Мельдоний-2017. Кто виноват, они или мы? На нас наступают посланники тьмы

Шарапова уже вышла и играет, а наших все еще ловят на мельдонии. Я специально выдержал паузу после новостей про позитивные пробы нашей молодежной гандбольной сборной. Всегда интересно следить за реакцией официальных лиц, высказываниями ключевых персон, намеками и прочим.

Кстати, я согласен с тем, что это диверсия. Самая настоящая диверсия, статья 281 УК РФ, пункт 2, “группой лиц” - от двенадцати до двадцати лет.

Речь ведь не только о гандболе, есть свежие случаи и в баскетболе, например. Фактически, для того, чтобы не пустить Россию никуда вообще, нужно сделать одну очень простую вещь - потратить немного денег на повальное тестирование молодежных региональных команд в игровых видах спорта. Улов будет такой, что не отбрешется никто еще лет пять.

2017 год, Шарапова уже вышла и играет, а мы все еще думаем, что 300 км от Москвы это так далеко, что допинг-контроль туда не приедет.

Как это происходит?

Есть местный игровой клуб. Что такое местный игровой клуб? Это средство показать свое богатство и влиятельность для местного же большого человека. Речь сейчас не о футболе, и не о хоккее, речь о разнообразных игровых олимпийских видах. Большой человек формирует молодежную команду, она играет в молодежной лиге и практически не подвержена допинг-контролю. Скажем честно - чаще всего, не проходит его вообще.

Кого возьмет владелец на роль врача в таком клубе? Дорогостоящего профессионала? Умоляю вас, он лучше вложит деньги в дорогостоящего игрока, в какое-нибудь пафосное мероприятие, в пентхаус для себя. Не забывайте, сельпо из голов граждан еще долго не выветрится и понятие “менеджмент рисков” им чуждо. Поэтому выстраивать системную работу медико-биологического направления в клубе никто не собирается, а задача врача - сделать так чтобы на всех хватило обезболивающих, если нужно играть с травмой.

И вот это непуганное поле молодежных лиг игровых видов спорта живет себе спокойно, решает свои собственные проблемы, контракты, агенты, мечты о профессиональных лигах, отъезде на океан или в Европу, девочки-группи, инстаграмчик*, вконтактик, пафосные статусы. Пустые ведомости, договорнячки, банкетики после матчей - стандартный набор. Интересные премии, родственники в штате клуба - всё знакомо, всё как у всех, всё по понятиям.

Пока не случается, блин, событие. Игроков вызывают в молодежную сборную страны для подготовки к играм на континентальном или мировом первенстве. А сборную страны, вы не поверите, немножко проверяют вне соревнований и регулярно проверяют на международных турнирах, особенно когда эта сборная хорошо выступает.

И вот из регионов России, в Москву, на централизованную подготовку приезжают дети. Дети, которые до этого сопровождались в плане фармакологии неизвестно кем и, чаще всего, допинг-контроль не проходили ни разу.

2017 год, Шарапова уже вышла и играет, а мы все еще думаем, что пронесет. 

Менеджмент рисков

Что должна сделать нормальная федерация, получив таких пассажиров под свою ответственность? Позвонить в РУСАДА, запросить проверку всех игроков, оплатить расходы, получить результат. Да, если у кого-то что-то найдут, это будет проблемой.

Но это будет нашей проблемой, которую мы сами нашли и которую сами будем решать!

Представьте, что вы президент федерации и заказали в РУСАДА такое тестирование. Через несколько дней вам приходит уведомление: в пробах игроков найден мельдоний. Во-первых, это не скажется на результатах турнира и выступлении команды, потому что тестирование было еще до турнира. Во-вторых, вы пишете в РУСАДА письмо с просьбой до поры максимально закрыть эту информацию, даже от игроков, хотя бы на несколько часов, затем едете к игрокам, разбираетесь в вопросе, узнаете кто дал им мельдоний, и если это врач региональной команды, откуда они приехали, даете им диктофоны, они идут к этому человеку, врачу, или звонят ему, и если повезет, пишут аудидоказательства того, что мельдоний получили от него. С этими доказательствами на руках вы, президент федерации, идете в РУСАДА, ведете с собой игроков и получаете им сокращенные сроки, а диверсанта-саботажника убираете пожизненно. Лучше сразу в могилу.

Вместо этого что мы имеем? Никаких официальных предсоревновательных тестирований. Непроверенный состав везут на международный турнир, они там сдают пробы, влетают на положительный результат анализа, и мы сразу же получаем публикацию этих результатов в западных СМИ. Все, кто причастен к попаданию мельдония в организм спортсменов, моментально понимают, что нужно быть втройне осторожными и начинают очень тщательно подбирать слова. Никаких доказательств получить уже невозможно, спортсменам светит четыре года и отмазать их, хотя бы сократив сроки дисквалификации наполовину, уже крайне сложно.

2017 год, Шарапова уже вышла и играет, а мы все еще думаем, что дискалификации - это что-то из мира легкой или тяжелой атлетики и велоспорта.

Итоги

2017 год, Шарапова уже вышла и играет, а наших все ловят на мельдонии. Сколько именно поймали в этом году, узнаем из ежегодного отчета РУСАДА, когда они его опубликуют, и если там будет такой срез. Не факт, кстати, что он там будет.

Так кто тут диверсант? Региональный врач или тренер, давший мельдоний спортсмену? Да, конечно. Руководство сборной, не настоявшее на официальной предсоревновательной проверке спортсменов команды, которые до этого вообще на контроле или не были или были очень давно? Несомненно.

Что делать в такой ситуации? А что делать в ситуации, когда люди, облеченные властью и ответственностью, подставляют страну, чьи интересы они должны защищать? Страну, которая доверила им свой флаг. Страну, которая платит им зарплату и выделяет бюджетные деньги на подготовку сборных команд.

В УК четко сказано: от двенадцати до двадцати. Жаль режим не уточняется.

2017 год, Шарапова уже вышла и играет, а мы все еще думаем, что можно проскочить, немного покричав про диверсии, а затем спустив ситуацию на тормозах.

Фото: РИА Новости/Александр Вильф

* Соцсеть, признанная в России экстремистской