Тренер Александра Поветкина Иван Кирпа рассказывает историю, которая похожа на сценарий фильма.
Иван Кипра — тренер
13 декабря в Москве за одним столом оказалось несколько человек. Каждому из присутствующих оставалось сделать несколько простых шагов, чтобы 17 декабря в Екатеринбурге состоялся большой бой. Каждый из них знал, что нужно делать.
Бермейн Стиверн, 38-летний темнокожий мужчина, боксер, который проигрывал только два раза за 11 лет; Андрей Рябинский — глава девелоперской компании из Москвы (однажды он потратил на бой Кличко — Поветкин 23 миллиона долларов, перезагрузил индустрию профессионального бокса в России и, как и обещал, не остановился); Александр Поветкин — самый загадочный российский боксер, один из самых популярных и точно самый немногословный.
5 октября 2013 года Поветкин проиграл самый дорогой бой в истории российского бокса Владимиру Кличко. В его углу тогда работали Александр Зимин и Стейси МакКинли, тренировавшие в разное время Валуева и Тайсона. После этого Зимин отошел от серьезных боксеров, МакКинли появился на видео у балагура Шеннона Бриггса, кричащего Let’s go Champ, а в углу у Поветкина стал появляться Иван Кирпа. 24 февраля 2014 года новость о его назначении тренером Александра удивила всех. Через две недели Кирпа отметил 36-й день рождения, будто обозначив себя как самого молодого тренера из всех, кто когда-либо работал с Поветкиным.
— Расскажите о месте, где вы родились. Деревня называется Кириллы-3?
— Да, так и называется. Это Рославльский район Смоленской области, 360 км от города Чехова, где я живу и работаю сейчас. Точнее, это не деревня, а поселок, ПМК (передвижная механизированная колонна — «Матч ТВ») в трех километрах от города. Там отец строил поселки вокруг города, и мы там получили коттедж. До сих пор я прописан в нем.
— Где была ваша первая секция бокса?
— В городе Рославль. Шел до остановки километра два, а потом еще в центр города ехал. Час туда, час обратно. Первый тренер — Никонов Владимир Николаевич.
Меня изначально не хотели брать на бокс, можно сказать, тренеру я навязался. В первый раз пришел в шесть лет, он не взял, сказал, приходи через два года. Пришел — опять не взял, говорит, еще год подождать. Я вышел из зала и заплакал, тренер увидел, говорит: «Так сильно хочешь заниматься?!». Отвечаю: «Да, вы меня уже второй раз футболите». Пришел, встал в строй. Был самым маленьким, остальные ребята гораздо старше и визуально, но и по возрасту. Но до сих пор помню это ощущение счастья, настоящего крутого счастья — я записался в секцию бокса!
— Для чего вы пошли записываться?
— Отец тоже занимался, на уровне первого разряда. Он фанатично обожал этот вид спорта: сколько себя помню, мы всегда смотрели бокс. Отец твердил, что бокс — это самый крутой вид спорта, это интеллектуальный вид спорта, где надо уметь принимать решение за доли секунды.
— У вас три брата, обычно отец всех старается отдать в секцию. Как получилось: у них не пошло или они не пошли?
— Старший брат был немного упрямым, он решил заниматься лыжными гонками, прозанимался десять лет, потом все-таки поменял профиль и еще шесть лет занимался каратэ. А другие два брата прошли секцию бокса, до определенного момента у них что-то получалось, а потом не пошло: были поражения, энтузиазм пропал. В конце концов, определили для себя, что это не их дело жизни.
— Тяжело ли быть самым младшим в секции?
— Нет. Я в том возрасте тренировался очень много, физически был подготовлен хорошо, в шесть лет я уже подъем с переворотом делал 45 раз. Не уступал ребятам, старше меня на год-два.
— Часто папа настаивает на секции бокса, а мама выступает телохранителем. Как у вас было?
— У нас было замечательно. Мама была нашим другом, и нашими внутренними проблемами мы делились больше с ней, чем с отцом. Однако она поддерживала линию отца и говорила, что мужчины должны быть мужчинами, они должны уметь постоять за себя.
Как мама и отец относились к моим занятиям боксом, расскажу на примере одной ситуации. До седьмого класса я учился в кирилловской школе, у меня появились результаты в боксе, но начались проблемы с обучением. И директор школы жестко поставила перед родителями вопрос о выборе: или он учится или забирайте документы — школа не готова к обучению, когда ученик все время на сборах. Родители забрали документы, перевели меня в школу в Рославле, где была и секция.
— Вам было 13 лет, когда распался Союз, Сергей Ковалев говорит, что в 92-93-м яичница считалась праздничным блюдом. Вы что запомнили?
— У нас была большая семья, сложные времена переживать приходилось, но у нас отец трудоголик, всю жизнь (и на пенсии тоже) работал на вагоностроительном заводе. Он хорошо зарабатывал: производили довольно сложные детали для железнодорожных вагонов, и папа мог делать эту работу очень качественно. Если за смену другие рабочие делали по четыре детали, у него получалось десять-восемь, и, что самое важное, без брака.
Первые непонятные годы было тяжеловато, а потом отец мог даже машину себе купить. Он мне говорил: рано или поздно в этой стране придет время профессионалов в любой сфере. Он это повторял и добавлял: надо всегда развиваться, работать над собой, только тогда ты будешь востребован. «Блат, продвижение по знакомству будет всегда, но быть профессионалом надежнее».
— В 16 вы переехали в Петербург, чтобы продолжить занятия, дома легко отпустили?
— Да, никакого семейного совета не было. Было три предложения: Санкт-Петербург, Витебск и Москва. Надо было выбрать только город.
— Сложно начать жить самостоятельно одному в 16 лет?
— Непросто. Я же жил в большой семье: у нас отец очень добрый человек, мы сначала усыновили парня одного, потом целую семью погорельцев взяли к себе на пять лет. Папа ездил на зимнюю рыбалку, а рядом котельная была. В ней работала семейная пара, отец познакомился с ней. В один из приездов он увидел, как из-за печки вылез ребенок, как Маугли. Оказалось, это семья погорельцев: они не только работали, но и жили там же, в котельной. Дом сгорел, родители их погибли, дед мальчика чуть ли не в окно выбросил в последний момент, чтобы спасти. Отец не мог их оставить. Привез домой. Так мы и жили, пока они себе жилье не смогли купить.
И когда я в Питер попал, меня как будто вырвали из семьи. Первые полгода тяжело было психологически, потом попроще. Была цель, мечта — хотел попасть в сборную России. Сказал себе: вот эту форму я за деньги не надену. Только если заслужу.
— Победа, после которой стало понятно: «Я смогу»?
— На первенстве России по молодежи. Сразу попал на парня, который был вторым номером сборной России. Очень тяжелый поединок, я выиграл 43:21, тогда еще машинками очки считали. Мы боксировали то ли в 1/8, то ли в 1/16 финала, но мне сразу после боя дали анкету, чтобы я заполнил. Анкета была на привлечение в состав сборной.
На первенстве стал третьим, но мне было 16–17 лет, то есть меня как бы рассматривали на перспективу. На следующий год я все выиграл по России и поехал на мир.
— На Кубу?
— Ага, и проиграл кубинцу в бою за выход в полуфинал, он потом выиграет этот турнир. Помню, что целый год просыпался и думал, что остался без медали. Потом немного отпустило, но эти тяжелые мысли мучили меня долго.
— Где вы жили в Петербурге?
— В районе Проспекта Большевиков. На тот момент мне Петербург вторым домом казался, ко всему быстро привык.
— Спокойный район?
— Район как район, а время, конечно, неспокойное было, но я сам особо не искал приключений, хотя и шаг в сторону тоже не делал, если меня задевали. Я невысокого роста, наверное, думали, что со мной будет несложно, поэтому иногда бывали конфликты, ну вот эти: «Есть закурить?» — «Нет». — «А ты что, спортсмен?»
— Расскажите человеку с гуманитарным образованием, что отвечать на такой вопрос.
— Так и отвечал: «Да, спортсмен. Проверить хочешь?»
Кто-то отходил, кому-то становилось интересно проверить. Тогда и начиналось. Но почему на самом деле надо стараться сдерживать себя — я один раз так руку сломал перед боем. Подошли двое, началась вот такая беседа. Я себя проконтролировал, чтобы первым не ударить, а когда ударил в ответ, получилось так, что руку сломал, попал прямым прямо в лоб.
— Вы перешли в профессионалы, когда не попали на Олимпиаду в Сидней. Взяли другого?
— В мой вес перешел Александр Леонов — очень хороший спортсмен, чтобы у него выиграть и поехать на Олимпиаду, надо было его разбивать, и разбивать уверенно. Понимал, что шансы не самые лучшие, а времена были тяжелые. От Олимпийского комитета я получал стипендию в десять долларов. Хорошо, что жильем и питанием обеспечивали как человека из сборной страны, поэтому мне их хватало на какие-то расходы, но не более.
Начали поступать предложения где-то боксировать, для меня это был выход из непростого финансового положения. Пришел к своему тренеру, объяснил ситуацию. Пошли в федерацию, там, конечно, не обрадовались, мол, еще не все в любителях сделал, столько сил вложено. Очень непростые переговоры, но в итоге решил, что буду в профи продолжать.
— У вас первые бои были в месте с названием «Тундра-бар».
— Первый этаж нежилого помещения. За стеной какой-то клуб был, а в баре находился ринг уменьшенного формата и несколько столов. Больше ста человек туда не помещалось, зато боксировали почти каждые две недели.
За первый бой (23 февраля 1999 года — «Матч ТВ») мне заплатили 240 долларов. Но вообще тогда стандарт был сто долларов за раунд. Помню, получил первый конверт — был счастлив, какая-то гордость за себя, что начал что-то зарабатывать боксом.
— Уже через год вы боксировали в США, выиграв в России семь боев подряд.
— Те же люди, что организовывали в «Тундре» бои, постепенно начали пытаться выходить на Америку, находили русских, которые там живут, списывались, узнавали обстановку. Тогда, правда, даже визу было трудно получить, с нами был тогда человек из МИД — и все равно, мы даже вылететь не смогли, со второго раза кое-как получилось.
Менеджеры вроде хотели, открыть мне туристическую визу, так бы дешевле вышло, но сказали, что нужна рабочая. На первый бой в США прилетели за неделю, я как-то успел акклиматизироваться, выиграл.
Понимал, что поездка в США — переход на другой уровень, Посмотрел соперника по его рекорду, понял, что это серьезный боец. Был сложный первый раунд, я сам себе сказал «Соберись! Или это твой последний бой». Собрался, и такой классный бой получился, что мне предложили остаться.
— Почему не остались?
— Тогда тренировался у Игоря Михайловича Лебедева из «Динамо». У него Роман Кармазин и Дмитрий Кириллов стали чемпионами IBF, он, по сути, первый тренер, кто, не выезжая из России, привел людей к чемпионам по профессионалам. Он был таким патриотически настроенным человеком, уезжать не хотел, не хотел, чтобы мы уезжали. Был для меня и тренером, и отцом. Когда его не стало, понял, что меня уже ничего не держит в России, поехал в США.
— Как объясняете единственное поражение в профессионалах?
— Не был готов. Долго отказывался от боя, но менеджер сказал, что меня уже долго не было в ринге, а промоутеры настаивают. Обещал подобрать соперника, с которым я даже четыре раунда не буду боксировать. Начал тренироваться за две недели до боя. Естественно, ничего хорошего не получилось. Когда приехал в Англию, выяснилось, что мой бой будет вторым событием вечера, а это десять раундов и точно значит, что соперник не из слабых. Понял, что если не попаду в первых четырех раундах, то все закончится плохо. Так и получилось: мы провели все десять. После этого дал себе слово не выходить на ринг неготовым. Сейчас тоже придерживаюсь этого принципа — если боксер не полностью готов, то я против боя.
— В какой момент стало понятно, что вы проиграете?
— После первых трех раундов. В начале боя можно на чем-то пройти, но потом элементарно не хватает пороха. Один-два удара и захлебываешься, а дальше драться не на чем, только выживаешь. Такие бои кроме горького опыта ничего не дают.
— Худшее состояние в карьере — десятый раунд этого боя?
— Нет, одно из худших — в третьем: я пропустил в челюсть и сломал суставной отросток. Ощущение, будто в ухо шило воткнули. Потом на протяжении семи раундов, даже когда попадали по защите, хотелось сесть на колено, но позволить себе этого было нельзя.
— Что менеджеры сказали после боя?
— Ничего. Исход был ясен еще до начала, а менеджерам предложили хорошие деньги за бой. Они понимали, что я не готов, но выбрали деньги. Мне перепало восемь тысяч долларов, менеджеры получили раза в три больше. Пытались имитировать разочарование.
— После вы провели бой с человеком, рекорд которого — 1:10. А еще позже — с дебютантом.
— В Англии у меня был контракт с Фрэнком Уорреном, но его разорвали после первого поражения — такая у него была практика. Потом я проводил непонятные бои в Питере, чтобы только быть на плаву. Не было ни нормального контракта, ни предложений. Пришлось драться с теми, кого давали. Я провел пару боев, сделал перерыв на два года. Думал, что не вернусь в спорт, но предложили уехать в США.
— Вы спарринговали с Антонио Маргарито. Он не к Пакьяо готовился?
— К Мозли. Меня пригласили постоять в спарринге, заплатили около 150 долларов. Мы отбоксировали два раунда. Я на тот момент весил 75 килограммов, а Маргарито 70. Ему было тяжеловато. Тренер сказал, что я слишком большой, и остановил спарринг. Мне дали денег, и я был счастлив.
— Тогда же началось сотрудничество с Доном Кингом?
— Нет, я целый год добивался контракта. Спарринговал с людьми из первой десятки, никому не уступал. Менеджеры обещали, но дальше обещаний дело не шло. Только после года в США встретились с Кингом. Полетели в Майами, где подписали контракт на три года.
— Боксеры говорят, что контракты их пугают, потому что не знаешь, под чем подписываешься.
— Уже был наученный. Контракт с Кингом был третьим после компании «Тундра» и Фрэнка Уоррена. Нам помогал юрист. Контракт перевели. Изменить что-то в нем было трудно, но я понимал, что подписываю.
— Сколько должен был принести первый бой?
— Десять тысяч долларов за восемь раундов. Наличными. Потом заплатили столько же, а в третий раз — сумму, которую чемпионам не всегда платят.
Иван Кирпа — тренер
По состоянию на начало 2010 года в рейтинге WBC Иван Кирпа стоял третьим после Флойда Мейвезера и турка Сельчука Айдына. Но к этому моменту, кроме Всемирного боксерского совета, состояние боксера оценивали врачи рославльской больницы и оценивали как тяжелое. Кирпа приехал домой, гулял по городу вечером, зацепился взглядами с молодым человеком. Конфликт на словах, человек сорвал крестик, ударил головой. Боксер пробил в ответ, мужчина схватил за ветровку и, падая, натянул ее на голову спортсмена. Одежда была застегнута туго, снять не получилось. В этот момент спутница парня разбила бутылку и несколько раз воткнула ее в спину Ивана.
— Думали о том, что нужно было сделать, чтобы этого не произошло?
— По-разному думал. Можно относиться к этому философски, что остался запас энергии, чтобы стать чемпионом в качестве тренера. Но как случилось, так случилось. Это была проверка на силу — бокс забрали, нужно что-то делать и жить дальше. Первые несколько недель вообще не понимал, какое у меня будущее. Но потом сам себе сказал, что нужно постараться найти работу.
— Что сказал врач, когда вас привезли в больницу.
— Я получил пять ударов бутылкой, 13 рваных ран, два или три удара в поясницу. Бутылка прошла в миллиметрах от правого корешка позвоночника. Если бы его задели, правую сторону бы парализовало. Мог бы вообще умереть от потери крови, если бы не так быстро привезли в больницу. В общем, повезло.
— Писали, что никто не хотел довезти вас до больницы.
— Метрах в 15-ти от места драки стояли четыре таксиста. Подошел, говорю: «Довезите до больницы». Трое просто отвернулись и ушли. Один парень сказал: «Прыгай на заднее сиденье быстрее».
— Рославль — город, где живет 50 тысяч человек. Вы виделись с теми людьми, с кем произошел конфликт?
— Нет. Не хотел встречаться и видеть их. Вы же слышали: это дело выставили так, что оно и до суда не дошло, так что там люди непростые были. Сделали так, будто я не получил травмы даже средней тяжести. Меня якобы выписали из больницы на 20-й день, хотя пролежал я там дольше, был в реанимации.
— Врач сказал или вы сами поняли, что с боксом все?
— Когда это случилось, мои менеджеры буквально исчезли, то есть не помогали в больнице, не навещали, в общем было непонятно, как дальше продолжать карьеру. Начал искать работу.
— Правда, что вам предлагали бой с Саулем Альваресом, который сейчас считается лучшим боксером мира?
— Правда, но там была неприятная история с менеджером, он появился через четыре месяца после инцидента, только когда возник вариант Альваресом. Предлагали сто тысяч долларов, но я отказался и попросил больше не звонить.
После выхода из больницы мне было 32 года, понимал, что понадобится очень много времени, чтобы вернуться. У меня была однажды травма и я набирал форму около года. Вернуться на прежний уровень из такого состояния было уже тяжело. Понял, что это финиш в карьере. Предложение драться с Альваресом выглядело заманчиво в финансовом плане, но к любому бою нужно готовиться, пройти тренировочный лагерь. Когда-то мне предлагали десять тысяч евро за бой во Франции. Готовился всего две недели, но с мыслями, что я не боец, а жертва. Понял — не смогу, пришлось отказаться от боя. С Альваресом было бы то же самое. Им нужен был боксер для поединка в Мексике с мексиканским боксером в расцвете. Понятно же было, какая там была бы роль.
— Кем вы начали работать?
— Работал на трех работах, зарабатывал в сумме 18 тысяч рублей. Охранником в продуктовом магазине, проводил занятия для деревенских ребят в школе, вел группу здоровья, тренировал начинающих боксеров. Понял, что на эти деньги жить не хочу, переехал в Москву.
— Хоть раз жалели, что отказались проиграть Альваресу за сто тысяч долларов?
— Нет, никогда. Что не заработал — не твое. Даже не возвращался к этой мысли.
Переехал в Москву, начал работать охранником в боулинг-центре, стал зарабатывать вдвое больше, чем в Рославле, и еще можно было подрабатывать. Поставил себе цель получать 60 тысяч.
Потом позвали тренировать в «Клуб Единоборств №1». Все хорошо, но встал вопрос с жильем. Когда охранником работал, часто ночевал там же, где и работал, а потом… жил на объекте, у знакомых, на даче у товарища, иногда останавливался переночевать у брата. В таком режиме провел около года.
— Где вы смотрели бой Кличко — Поветкин?
— В боулинг-клубе, где и работал охранником когда-то, на стадионе «Локомотив». Но на тот момент я уже был тренером в «Клубе Единоборств», который там же находился. Мы тогда собрались вместе с учениками, у меня тогда тренировались ребята из ММА, из К-1, был такой коллективный просмотр. Помню еще со мной была моя будущая супруга, все видели, что у Саши не получается, она плакала, я ругался немного… на нее.
— Бой разочаровал?
— Смешанные чувства. Видел, что Саша не может подобрать ключи к Владимиру, тем более Кличко еще и рефери благоволил, было очень много клинчей. Когда Поветкин добоксировал, поймал себя на мысли, что стал уважать его еще больше. Увидел боксера, который будет драться, пока есть силы.
— Если бы вам сказали тогда, что скоро будете тренировать Поветкина, поверили бы?
— Нет. Но мысли о работе в Чехове возникали, хотел работать в школе «Витязь», но на Поветкина не претендовал. Потом долго не мог осознать, что произошло. Казалось, что так не бывает.
— Вы же были знакомы до этого?
— Мы были в молодежной сборной около года. Общались, как обычно общаются подростки. Потом разминулись на 20 лет и вот так встретились. Были общие знакомые, Александр общался с ребятами из тех, кого я тренировал, а у меня получалось доступно передавать им знания, которые я накопил. Я же, кроме того, что в России от своего тренера много получил, что-то новое узнавал и когда в Лондоне в центре Леннокса Льюиса тренировался, и когда в зале Фредди Роуча в США. Все это мне было интересно объединить и передать своим ученикам. Когда предложили поработать с Поветкиным, глупо было бы отказаться.
***
С Иваном Кирпой в углу Поветкин провел четыре поединка, и в каждом выиграл досрочно. В бою с Майком Пересом Поветкин одержал самую быструю победу в карьере, нокаутировав соперника через минуту и 15 секунд после начала поединка. Бой с Бермейном Стиверном будет пятым для тандема Кирпа-Поветкин.
Прямую трансляцию боя Поветкина и Стиверна смотрите завтра в 19:00 на «Матч ТВ».
«На расслабоне выйдешь — пропустишь ударов пять». Поветкин за сутки до боя со Стиверном
Подпишитесь на новые тексты про ММА и бокс на «Матч ТВ»
Текст: Вадим Тихомиров
Фото: Getty Images, globallookpress.com, РИА Новости/Григорий Сысоев, социальные сети Ивана Кирпы
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
