Со смерти велогонщика Павла Свешникова, которая произошла 4 сентября на велотреке в Крылатском, прошло уже полтора месяца. Парадоксально, но тренер спортсмена, Юрий Разумов, говорит, что до сих пор не видел медицинского заключения о причинах гибели своего воспитанника. Автору, однако, заключение медиков сообщили — острая сердечная недостаточность, развившаяся вследствие кардиомиопатии.
Обычно такое заключение пишут молодым людям, погибшим от внезапной остановки сердца, в организме которых не найдены следы алкоголя или наркотиков. Это не причина даже, скорее врачебный аналог фразы «мы не знаем причин».
За этот месяц масса спортсменов, так или иначе знавших Павла, общавшихся с ним, по крупицам сообщили информацию, которая делает картину с одной стороны более полной, а с другой — создает еще больше вопросов к нашей спортивной системе.
Судите сами:
- Другим гонщикам о своих проблемах с сердцем Павел сообщал по-разному, кому-то говорил открыто и честно, кому-то изредка, с одними делился, с другими — нет. Но самая ранняя информация о том, что Свешников сообщил другому спортсмену о сложностях, датирована осенью 2017-го. За три года до трагедии.
- Осенью 2019-го Павел начал иногда упоминать тяжелую адаптацию к нагрузкам, говорил друзьям, что практически терял сознание и просто везло, что это было уже на последнем круге, он успевал доехать.
- По словам одного из гонщиков, иногда Свешников просил того поставить ему капельницу с «Рибоксином» (легальный препарат, — прим. редакции), но в целом каких-то постоянных жалоб от него не было.
- Проблемы с сердцем привели к тому, что каждый год спортсмен проходил суточный мониторинг ЭКГ («Холтер-ЭКГ»), и у него начались сложности с медицинским допуском к стартам, приведшие, как следствие, к исключению из сборной России.
- Этот самый медицинский допуск Павел получал на 1-2 месяца, при том, что здоровым спортсменам его сразу дают на полгода. Ходил за получением допуска несколько раз.
Со стороны картина может показаться несколько шизофреничной — одним говорил, другим нет, но это и есть отражение нашего спорта, где признаться в том что у тебя что-то болит можно только самым близким людям, а всем остальным лучше говорить «Все в порядке!», потому что непонятно, куда и кому они эту информацию могут передать. Где с одной стороны тебе каждый год вешают «Холтер», кстати вполне возможно как часть регулярной процедуры проверки состояния здоровья, а с другой — ты просишь друга поставить тебе «Рибоксин», который, если его назначил врач, должны вообще-то ставить медсестры. Где тебя убирают из сборной из-за отсутствия медицинского допуска, но при этом дают «временный» на пару месяцев, и ты все равно выходишь на старт. Где ты падаешь в обморок на гонке в Омске в 2019-м и все равно продолжаешь гоняться.
«Типичная его фраза была после жесткой тренировки: «Б*** (черт), экстрасистолы ****ат (зашкаливают)».
Вот так вот просто. Без нытья, как и принято в велоспорте, где не положено жаловаться. Так воспитали, видимо.
Ну, а поставьте себя на место молодого гонщика, который другой дороги себе не видит, который даже не допускает мысли о том, что из-за сердца, наверное, лучше завязать, сменить род деятельности.
В переписке, которую читал автор, Павел, в общении с очень близким ему человеком, говорит, что «скорее всего сердце еще не выросло, до 25 лет организм растет и органы тоже». Видимо, он действительно верил, что это возрастное, что уйдет само, по мере взросления и все будет хорошо. Он имел право в это верить. Другие — не имели.
За наших спортсменов получает зарплаты куча людей. И прямая обязанность этих людей — не верить. Перестраховываться, перезакладываться, перепроверять, уточнять и только убедившись восемь раз, что беспокоиться не о чем — разрешать спортсмену что-то делать, как-то тренироваться и тем более выходить на старт. Пока что наш спорт умеет не верить только в одно — в своих атлетов, некоторые из которых по неочевидным причинам пролетают мимо составов, мимо странным образом организованных отборов, мимо непонятно куда уходящей экипировки и инвентаря. Не верить в спортсменов мы научились, а вот верить в их проблемы — пока что не очень.
А спортсмены отвечают тем же. Они молчат, скрывают что где-то болит, пока не сломается или не оторвется, а даже когда что-то и сломается — порой тоже молчат, пока могут терпеть. Это история не только о Свешникове с его сердцем, это история о переломах фигуристки Медведевой и гимнастки Солдатовой, например. Которые с этими переломами тренировались, как и еще одна гимнастка — Кудрявцева, у которой перелом дошел до стадии некроза, прежде чем что-то начали делать. И это мировые звезды первой величины, так что не нужно думать, что случай Свешникова типичен только для спортсменов региональных команд. Он типичен для всего нашего современного спорта.
Мы научились зарабатывать на спортсменах, порой очень хорошо. Но мы забыли, что спортсмены — единственные, кто кормит всю нашу ораву. Кому нужны будут журналисты, комментаторы, врачи, массажисты, тренеры (старшие и главные), президенты федераций (общероссийских и международных), если не будет спортсменов? Мы паразитируем на их телах и душах, мы сами почти ничего не умеем, но тщательно это неумение скрываем, важно раздувая щеки и делая вид. А они терпят. Терпят профнепригодных специалистов, важных чиновников, журналистов, гоняющихся за хайпом, терпят кумовство и землячество в сборных, терпят много чего еще. Замыкаются в собственном узком кругу, в кругу тех, кто проверен тренировками и соревнованиями, кругу тех, кому, наверное (но не гарантированно) еще можно доверять. И мы получаем инкапсулированный класс, мальчики и девочки из нормальных, вполне, порой, благополучных семей, понимая, что вокруг какие-то непонятные, в лучшем случае смешные люди, перестают доверять даже тем, кто, в принципе мог бы помочь, потому что уже не верят в то, что от этого будет какой-то толк.
Автору известна история спортсменки, у которой при УМО гинеколог обнаружил в яичнике кисту такого размера, что в заключении, которое девушка увидела далеко не сразу, запретил ей не только выступать на соревнованиях, но даже и тренироваться — любой удар, тычок в область живота, мог привести в разрыву кисты и быстрой смерти. К тому времени, когда до спортсменки информацию донесли, она уже успела выступить на чемпионате России по старому меддопуску, добросовестно полагая, что у нее со здоровьем все в порядке. А когда узнала о «нюансах», поняла, что ее ребенок мог остаться сиротой на ровном месте, просто потому что кто-то забыл ей позвонить. Это было в прошлом году, в России, а не когда-то давно, в далекой-далекой галактике.
Хочется верить, что в истории Свешникова разберутся. Но еще больше хочется верить, что когда-нибудь изменится ситуация в целом, а не только в отдельно взятом УОР или федерации, которые захотят (если вообще захотят) показательно выпороть.
Читайте также:
- «Он перед стартом сказал, что после болезни не восстановился, ноги не едут, а пульс высокий». Российский велогонщик умер на соревнованиях в 22 года
- Перед своей гибелью Свешников не тренировался восемь дней. Скорее всего, он болел
- «Когда произошло падение, врачей скорой на треке не было». Спортсмены рассказали подробности гибели Свешникова
