в Америке? Как здесь и как там?
- В этом плане лучше не сравнивать. Там я не думаю ни о чем. Мне не нужно ничего заранее продумывать. Там строгие законы. Если я куда-то не попаду, то могу обеспечить себе безбедное существование до конца своих дней, подав на них в суд и выиграв дело. Поэтому о таких моментах думать не надо, а в России нужно. Но здесь есть другая вещь, которой нет там, - люди. Их реакция, когда они понимают, что я не могу ходить, – это что-то особенное. Все очень хотят помочь. Человек просто готов последнюю рубашку отдать или на руках меня нести, куда угодно. Я думаю, что это из-за того, что они не привыкли видеть людей с ограниченными возможностями на улицах.
- А в Америке по-другому?
- Там много людей с ограниченными возможностями на улицах. В любом кафе, магазине или кинотеатре все оборудовано. Люди даже не замечают разницы, у них нет этого деления. Более того, там считается неуместным помогать, потому что очень сильная борьба за равноправие. Кто-то может даже обидеться, если предложить помощь, открыть дверь, например. Все хотят быть сильными и независимыми. Я наоборот любую помощь воспринимаю с благодарностью и радостью. Это обмен хорошей энергией. Даже если мне помощь не нужна, я не буду от нее отказываться. Когда человек помогает, он получает приятные ощущения. Лишать этого я никого не собираюсь. Для меня это мощный заряд от людей.
- Как организован ваш быт здесь и там?
- Фактически ничем не отличается. Я работаю каждое утро и параллельно занимаюсь на тренажере. Упражнения у меня не какие-то силовые, а супер-монотонные и направлены на количество, а не на качество. То есть я стою и двигаю ногами или кручу педали на велосипеде с подключенными электродами. Поэтому я совмещаю это с работой. Одно другому не мешает. Я преподаю языки. Так я работаю 4-5 часов. Расписание уроков разное в Москве и в Калифорнии. Большинство моих студентов из России или Европы. Из-за разницы во времени в Америке я работаю ранним утром и поздним вечером. Здесь я работаю днем и встаю позже.
- Эти длительные перелеты тяжело даются?
- Привыкла. Я летаю с огромным количеством багажа, потому что все тренажеры достаточно дорогие и уникальные. Их нельзя иметь в двух экземплярах. С такими вещами никто не летал. Например, огромный велосипед с подключением электродов. Один весит сорок с лишним килограммов. В общем, багажа много – пять чемоданов.
- Вы прилетаете в Москву летом, в Калифорнии – всегда лето. Вы снег после 2013 года видели?
- Я прилетала в этом году на Новый год в Москву. Увидела его впервые за четыре года. Был такой восторг, как когда-то от пальм. Это была какая-то сказка. Да, по нему сложнее передвигаться. Я пошла на Красную площадь, но мой скутер там уже не поехал. Меня пришлось толкать, потому что на снегу скутер буксовал. Но снег вызвал восторг. Когда я вернулась домой в Калифорнию, то было ощущение, что я приехала с Гавайев. Каждый день здесь был настолько необычным, что было реальное ощущение каникул.
- Ностальгии не было? Вы ведь все-таки выступали в зимнем виде спорта.
- Нет. Не было. Только хорошие ощущения - Новый год, сказка.
- А когда вы пролетаете над снежными верхушками гор?
- Уже нет. Первое время были грусть и тяжелые ощущения. Но время лечит.
- Какой у вас сейчас прогресс в физическом плане?
- Мышцы, которые вернулись, становятся сильнее. Одну мышцу, которой не было изначально, я раскачала до такого состояния, что она уже почти как у здорового человека. Это огромное достижение для меня. Другие тоже крепнут. Медленно, но я вижу прогресс. Ощущение ног заметно лучше. Например, я свое колено чувствую внутри. К сожалению, давно не вижу новых мышц, но восстановление изнутри идет.
- Тренировочный процесс идет ежедневно?
- Да. Когда нет возможности – например, после перелетов – у меня другое ощущение в ногах. Появляется больше спазмов. Я вижу как ногам это не нравится. Они прямо протестуют: «Давай занимайся!». Поэтому я не могу взять и перестать тренироваться. Надо постоянно заниматься. Иначе все очень ощутимо.
- С соревнованиями закончили?
- Да.
- Может, прозвучит некорректно, но не думали попробовать себя в паралимпийских видах спорта?
- Нет. Я считаю, что мне уже очень повезло. У меня была крутая карьера. В жизни есть куча всего, что я не изведала. Мне кажется, что в спорте я сделала достаточно много. Если этому было суждено закончится, то, значит, так нужно. Когда я плотно занималась сноубордингом, и мне не хватало времени на другие вещи, которые мне были интересны. Я выжила и пережила то, что со мной случилось, благодаря интересу к жизни. Мне кажется, сейчас у меня есть отличная возможность попробовать себя в чем-то другом. Я буду продолжать кататься на велосипеде, может быть как-нибудь посерфлю, но не профессионально. Со спортом – все. Мне кажется, что я чисто психологически буду сравнивать – как было и как стало. Это будет не очень хорошая эмоция, которую я получу. Мне не нужны такие впечатления. Например, я сейчас занимаюсь музыкой и сравниваю. Но здесь было никак, а стало круто. Потому что это что-то новое. Человеку очень важно чувство прогресса, движения вперед. Даже если это иллюзия, она помогает жить.
- Если брать отчет с другой точки и сравнивать, как было и как стало?
- Может быть... Но нет. В моей жизни много интересного, сейчас - это музыка. Когда был сноубординг, я понимала, что создана для спорта. Хотя я окончила «музыкалку», мне с детства это говорили: «Ладно, Ален, твой брат музыкант, а ты спортсмен». Но каждый раз, когда я получала травму, я играла музыку. Это был способ борьбы с плохим настроением. Любой сноубордист вам скажет, как это тяжело, когда за окном валит снег, а ты не можешь кататься. В такие моменты я начинала играть музыку и радоваться, что у меня есть на это время. Поэтому настоящий момент я воспринимаю как возможность реализовать то, на что никогда не хватало времени. Музыка сейчас меня делает счастливой. Это как еще одна жизнь — то, что я выбираю что-то другое, а не спорт. Так что сноубординг я оставлю там, в прошлом, это было круто, а сейчас будет еще что-то.
- Соревнования по сноубордингу смотрите?
- Сейчас да. Не сразу я смогла это делать. Мне было очень тяжело. Олимпиаду в Сочи смотрела, но это было очень больно. Прошло мало времени с момента травмы, чуть больше полугода. Смотрела, когда занималась на тренажерах. В тот момент жизнь казалась мне адом, все было очень плохо и тяжело, физически болезненно. Олимпиада далась сложно, но я смотрела. Возможно, с психологической точки зрения это было неправильно, но любопытство побороло.
- Поздравляли тех, кто там завоевывал медали?
- Да. Потому что все самые мои близкие люди в этой индустрии на Олимпиаде очень хорошо выступили. Я искренне радовалась их успеху. Тяжело давался просмотр соревнований, потому что вспоминалось ощущение доски под ногами. И была мысль: я должна была там быть, а я здесь... Сейчас же абсолютно нормально смотрю сноубординг, мне нравится это ощущение в ногах, можно назвать это даже реабилитационным моментом. Когда смотрю катание, неосознанно в ногах возникают ощущения.
- Хотелось бы вам куда-то поехать вживую посмотреть?
- В этом году я собиралась ехать на Quiksilver New Star Camp в Красную Поляну, очень этого хотела. Я поняла, что готова к этому. Когда меня пригласили Roxy, я ужасно обрадовалась. Но еще больше я радовалась своему желанию это сделать, а еще тому, что не думаю о том, что это будет грустно, печально, тяжело. Я ждала этого с радостью. Я готова была всех увидеть, готова снова попасть на склон. Мы договорились с Торой Брайт (олимпийская чемпионка Ванкувера-2010 и серебряный призер Сочи-2014 в хафпайпе — прим. «Матч ТВ»), что она покатает меня на плечах, как рюкзак. Я поняла, что готова, и у меня не будет этого дурацкого сравнения, как было и как стало. Не сложилось, потому что я ждала американский паспорт, и адвокат не советовал уезжать, пока он не будет у меня на руках.
- В чем заключается ваша деятельность в качестве амбассадора Roxy?
- Roxy – это моя семья, я с этим брендом уже 10 лет. И это не спонсорство. Есть такое выражение «в горе и в радости». Когда случилось самое страшное, вице-президент компании прилетела ко мне в больницу сразу после операции, на следующий день после травмы, держала меня за руку, была рядом, отсчитывала деньги.
- Почему они от вас не отказались? Это ведь обычная история...
- Наверное, у компании такой подход. Когда все было круто, они были со мной, они остались со мной, когда все стало плохо. Но это взаимно. Перед травмой у меня был период в предолимпийский год, когда сыпалась куча предложений. И конкурирующий бренд решил меня перекупить, предложив сумму в два раза больше. Все мне говорили: «Ален, ну ты что, это же в два раза больше! Это же просто компания, это же просто эмблема». А я говорила, что так долго с этой компанией, что это «мое». Я чувствовала, что неправильно будет уйти. Неужели меня можно купить? Неужели я такая продажная? И это было тяжелое для меня решение. В итоге я все равно осталась с Roxy. Подумала, что есть что-то более важное, чем деньги. Я столько раз потом радовалась этому решению, потому что новый бренд не стал бы меня так поддерживать. Это семья, которая не бросила свое дитя, когда с ним что-то случилось. Эта поддержка была на протяжении всего пути, она продолжается до сих пор, и это взаимно.
- У вас есть контракт? Обязательства?
- Я продолжаю работать в качестве переводчика. Перевожу новости, блоги на сайтах компании. Мы продолжаем какие-то съемки, или вот это мероприятие Borderspeakers, например. Они держат меня в этой семье, за что я им благодарна. Потому что в определенный момент это было очень важно.
- Тогда был организован сбор средств. Не хватало спонсорских денег?
- Сбор средств был организован не мной. У меня были свои накопления. Но тогда день реабилитации стоил в какой-то момент 19 тысяч рублей, в какой-то 12 тысяч, а я была там на шесть месяцев. Эти суммы ужасно пугали. И несмотря на то, что у меня были какие-то средства, я начала работать уже спустя пять месяцев после травмы. При таких тратах я понимала, что нужно поскорее начать работать. Но даже морально было тяжело отдавать 12 тысяч рублей каждый день. И я сказала: «Я тут только на месяц». А сбор средств оплатил мне дополнительно месяц реабилитации. Сбор вскоре прекратили, потому что мне казалось, что это уже огромная помощь — месяц оплаченного восстановления.
- Какая помощь была самой неожиданной?
- Помню один день, с него началась какая-то новая страница. Девочка, которую я видела один раз, сестра моего друга, организовала для меня день рождения, встречу в Москве. Я впервые приехала в Москву спустя год после травмы, как раз в реабилитационный центр, было тяжелое время, так как мало что в моем состоянии изменилось. До этого было ощущение: я сейчас позанимаюсь, и все пройдет. А когда прошел год, и я занималась в режиме по 10 часов в день, то начала просто падать и физически, и эмоционально. И это мероприятие меня подхватило. Там были все, кто захотел прийти, выступали какие-то группы, кто обо мне слышал и меня знал. И это все сделал человек, который практически меня не знал. Даже обнять всех этих людей, которые пришли, ощутить их поддержку, было очень важно. Потому что когда ты сидишь в реабилитационном центре почти весь день, у тебя ощущение, что ты один, наедине со своей проблемой. Понятно, что это не так, я богата своими друзьями, знакомыми, семьей, знаю, что они есть. Но когда ты на этих тренажерах взаперти в не самом простом месте, очень важно было увидеть всех этих людей, ощутить эту поддержку. Даже этот сбор средств был так важен тем, что дал мне ощутить, скольким людям не все равно. Это было, может, даже важнее, чем сами деньги.
- Сколько сейчас стоит реабилитация?
- Сложно сказать, потому что сейчас я занимаюсь дома. Но все тренажеры очень дорогостоящие. Один из них стоил 21 тысячу долларов, как машина. И его я всегда вожу с собой. Его оплатила страховка, полученная от Roxy. Последний тренажер, который я купила, стоил 400 тысяч рублей. Это аппарат, который сейчас используют в космосе наши космонавты. Так что сложно сказать, сколько стоит мое восстановление. Наверное, если стоимость разбить по дням, то можно будет посчитать, но лучше не надо. Даже эти ботинки космические, про которые я говорила, можно было арендовать в день за полторы тысячи рублей, кажется. Но это морально очень давит: день твоей жизни стоит столько-то... Поэтому я предпочла просто отдать деньги и забыть. Плюс это мотивирует. Я их купила и должна теперь заниматься. Когда я уже не могу их видеть и думаю, что пойду, пожалуй, спать, смотрю на них и вспоминаю, сколько за них заплатила. Приходится заниматься.
- У вас в профиле написано «модель». Что это подразумевает?
- Я раньше снималась для каталогов Roxy на регулярной основе, будучи райдером, что было довольно смешно называть себя моделью при моем росте 162 см. Сейчас это подработка — съемки для разных брендов, подспорье к моей основной работе.
- Есть ли еще какие-то спонсорские контракты?
- Тесно взаимодействую с мейк-ап брендом Urban Decay, они тоже меня поддерживают на регулярной основе.
- О чем вы мечтаете и какую самую большую цель перед собой ставите?
- Тут один ответ. Когда-нибудь ходить. Я реалистично смотрю на вещи, не так, как в первые годы, когда надежд было гораздо больше. Мне почему-то кажется, что рано или поздно, скорее попозже, что-то должно произойти. Может быть, в 50 лет я пойду. Слежу за новыми технологиями, пробую их. Я участвовала в пятимесячном исследовании в университете UСLA в Лос-Анджелесе в тестировании новых технологий - стимуляции спинного мозга. Вижу, как активно идет изучение этой проблемы. Поэтому я надеюсь, что когда-нибудь кто-нибудь очень умный что-то придумает. А до тех пор я буду поддерживать себя и свои ноги в хорошем состоянии, насколько это возможно. Потому что даже если что-то придумают, мне нужна будет какая-то подготовка для этого. Поэтому мечта и цель одна и та же, а на фоне нее много других целей поменьше. Цель — не потеряться и наслаждаться. Мне кажется, каждый человек обязан быть счастлив. Это Толстой сказал, цитата неточная, а если он несчастлив, то должен исправить это недоразумение. Мне кажется, это так. И это даже неэгоистично. На мой взгляд, это долг каждого человека, потому что чем человек счастливее, тем он добрее к другим, к окружающим. Мне кажется, что счастливый не совершит преступления, не сделает кому-то плохо, потому что счастливому человеку и так хорошо. Поэтому когда меня кто-нибудь, например, обманет, я наоборот ему желаю много денег, не желаю, чтобы его тоже кто-то обманул. Потому что если его кто-то обманет, он обманет еще больше, и этот процесс мести будет бесконечен. А если у него будут деньги, он не станет обманывать. И если человеку будет хорошо, то ему не понадобится кому-то делать больно. Поэтому я ставлю перед собой цель быть счастливее и делать счастливее окружающих.
- Когда вы последний раз плакали?
- Это так круто! Раньше я легко бы ответила на этот вопрос и сразу сказала бы: сегодня. На протяжении долгого времени я плакала каждый день. А сейчас... просто круто, что я затруднюсь ответить. Наверное, пару недель назад. И причина, по которой я плакала, не связана со мной и с тем, что случилось.
Текст: Михаил Кузнецов, Катерина Манина
Фото: Пресс-служба Quiksilver / Matt Georges / Кирилл Умрихин; Личный архив Алены Алехиной
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
