Бокс/MMA

«Выбился из тренировок — мне надо было попрощаться с ребятами». Ученик Шлеменко посвятил победу погибшим товарищам

«Выбился из тренировок — мне надо было попрощаться с ребятами». Ученик Шлеменко посвятил победу погибшим товарищам
Фото: © Shlemenko Fighting Championship
Что осталось за кадром турнира в Омске — мощнейший монолог ученика Шлеменко из Дагестана

Александр Шлеменко дрался в главном бою турнира своей лиги в Омске. Вы уже знаете, что там была ничья. Вы уже знаете, что про это сказал сам Шлеменко. Вы, наверное, даже слышали мнение об этом Клебера Соузы. Мы поговорили с двумя учениками Шлеменко, которые начинали тренироваться с ним еще в столовой заводского общежития, когда не было школы «Шторм», а была команда «Сатурн», образованная из очень перспективных омских рукопашников. Андрей Корешков вырос в ней до чемпиона Bellator, и теперь он постоянный спарринг-партнер и секундант Шлеменко. А Абдулмуталиб Гайирбегов служит в Росгвардии, оставаясь очень крепким бойцом ММА со статистикой 17-3.

Фото: © Артур Исламов

Корешков — про ничью и Шлеменко

— Вы смотрели бой из угла. Объясните, чего не хватило Шлеменко, чтобы выиграть?

— Я с таким тоже сталкивался, когда в прошлый раз дрался в Омске. Все ждут от тебя победы, что ты соперника своего разорвешь, и (не знаю было ли это с Сашей), но это немножко давит. Было видно, как он в первом раунде заряжался и пытался нокаутировать его с одного удара. Боковухи заряжал с таким промАхом, а Соуза просто подныривал под них, где-то спину мог забрать, где-то контроль какой-то получить. Если честно, когда Саша немного подустал, у него даже стало лучше получаться, потому что он начал бить более технично. А когда он сильно заряжался — эта ошибка есть у всех, такое бывает.

— Чаще всего вы кричали, чтобы Александр держал «руки выше», а что во вторую очередь после этого хотелось донести?

— Чтобы не заряжался и чтобы дрался спокойнее. У него эмоции были. Где-то чуть не пошло — ему сразу кажется, что надо убедительнее. Он из-за этого злится и летит, и, я считаю, это немного мешало.

Фото: © Артур Исламов

— Чувствуете, что, поскольку вы младше и все равно секундируете в статусе ученика, бывает сложно убедить или донести что-то?

— Не могу сказать, что его тяжело в чем-то убедить, он сам все понимает, но бывает такое, что вроде все понимаешь, все нормально делаешь, и тебе кажется, что вот он момент, вот сейчас я все сделаю… и нет. Такое бывает у всех, тут исключений нет.

— Александр проводил этот бой после нокаута и впервые за долгое время ото всех закрылся и был гораздо злее перед боем. А вы заметили, что он не такой, как раньше?

— Наверное, немного хотелось оградиться от людей, которые могут отвлекать. Все равно перед боем, когда ты направо и налево раздаешь интервью, когда тебя снимают, это твою энергию подсасывает. И сейчас были моменты, которые давили на него, чуть-чуть подъедали. Думаю, что он, оградившись ото всех, хорошо с этим справился. Он эмоционально хорошо был готов. Как я это определяю — на разминке он себя отлично чувствовал, потому что перед каким-то боем он руки вообще не держал, и в бою потом так же было. Он еще сам потом сказал: я же тебе говорил, что мне не хочется руки держать. В общем, я по его разминке могу очень многое о нем сказать, а на разминке он был хорош.

Фото: © Артур Исламов

— Александр дерется в своем городе и в своем промоушене. Кто и во сколько его привозит на арену?

— Мне кажется, он сам взял и доехал. Я-то приехал раньше, потому что ребят секундировал. Но, когда сам дрался (в июне этого года — «Матч ТВ»), моя машина была в ремонте, и меня просто мой друг довез. Так бы сам приехал.

— Обсуждают бой Шлеменко vs Исмаилов, а вы всегда были основным спарринг-партнером Александра. Конкретно перед этим поединком кажется, что трудно найти более непохожего на Магу бойца, чем Андрей Корешков.

— У нас в зале есть ребята, которые и по антропометрии похожи на Магу, и тоже левши. Может быть, не так хорошо борются, но есть с кем готовиться. Мы с ним, конечно, разные и в подготовке к Маге я могу больше подержать лапы, что-то подсказать. Могу попробовать в левше постоять, но это будут два разных Маги. Ну максимум могу налысо побриться и бороду отрастить.

Гайирбегов — про Омск, Дагестан и поездку в серую зону

— Если честно, у меня в Омске очень много друзей. Приезжаю, все хотят увидеться, в гостиницу приезжают, звонят. Сложно объяснить, что у тебя весогонка, что тебе надо восстанавливаться, а отказывать мне неудобно, поэтому приходится отвлекаться. Вот сейчас тут с ребятами сидим толпой (мы разговариваем в 01:30 в круглосуточном заведении Омска — «Матч ТВ»), это те, кого не успел увидеть. В Омске мощная поддержка, и мои земляки, взрослые, да и в принципе я не чувствую, что куда-то уехал из Дагестана. Там 05 на номере, тут 55. В зале только не ожидал, что меня так поприветствуют. В какой-то момент задумался, что вообще происходит, очень был рад.

Фото: © Shlemenko Fighting Championship

— Изначально в секции Шлеменко был еще более возрастной боец, Кавказ Султанмагомедов, а вы пришли к нему тренироваться или уже к Александру?

— Там интересно получилось. Я занимался дзюдо, потом в 2008 году правила поменяли, я закончил, но решил в зал Кавказа пойти. Думаю, мой земляк, познакомлюсь, поработаю, руки поставлю. Тренировался у его ученика Димы Кромма. Шлеменко заметил, что я борюсь неплохо, и спросил, хочу ли я по профессионалам драться, в боях участвовать. И я помню прямо, что ответил: «Да я не умею драться». Он говорит: «А мы тебя научим».

Я так задумался: ну какой из меня боец?! Даже мысли такой тогда не было, так что вот это первое желание в меня вложил Шлеменко. Поэтому я всегда благодарю его, он как будто другую сторону открыл во мне: сам взял, сам подготовил. Взял с улицы и поднял. У меня к Саше есть много эмоций, много слов, которые я бы мог сказать про него именно как про человека, а даже не как про тренера. Потом был такой момент, что я уезжал домой в Дагестан, но там у меня какие-то молодые бродяжные начались [движения], понял, что не туда иду. Вернулся в Омск, в тот же день подошел к Александру и сказал: «Я хочу драться». Он посмотрел и сказал: «Ну давай тренируйся».

— А вы ему могли подсказать что-то по вольной борьбе?

— У Сани такой характер… что ему бывает тяжело что-то подсказать, но я так скажу — у всех было ошибочное мнение, что в Омске слабая борьба. В Омске защищаются от борьбы хорошо, я вчера и сегодня утром тренировался у них в зале, техника хорошая. Мне кажется, им просто не хватает спарринг-партнеров, разнообразия, потому что борьбу надо чувствовать, а чтобы ее чувствовать, надо «набарываться». А так ребята очень хорошие — у стенки и в партере. У нас в Дагестане просто в крови это.

Фото: © Shlemenko Fighting Championship

— Когда вас, молодого, тренировал Шлеменко, он мог жестко поговорить, накричать?

— Нет. Он, кстати, больше, наоборот, мог поговорить, объяснить что-то. Вот жестко мог говорить Андрей Корешков. Он иногда прямо подгонял жестко: «Давай-давай…». Мог сматериться слегка. Гонял нас нормально. Сарнавский и Корешков периодически били меня. А у Шлеменко была такая особенность, что после тренировки он мог просто полчаса с нами говорить, мы его слушали, и он в нас закладывал психологию бойца. Объяснял, что, если взять с улицы мотивированного человека, он может любого профессионала сгрызть. С опытом это начинаешь понимать.

— Вы после боя почтили память погибших бойцов СОБРа «Ястреб-Каспий». Сильно волнительно было говорить?

— Мне очень быстро после боя дали микрофон, отдышаться совсем не получилось, и он еще как-то странно слова растягивал, поэтому чуть сложно было. Но и просто сказать «спасибо» и уйти я тоже не мог, потому что оно у меня внутри сидело, и я должен был это все сказать. Думаю, люди поняли главное.

— Мы с вами записывали интервью в апреле, сейчас вы провели бой в сентябре. Сколько времени между этими числами вы провели в командировке в зоне СВО?

— Три месяца. Апрель–июль, можно так считать. Вернулся в августе, и у меня времени на подготовку почти не было: когда тебя нет три месяца, дела накапливаются, много вопросов надо решить, дней 10 я чем-то занимался: то в больницу, то дочку в школу устраивал, с мамой в селе надо было время провести. И только я начал включаться в тренировки, случилась трагедия. По тому месту, где мы располагались, прилетела ракета. Ребята, которые меня поменяли, с ними это случилось. И я опять из тренировочного процесса переключился, потому что надо было попрощаться с этими ребятами, чуть-чуть я выбился из лагеря.

— Кто у вас на футболке был изображен?

— Это человек такой… я вот как с первого дня устроился в отряд, он был мне как старший брат. Наверное, не было ни одной ситуации, чтобы я просто не мог ему позвонить и посоветоваться. Всегда был готов помочь. И он светлый такой парень был в нашем отряде, это вот прямо потеря, потому что, когда человек в центре внимания и его вдруг не стало, это сразу все видят. Он много чего мне говорил. Вообще, он много говорил, но у него даже какие-то религиозные вещи были очень правильные. Если вдруг даже кто-то сомневался, он говорил: «Да от судьбы не уйдешь, тебе это Всевышним предписано». Мне кажется, что он чувствовал этот момент, как будто бы он где-то даже прощался, когда мы разговаривали. Мог позвонить, извиниться за что-то. И я нанес его изображение на футболку, хотя там, конечно, все были достойные ребята. Там молодым очень тяжело, которые еще ничего не видели, а с нами были парни, у которых уже был опыт какой-то, которые многое прошли, и они меня многому научили. И мне их было тяжело терять. Вот есть в жизни друзья, есть родные, а есть как братья по оружию, и к ним тебя привязывает что-то другое.

Фото: © Вадим Тихомиров / Матч ТВ

Может, когда я после боя говорил, это чуть-чуть не так дошло, но там был человек… У него пятеро детей, он трижды получал ранения, у него уже несколько наград. Он поехал туда, был там ранен, восстановился и сам через месяц попросил, чтобы его вернули [в зону СВО], и случилась с ним эта трагедия. И о таких людях надо говорить. Было такое, что я просто на него смотрел… и просто восхищался его духом, мне кажется, у таких людей «задней скорости» вообще не существует. И там много таких ребят. Может, не принято у нас открыто про них говорить, и хвастаться не хочется, и по рабочим моментам вроде не положено раскрывать, но, поверьте, кого я там видел — это очень достойные ребята. И я знаю, что у них есть возможности свои, чтобы остаться и жить, как другие люди… Как говорят, в зоне комфорта. Они могли бы с семьей дома жить, но они сделали выбор, и таких героев очень много. Ребята на передовой по полгода, по семь месяцев, там нет никаких условий, они там головой, душой, телом понимают, для чего они там. Я-то не такой военный человек, у меня нет такого опыта, а они… я их стержнем восхищался.

— Может быть такое, что вы поедете туда снова?

— Хочется, чтобы это поскорее закончилось, и я надеюсь, что сегодняшний шаг (прямо перед турниром в состав России были включены Донецкая, Луганская, Херсонская и Запорожская области — «Матч ТВ»), он станет началом конца.

Скорее всего, у меня будет еще одна командировка, и я могу так сказать, хоть меня это в чем-то и изменило, но, когда ты там находишься, тебе легче, чем когда ты здесь. Думаешь, как они там, что у них. Там тяжело от того, что близкие твои волнуются, у меня мама не знала, что я там. Уже в конце, может, она догадывалась, а я ей старался все время отправлять фотографии, где мы едим, как живем, чтобы она не переживала.

Я верующий человек, думаю, что меня в любом случае Всевышний приведет туда, где я должен находиться. И еще раз скажу, что надеюсь, чтобы это скорее закончилось. Воевать — это плохо, когда теряешь близких — это плохо. Но погибает человек, а я потом вижу его маму, жену. И родственников этих ребят. И я даже голову не могу поднять. Что я им скажу? 

Читайте также: