- Защитник Николай Белов служил в армии, работал продавцом и охранником
- А потом сыграл за сборную на чемпионате мира и выиграл Кубок Гагарина
- После поездки во «Флориду» он пропустил два сезона, а теперь играет в шведской «Альмтуне» с почти сорокалетним Тони Мортенссоном
— Тони в порядке: капитан, лучший ассистент. Мог бы и сейчас в КХЛ играть. Иногда вспоминаем с ним нашу жизнь в СКА. Когда тут выдают суточные на выезде, вспоминаем, как кормили в КХЛ: метровые тарелки с кебабом, овощами, рисом, макаронами. Говоришь: «Хватит!» — «Еще даже полпорции не положили».
«Альмтуна» из Уппсалы — скромный клуб второй шведской лиги. На мой запрос об интервью ответил лично главный тренер Мартин Гудмундссон, сообщивший шведский номер Белова, а вскоре Николай сам приехал ко мне в Стокгольм из Уппсалы — после тренировки и похода за местным рабочим документом, о чем подробно информировал меня в WhatsApp*.
— Кубок Гагарина вы возили в Козельск. Почему именно туда?
— Там играл и поселился мой старший брат. Это военный городок. Было полтора дня, чтобы привезти трофей из Питера и вернуть обратно. Помог знакомый летчик. Из Москвы в Козельск Кубок Гагарина доставили на вертолете со слоганом «Юра не захотел ехать, он полетел». С 11:00 до 16:00 народ к Кубку все подходил и подходил.
— Еще вы возили Кубок в Московскую академию фотографии. А туда почему?
— Это первая такая академия в России, ее организовал мой тесть. Туда, кстати, пришло очень много народу. Хотели чай-кофе выставить, но с таким наплывом не справились бы. И еще было очень жарко — по спине будто Ниагарский водопад шел.
— Как познакомились с летчиком?
— Научил его кататься на коньках. Он где-то в министерстве работает. Президент сказал: «Всем на коньки», а он не умел. Я ему: «Если взятки брать не будешь, поставлю на коньки». — «Договорились». И за лето он научился.
— Ваш старший брат в большой хоккей не пробился?
— Нет, хотя по юношам играл с Фроловым и Никулиным. Сейчас выступает в Ночной лиге. Там платят не хуже, чем в ВХЛ. Удивительно, конечно, — зачем ломаться в высшей лиге, если можно за те же деньги играть за любителей?
— Играли когда-нибудь с братом в одной команде?
— Только за любителей в Марьино. Брат выступал там за команду «Афганец».
— Сестра тоже занималась хоккеем?
— Хоккеем с мячом. Но недолго. Просто наши родители — спортсмены, вот и подтягивали детей в хоккей и футбол. Мама — пловчиха, а папа служил в морфлоте: в Заполярье заливали лед прямо на палубе и играли. А мой дядя играл на Лосином острове с Игорем Болдиным. Того выцепили в «Спартак», а дядя остался.
— Что еще отец о службе рассказывал?
— Два года был миротворцем в Анголе. Жрать нечего было — меняли ботинки на еду. Еще он вез оттуда обезьяну и попугая, но обезьяна, говорит, сбежала. Потом отец работал в Морсвязьканале и водителем в скорой.
— Начинали вы в «Сокольниках»?
— Там меня, трехлетнего, отец на коньки ставил, и я, говорят, катался с женской сборной. А потом на четыре года попал в ЦСКА: в моем возрасте собралось человек восемьдесят-сто (из них сейчас вроде только Саня Мерескин играет в КХЛ). Сменив еще пару школ, я играл с любителям в Марьино.
— Как оттуда перешли в «Динамо»?
— В Марьино ходил на подкатки сын доктора «Динамо-2» Александра Бородина. Через него позвали на просмотр. Я прыгнул на подножку уходящего поезда, ездил в аренды, в фарм-клуб, катался по ночам с любителями, а потом сыграл у Крикунова один матч за основу «Динамо».
— Что ж бросили хоккей почти на целый сезон?
— В «Динамо» не дали зарплату за сезон, и я вступил в неравный диалог. Нахамил — и поехал в армию с еще пятью хоккеистами. В борисоглебскую военную часть. Стрелял там из АК-47 и бегал в берцах по минному полю, забитому угольной щебенкой: харкал потом черной слюной. Набедокурил там однажды, подрался.
— Какая у вас была зарплата?
— В «Динамо-2» — пятьдесят долларов в месяц, а в фарм-клубе (ступинском «Капитане») — сто. Вот тысячу долларов мне и не дали.
— На что жили?
— Клюшками торговали. Получали новые — одной играли, а остальные продавали в магазинах или перекупам. Той единственной играли деликатно, старались не ломать.
— Сколько служили?
— Месяцев девять. Потом поиграл в Тюмени, вернулся в «Динамо», а Крикунова сняли, и стало не до хоккея. Пошел работать в магазин Nike.
— Надолго?
— На четыре дня. Один покупатель меня очень сильно оскорбил. Сказал: «Хочу такие-то кроссовки». Я принес ему все, даже женские. Он: «Не нравятся». — «Вы определитесь, пожалуйста». Когда он сказал «** твою мать», я попросил так не выражаться, но он повторил и назвал меня сопляком.
— А вы?
— Спросил: «Думаешь, я тебе ничего не сделаю?» — «Думаю, ничего». Я снял бейджик и пинками выкинул его из магазина. На следующий день забрал трудовую книжку и получил четыреста рублей. Спустился по Арбату к Смоленке, в магазинчик у британского посольства. Я тогда еще курил и покупал там сигареты.
Увидел табличку: «Требуется продавец» и спросил: «Что надо делать?» — «Читать умеешь?» — «Ага». — «Ну, давай». Там восемь тысяч хотя бы платили, пожрать можно было.
— Чем занимались в магазине?
— Принимал товар, сидел за кассой. Много считал в уме, чего я тогда не любил. Однажды люди пиво взяли и не захотели платить. Завязалась драка. Пришел второй кассир, а у меня нос съехал и черное ухо, как у Кокшенова в фильме «На Дерибасовской хорошая погода».
— Что дальше?
— Еще две недели поработал и вернулся к тренировкам, но в Ступино с деньгами было плохо. Я продал всю форму и через знакомого устроился охранником в ночной клуб на Братиславской. А потом через сына Крикунова попал на просмотр в «Нефтехимик».
— И как там?
— Первые две тренировки прыгал по лестнице, весь завтрак там оставлял. Отправили в фарм-клуб. В Лениногорск. Есть нечего, пошел в магазин — обратно бежал. Потом уже разобрался, как вести себя на улице. Там я много играл, хотя тренер Соколов ругал меня — за отношение к делу. После этого я даже забивать начал и вернулся в «Нефтехимик».
— Чем Крикунов впечатлил?
— Он мог бы выступать в стендапе на ТНТ. Даже если хорошо играешь, мог сказать: «Эй, ты, ***дюлина». Всегда вставлял, чтоб я не расслаблялся. Причем без злости. Он и с баллонами заставляет бегать по-доброму. Если выжил на этом упражнении — уже ничего не страшно.
— В «Нефтехимике» вы застали центрфорварда Василия Смирнова. Легенда?
— Он всегда был легендой — даже если не играл. На его штрафы в Нижнекамске отремонтировали базу. Все четыре этажа. Еще чуть-чуть — и хватило бы на установку лифта.
— Как наиграли на приглашение в сборную?
— Получился удачный плей-офф: обыграли Омск и хорошо пободались с Уфой. Может, тогда Быков и заметил. Правда, когда пресс-атташе «Нефтехимика» сказал про приглашение в сборную, я с ним чуть не подрался — думал, подкалывает.
— Чем удивил Быков?
— Поставил меня в первую пару и выпустил в большинстве, хотя я там даже в Нижнекамске не выходил: Спросил: «А что делать?» — «Иди на пятак». Рядом Морозов, Никулин, пасуют мне, а я не знаю, что делать, как подставиться. Естественно, мат-перемат. Казалось, у меня вообще ничего не получалось, но пара голов при мне в большинстве все же залетела.
— Потом вы и на ЧМ-2011 в Словакии выходили в первом звене.
— В первых матчах, а потом мне на тренировке клюшкой в глаз попали, и я как терминатор ходил. Видел смутно, поэтому пропустил плей-офф. В четвертьфинале с Канадой сидел на трибуне. На арене, казалось, одни русские: после гола Горовикова зашумели, как на футболе.
Потом у меня ключица выскочила — и совсем потерял место в сборной, заиграли ребята помоложе. Честно говоря, до сих пор не понимаю, за что меня брали в сборную.
— Как себя чувствовали в СКА после шести лет в Нижнекамске?
— Как в раю — по сервису, уровню игроков, по всему. На наши матчи плей-офф в Москве пришла моя бабушка и сцепилась с болельщиками ЦСКА. Словесно. Она и раньше посещала мои игры, но тогда болела особенно эмоционально. До сих пор хоккей смотрит.
— Как отыгрались у ЦСКА после 0:3 в серии?
— Был хороший настрой, никто не покупал билеты в отпуск, потом сделали счет 1:3 и начался эмоциональный подъем. После победы над «Ак Барсом» в финале была сумасшедшая эйфория. Я никогда не видел столько болельщиков, сколько встречало нас после возвращения в Питер.
— За «Ак Барс» вы потом играли с травмой плеча?
— Еще в СКА отыграл плей-офф с травмой — дернул ногу, вылетело плечо. Доктора Козлов и Орлов спросили: «Сможешь?» — «Попробую». — «Тогда замотаем тебя и вперед». Уколы нельзя было делать. Во-первых, допинг-контроль. Во-вторых, сказывается на здоровье. Вот и обходился лидокаиновым пластырем.
После обмена в «Ак Барс» плечо то беспокоило, то нет: доктора не понимали, что делать. В итоге я сделал операцию, и нормально отыграл сезон за «Трактор».
— Потом вы поехали в тренировочный лагерь «Флориды». Как решились на это в тридцать лет?
— Чувствовал, что это последний шанс заиграть в Америке. Перед тренинг-кемпом много работал и на льду, и в тренажерном зале, пробыл во «Флориде» недели три, меня в принципе оставляли в фарм-клубе, предлагали двусторонний контракт, но я влетел в игрока, ударился о борт прооперированным коленом и надорвал мышцу.
Приехавший со мной Макс Мамин поехал в фарм-клуб «Флориды», а я до ноября восстанавливался в Нью-Джерси — у знакомых братьев-близнецов, живущих там лет двадцать. Когда вернулся в Россию, заявочный период закончился и сезон пришлось пропустить.
— К прошлому чемпионату вы готовились с «Северсталью», но в итоге снова пропустили сезон. Почему?
— По семейным обстоятельствам. Начинаю жизнь с нуля. Многого лишился и сейчас занимаюсь тем, что умею лучше всего — играю в хоккей. Еще не получил в Швеции банковский аккаунт и у меня нет карты, так что получаю наличные, а ими в Уппсале не везде можно расплатиться.
— Как поддерживали форму после «Северстали»?
— Сначала покатался немного, но, кроме Казахстана, никуда не звали, и я на четыре месяца забросил тренировки.
— Крикунов не звал в «Динамо»?
— Звал, но я тогда был физически не готов — подвел бы и его, и себя.
— На что жили два года без хоккея?
— Хватало заработанного. Сейчас уже не хватает. Но работать на заправку все равно не пойду.
— Как попали в Швецию?
— Давно звали, я долго сомневался, до самого отлета, но в итоге решился. Привезла меня сюда Полина Соболева. В Швеции есть шанс получить вид на жительство — после этого могут забрать в элитную лигу и по Европе будет проще кататься.
Уппсала — уютный город, много студентов и стариков. После первых матчей за «Альмтуну» болельщики ни одного плохого слова мне ни сказали и не написали. А в России льют грязь после первой же неудачной игры.
— Что за хоккей во второй шведской лиге?
— Больше играют в пас, бешеная динамика. Поначалу не всегда понимал, что на льду происходит, но сейчас вкатился, разобрался. Между городами перемещаемся на двухэтажном автобусе с вай-фаем. Завтра будем ехать шесть часов. Берешь подушку, ложишься на четыре места — и вперед.
— Где живете?
— Клуб снял апартаменты рядом с ледовым дворцом. Рядом с домом у меня барбекю на улице стоит. Соседи жалуются, что почти ежедневно жарю мясо.
— Гостей зовете?
— Пока самому еды не очень хватает, поэтому никого еще не приглашал.
На приготовление и мытье посуды уходит много времени, но иначе никак. Съездить в Стокгольм в какой-нибудь ресторан — тысяч восемь рублей. В клубе кормят раз в сутки после тренировки, а она не каждый день — есть законные выходные.
— Как понимаете тренера Гудмундссона? Он же по-шведски говорит?
— Конечно. Если кричит: «Белов!» — значит, что-то не так сделал. В зависимости от ситуации интуитивно понимаю: надо идти в атаку, искать игрока или меняться.
Тут хватает своего юмора. Когда на арене включают «Калинку-малинку», понимаю, что надо станцевать. Все сразу: ха-ха-ха. Еще бывает, снимешь куртку, а сзади наклейка: «Пни меня».
— По Уппсале ездите на машине?
— На именном велосипеде, выданном в клубе. На нем от моего дома до центра города — пятнадцать минут. Правда, однажды я ехал с горки и сломал руль с тормозом. Пролетел мимо бабушки с палочкой, завалился на траву и ободрал себе все. Поднимаюсь, а та бабушка мне говорит: «Идиот!»
На обратном пути остановился перед шлагбаумом. Нажал на руль, чтоб стартануть, а он отломался, и я полетел вперед кубарем. Люди вокруг засмеялись, а я, сделав сальто, встал и всем поклонился.
Сегодня сыграют между собой бывшие команды Белова — СКА и «Ак Барс». Прямая трансляция начнется в 19:20 по Москве.
КХЛ. СКА — Ак Барс
Читайте также:
- Интервью русского босса шведского клуба: драки в армии, борьба с наркоторговцами, угрозы фанатов и обман агентов
- «Если бы президентом ФХР стал Ларионов, наш хоккей развивался бы по-другому». Интервью человека, отработавшего 7 хоккейных Олимпиад
- «Раздали деньги в раздевалке, и мы поехали праздновать». Он выиграл хоккейную Олимпиаду без флага и гимна
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
