Трехкратная олимпийская чемпионка в парном катании Ирина Роднина в интервью «Матч ТВ» рассказала, почему не считает Юлию Липницкую полноценной олимпийской чемпионкой, когда закончится запас побед Этери Тутберидзе, а также почему руководство Федерации фигурного катания на коньках России (ФФККР), по ее мнению, занимается не своим делом.
— Ирина Константиновна, что вы думаете по поводу участия Камилы Валиевой в затяжном туре шоу Татьяны Навки?
— Навка — молодец, приводит к себе всех, кто вызывает интерес у публики. Мне тяжело судить, я сама в турах (шоу) не выступала, но есть же такой момент — нужно всегда кататься на людях, потому что от публики отвыкаешь. Учитывая, что сейчас нет соревнований, можно рассматривать это как один из этапов подготовки.
— К сезону?
— Наверное. Хотя я не знаю, о каком сезоне сейчас можно говорить.
— То есть крест на карьере Валиевой из-за участия в шоу ставить нельзя?
— Нет, ни в коем случае. Даже в наше время после чемпионатов мира были туры с показательными выступлениями по линии Международного союза конькобежцев (ISU). Другое дело, что там совершенно другие расценки — ставка выше, чем на соревнованиях, а спроса меньше. Вопрос денег — он ведь очень тяжелый. Соблазн велик.
Но, думаю, с тренерами и с родителями этот вопрос был оговорен. Так что я не считаю, что из-за этого Камила точно завершит. Тем более, скорее всего, ISU примет решение о поднятии возрастного ценза. Потому что все, что у нас происходило — это в один год выходят одни фигуристки, а уже в следующий сезон появляются новые. Медведева только встала на крыло — появилась более молодая Загитова. А сейчас надо будет еще дожить до 17 лет. Поэтому такой угрозы со стороны молодых у фигуристок уже нет.
— Мне кажется или вы сейчас привели плюс возрастного ценза?
— Ну, мы сами за это очень старательно «боролись».
— В каком плане?
— Мы подхватили этот тренд на омоложение спорта. Начали не мы — если посмотреть внимательно, то пошло это все с американцев и, в частности, с Тары Липински. Из-за нее ISU поменял правила, чтобы на чемпионате мира могли участвовать спортсменки не моложе 15 лет. А дальше мы взяли эту историю себе на вооружение и усугубили.
— Зато выросла популярность спорта.
— У каждой популярности есть плюсы и минусы.
— В чем минусы текущей популярности фигурного катания?
— Очень рано спортсменки выходят во взрослый уровень, слишком рано. И в итоге получается, что к достижению, условно говоря, 17-18 лет мы их теряем. А если посчитать стоимость подготовки нашей очередной замечательной девочки… И все это ради двух, максимум трех сезонов. Это нецелесообразно.
— С другой стороны, Саша Трусова и Аня Щербакова катались на Олимпиаде почти в 18 лет. Может, не все так категорично все-таки?
— Ну, может быть. Но общие тенденции спорта таковы. И когда это все превращается в конвейер, это начинает нервировать — даже не в нынешних реалиях, а вообще. Текущее время просто подтолкнуло к радикальным решениям, но это и раньше вызывало огромное количество вопросов у других федераций. Давайте говорить откровенно — в большинстве стран, естественно, больше развивается одиночное катание и в особенности — женское одиночное.
И если когда-то отдельно взятая федерация рассчитывала на перспективы в этом виде, а потом появляются наши девочки и все выигрывают — конечно, им это не понравится. Федерации ведь тоже живут за счет того, что за них катаются какие-то звезды, которые популяризируют спорт, стимулируют поток занимающихся. А тут мы им перекрываем кислород.
— А они в ответ перекрывают кислород нам.
— На любое действие есть противодействие. Физику учили?
— Пытались.
— Поэтому чему мы удивляемся? Это давно известная теория в фигурном катании, не мы ее открыли. И мы прекрасно понимали, что рано или поздно наступит момент расплаты. И он наступит совсем скоро.
Такое уже бывало. С того момента, когда я закончила кататься в 1980 году, все правила судейства парного катания, которые были нам выгодны, мы растеряли. Это тоже делалось, чтобы снизить наше влияние. Началось все с Белоусовой и Протопопова, потом я со своими партнерами. Пошла мощная плеяда спортсменов из Санкт-Петербурга. Конечно, это никому не нравится.
Мы, к счастью, быстрее адаптируемся к правилам. Но не всегда. Потому что как у спортсмена есть период, когда он способен на большой результат — и этот возраст достаточно сильно ограничен — так и у тренера. У него тоже есть временные рамки, он не может постоянно выдавать результат.
— То есть у Этери Тутберидзе, грубо говоря, тоже со временем иссякнет победный запал?
— Естественно. Он закончился у Жука, у Тарасовой, у Чайковской.
— У Мишина пока не закончился.
— Но у него был достаточно большой перерыв в результатах. И у Мишина не было именно что плеяды. У него появлялся спортсмен — уходил, появлялся — уходил. У него была троица: Алексей Урманов, Алексей Ягудин и Евгений Плющенко, они подряд шли. И чем все закончилось? Урманов закончил, Ягудин перешел к Тарасовой и на долгий срок остался только Евгений.
Это разные вещи — когда у тебя целая серия, поток чемпионов. Одного спортсмена можно готовить долго, а плеяду… Тут гораздо тяжелее. Износ гораздо выше.
— И на какой срок еще хватит запала, на ваш взгляд? Три олимпийских цикла прошло под ее доминированием.
— Я бы так не сказала. Вы что, считаете Юлию Липницкую олимпийской чемпионкой?
— Ну, в командном.
— Вот вы правильно сказали — в командном. А когда Юлия стала выступать в личном турнире, она допустила ошибки.
— Выходит, командных чемпионов мы не считаем?
— Просто командные и индивидуальные титулы — это разные вещи. Мы можем считать их чемпионами, но все же. Знаете, в Советском союзе если ты занимал первое-второе место в индивидуальных дисциплинах, ты получал заслуженного мастера спорта. В командных соревнованиях за второе место такого звания не давали.
Это не значит, что они чем-то хуже. Просто это коллективный результат, не твой индивидуальный. Поэтому он чуть менее значимый, чем личный.
— То есть вы предлагаете считать плеяду Тутберидзе с Пхенчхана?
— Нет, это началось пораньше. На мой взгляд, с Жени Медведевой — с 2016 года. Ну, а что касается конкретных сроков — тут сказать, конечно, не смогу.
— Есть ли у вас хоть какие-то позитивные надежды на конгрессе ISU? Может, хоть под нейтральным флагом нас как-нибудь допустят?
— Нет, у меня нет никакого позитива. Во всяком случае пока.
— То есть все пройдет в одну калитку?
— Мне кажется, они все равно будут ждать окончания нашей операции. Они ведь могут принимать какие-то решения и после конгресса. Конгресс — это все-таки не вопросы допуска на соревнования. Это выборы президента, членов техкомов, ключевые изменения в правилах. Поэтому на конгрессе, конечно, обсудят вопрос России, но он не самый главный.
С другой стороны, если мы нигде не выступаем, тогда наших представителей не изберут в органы ISU. Они выдвинуты, да, но кто будет за нас голосовать? Конечно, в нынешних обстоятельствах наших не изберут.
Хотя мы и так уже несем большие потери. Мы дожили до плачевного состояния, и в этом как раз заключается деятельность федерации. Не в том, какое место занимает спортсмен. Работа федерации — распространение спорта по стране, обучение тренеров и судей и самое главное — расширение представительства страны в международной организации. А у нас в техкомах по минимуму наших людей.
Видимо, перед нашей федерацией таких задач не ставят. Я как ни слушаю их отчет — говорят о том, каких результатов достигли спортсмены. Но работу спортсменов и тренеров оплачивает Министерство спорта — то есть наша страна. У федерации есть и другие функции.
— Выходит, у вас есть вопросы к деятельности нашей федерации?
— Есть, и очень большие. Там в президиуме сидят люди с тех времен, когда еще я каталась. Я за это время успела выиграть три Олимпиады, родила двух детей, поработала 10 лет в США, уже четвертый срок избираюсь в Думу, а они все сидят. Я понимаю, что постоянство — хорошо, но не до такой степени (смеется).
Нет, я ко всем этим людям хорошо отношусь, знаю их практически всю жизнь. Но знаете, как говорят: хороший парень — не профессия. Мир меняется, фигурное катание меняется, а у нас… Может, поэтому и возникают те проблемы, о которых я сказала выше?
Мы все никак не можем подтянуть молодежь, с очень большим трудом это делаем. У нас колоссальная плеяда известнейших спортсменов, которые с удовольствием были бы и в судействе, и в техническом комитете, и в президиуме.
— Может, они сами не хотят?
— Ну как? На судейство заявка ведь тоже должна идти от федерации. Это их работа.
Любая конкуренция — двигатель прогресса. А когда ее нет, в том числе и на руководящих постах… У нас большое количество известных спортсменов, но мы сами их от этой работы отодвигаем. А результаты на чемпионатах мира и Олимпийских играх — это опять же работа тренера и спортсмена. Не федерация создает все необходимые условия для тренировок.
Я говорю об этом всем уже несколько лет, но делаю это в одиночестве. И совсем не потому, что хочу сама выдвинуться. Я такого же возраста, как и эти люди в президиуме (смеется).
Касательно представительства и продвижения своих интересов вот вам пример. Все же знали, что Плющенко возвращается под Олимпиаду-2010. Мы знали, что он прыгает четверной прыжок, это его козырь, но по тем правилам что тройной аксель, что четверной — разницы никакой. Мы что, не могли предложить условному Китаю, у которого тоже есть прыгающие спортсмены, выдвинуть предложение увеличить стоимость четверных? Но это не было сделано, хотя мы совершенно четко могли бы найти несколько федераций, которые бы нас поддержали. В этом и есть работа федерации. Ко мне после той Олимпиады подходили иностранцы и говорили: «Куда смотрят ваши, почему не предложили ничего изменить?!» А мне и сказать нечего.
Считаю, нашей федерации стоит пересмотреть структуру работы и перечень вопросов, за которые они отвечают. И это, кстати, касается не только федерации фигурного катания.
- «Это ощущается всем телом…». Тренер Инна Гончаренко о предательстве, Нугумановой и надеждах на Валиеву
- «Обижалась на Тутберидзе, а она поблагодарила за Юлю». Первый тренер Липницкой — о детской дерзости, медных трубах и Валиевой
- «Для Кубков России Тарасовой/Морозову я буду не нужен». Траньков — о «последнем вагоне» и сомнениях после Олимпиады