На турнире в Лондоне боец из города Красный Луч в Луганской области Никита Крылов выиграл нокаутом у участника двух ярчайших титульных боев Александра Густафссона. 67 секунд этого боя быстрее пересмотреть, чем что-то о них прочитать.
— У вас последняя победа была на турнире, когда только-только начиналась пандемия коронавируса. Давило, что так долго не получается выиграть и что была серия из двух поражений?
— Непонятно. Много про это думаешь, разные мысли появляются. Вроде понимаешь, почему проиграл, понимаешь, что по уровню ты никому не уступаешь. Последний бой с Крэйгом — это, наверное, было одно из самых тяжелых моих поражений. Просто лично моя тупорылая ошибка, но в итоге получилось справиться с плохими мыслями.
— После боя казалось, что у вас радость смешивается еще с чем-то и были совсем разные эмоции. Это так?
— Радость, безусловно, была. Но я хотел выйти к своим секундантам, и меня не выпустили. Сразу почувствовал некую несправедливость, потому что передо мной дралась девушка, и она после победы пошла к фанатам, бухала возле клетки до объявления результата боя. А здесь меня решили не выпускать. Но в целом, все хорошо. Мне хочется сохранять одинаковый настрой при любом исходе. И в принципе не хотел скакать возле клетки, поскольку Александр мне симпатичен как боец и есть двоякие ощущения: вроде выиграл, а вроде и вырубил чувака, на которого ты раньше смотрел.
— Вы выигрывали турниры по карате. Александр Густафссон был в сборной страны по боксу, но показалось, что ваш бой в стойке был немного хаотичным, особенно когда он поймал ногу и вы начали бить руками в голову.
— Да нет, я всегда, когда у меня ногу прихватывают, стараюсь ударить в голову рукой. С Полом Крэйгом так же было, но он смог меня перевести. Это на уровне рефлексов — если моя нога в руке у соперника, я понимаю, что у него уже будет дыра в защите. Так же мне нравятся удары на разрыве, вот в таких захватах. Насчет хаотичности — я тоже один удар от него почувствовал, справа сбоку. Чуть завелся. Потом услышал свой угол, они меня притормозили, я сбавил темп.
Не мог дистанцию для ударов ногами найти — думал, что мне будет сложно попадать на руках, поскольку у него боксерская база, но в бою у меня только один чистый лоукик прошел. В самом начале я выбросил один — он ногу убрал, я понял, что он дистанцию чувствует хорошо. Попробовал еще раз ударить — тоже удар не дошел.
Открыть видео— А в бою успеваете понять, что происходит: как Густафссон попал, как вы попадали?
— Он попал, когда просто выбросил удар: вроде бы он стоял спиной у сетки, я нанес пару ударов, и он в ответ выбросил правую, которая легла прямо в челюсть. Я отступил, пару секунд выждал, пока пройдет звон в ушах, потом после этого он еще бросал левый на сайд-степе, но уже мимо ударил. Ну, и там дальше бой продолжился.
— Алексей Олейник говорил про себя в бою с Мирко Корокопом, что прочувствовал профильного ударника: «Каждый удар на руках, будто тебе забивают гвозди в лицо». У Густафссона так же?
— Нет. Скорее, Густафссон из тех ударников, с которыми нельзя пропускать много. То есть страха упасть у меня не было, но Александр обычно берет объемом, когда он пристреливается, находит свою дистанцию и может ронять ребят. Либо когда чувствует, что оппонент отступает и можно напирать и выбрасывать серии. Но здесь я шел вперед, ему приходилось работать вторым номером, и вроде бы, кроме этого удара, ничего такого не ощущалось.
— До выхода в клетку, как вы себе представляли начало этого боя?
— Хотел начать с внутреннего лоукика, потом выбросить фронт… в общем, начинать с ног. Когда ударил лоукик, он хорошо отскочил назад, получается, что я первым ударом не попал, понял, что план — говно, надо делать что-то другое. Я начал бить руками. Понимал, что мне нужно будет его поддавливать, понимал, что он разгоняется по ходу боя, поэтому задачей было не давать ему пристреляться, не давать дистанции, давить. Скорее всего, он не ожидал, что я так быстро вперед пойду.
— Вы попали ударом, который в принципе шел по странной траектории, можете рассказать об этом.
— На тренировках я его чаще бью просто как прямой удар. То есть ногу поймали, я поддергиваю на себя и навстречу бью кулаком. А здесь его правая рука была на месте, и я увидел щель в блоке снизу и понял, что можно ударить апперкот. Рома Рем Дигга написал мне: «Апперкот на одной ноге — пушка».
— Вы говорили, что тренер, который готовил вас к самым первым боям в ММА, впервые был на вашем поединке в UFC. Как впечатления?
— Это была самая долгая разминка в моей карьере. Подумал, что Николаевич мне решил еще одну тренировку провести. Еще когда мы днем вышли разогреться, он стал гонять меня на лапах — я так начал потеть, что мог бы в день боя еще раз 93 кг сделать, как на взвешивании. Около часа мы довольно интенсивно работали. Правда, перед выездом встал на весы, увидел, что 99 кг я показываю, нормально восстановился. В общем, была долгая разминка и короткий бой.
— Что Валерий Николаевич про бой сказал?
— Сказал, что я наконец-то начал бить руками. Раньше я мог подходить без ударов. Или подходить, а потом не столько бить, сколько толкать.
Еще в этом бою я впервые не затейпировал руки — попросил наложить тейпы только на большой палец и кисть. Мне довольно некомфортно в тейпах, но я думал, что это обязательно. А на последнем турнире в Лондоне увидел, что Гуннар Нельсон дрался вообще без тейпов. Понятно, что ему это нужно, потому что он борец, но я не очень переживаю за свои руки, у меня с костями рук нет проблем благодаря киокушину. Взял перчатки на размер меньше, обычно я носил XXXL, в этот раз выбрал XXL, и мне очень понравилось: проще сжимать кулак и по ходу удары пожестче получаются.
— Вы же еще в телефоне перед боем играете?
— Это как моя вторая работа — либо дерусь, либо играю в телефон. Toy Blast, где кубики надо соединять, всегда в нее играю. Мне кажется, что я уже чемпион планеты. Прошел там около 6800 уровней и сейчас в Лиге чемпионов далеко не на последнем месте. В этот раз в раздевалке не успел, поиграл только, пока ехали на арену.
Приехали часам к 18, в 20 начинался мейнкард. У нас была одна раздевалка с Мокаевым, мы только зашли, он как раз вышел на бой. Меня попросили сдать допинг-тест, потом мы посмотрели бой Мухаммада, других ребят, тем более на этой неделе получилось с кем-то пообщаться, познакомиться. И где-то за пять боев до нашего стали разминаться. Помню, что, когда девушки стали драться (Холли МакКэнн и Ханна Голди. — «Матч ТВ»), мы закончили разминку и я просто отдыхал.
— После боя в отеле вы могли встретиться и с самим Густафссоном, и с Полом Крейгом, с кем дрались в прошлый раз, и с Волканом Оздемиром, которого вызвали на поединок из октагона. С кем-то пообщались?
— С Оздемиром ехали на автобусе в гостиницу. Когда выходили, я сказал ему, что он провел умный бой, хоть и скучный. Сказал ему: «Давай драться». Стукнулся с ним кулаками на выходе. Вроде он сказал: «ОК». Не уверен, что он понял, может, думал, что я его поздравляю. Тем более он вроде вместе с Густафссоном готовился, наверное, был чуть недоволен моей победой, но вроде головой кивнул. Почти все сказали, что наш возможный бой здорово звучит, единственное — я хотел найти матчмейкера UFC Мика Мэйнарда, попросить его сделать этот бой, поскольку мы должны были драться с Оздемиром два года назад в Абу-Даби. Тогда из-за его травмы бой отменился, надо бы его провести.
— А когда?
— Я бы хотел в Абу-Даби 22 октября. У меня есть виза в США, я хочу ее обкатать, при возможности провести там какую-то часть подготовки, но подраться в Абу-Даби было бы интереснее. И финансово, потому что там чуть другие налоги, и я там еще не дрался в принципе.
— Вам заплатили 50 тысяч долларов бонуса, плюс из открытых данных о выплатах можно понять, что ваш гонорар за этот бой был около $180 тысяч. Были идеи, куда хотя бы бонус можно потратить?
— Думаю, что не только бонус, но и большую часть денег придется потратить на покупку жилья. Пора бы уже. Вернусь домой, поговорю, конечно, с женой, этот вопрос очень активно обсуждается в нашей семье. Кочевая жизнь чуть-чуть утомила, но получается, что у меня есть куча вещей, которые негде складывать. Они раскиданы по огромной территории: что-то на Донбассе, что-то в Москве, что-то на съемной квартире в Твери. Все равно за пять месяцев там мы обжились, стало больше предметов быта, и я думаю заиметь свое жилье.
— В Твери?!
— Да, это хорошая локация со всех сторон. Там есть отличный клуб у моего тренера, где созданы все условия. И при этом можно за несколько часов оказаться в Москве, потренироваться в лучших залах, не находясь там постоянно и не изнуряя себя жизнью в этом городе.
— Вы выходили под песню Рем Дигги «Дикарь», до этого была чуть более милитаристская «На Юг». Вы сами поменяли музыку или это просьба организаторов?
— Нет, я сам поменял. У меня для боя есть несколько фаворитов: «Дикарь», «Ми-ми-ми», «На Юг». Но сейчас «Дикарь» ближе всего. Вообще, эта песня — неотъемлемая часть моего плейлиста, да и весь Ромин репертуар составляет процентов 60 от всей музыки, которую я слушаю.
— Вы же ее начинаете подпевать, когда выходите?
— Да, я ее знаю наизусть и нахожу какие-то нотки, по которым узнаю себя в этой песне.
— Когда выходил Волкан Оздемир, ему кто-то прямо в лицо показал средний палец. Как было у вас?
— Когда музыка начала играть, я уже по сторонам никуда не смотрел, но услышал что-то в духе «ты умрешь» или типа того на английском. Серега (Билостенный, боец Bellator, секундант Крылова. — «Матч ТВ») говорит, что факи тоже показывали. Правда, он рассказывает, что в ответ тоже тыкал, еще пока мы стояли в подтрибунном помещении.
— Я накануне зачем-то открыл и пересмотрел ваш первый бой с Соа Палелеем. Напомним детали: 2013 год, вы приезжаете из Донецкой области с прозвищем Аль Капоне, деретесь в тяжелом весе, жесточайше устаете и проигрываете досрочно. А какие у вас впечатления из того дня?
— По усталости я в дальнейшем ничего подобного не чувствовал, меня потом «откапывали» (ставили капельницы. — «Матч ТВ») после этого. Потому что я не мог даже уйти на своих ногах. Но вообще, для меня же это был первый бой, который зашел даже во второй раунд. Если перерыв между первым и вторым раундом я еще как-то помню, то с середины второго не помню почти ничего. Перед третьим — я думал, что я уже с табурета встать не могу. В самом раунде я просто лег под него и проиграл, так как силы кончились совсем.
— При этом вам в тот день 21,5 год, то есть вы были младше Мухаммада Мокаева, о ком сегодня говорят, что он очень юн для UFC.
— Насчет сравнения с Мокаевым — у него сейчас уровень совершенно другой по сравнению с тем, который был у меня девять лет назад. При этом комментаторы турнира Майкл Биспинг и Пол Фелдер, узнав, что я хоть как-то могу говорить на английском, уже сейчас во время беседы тоже говорили об этом. Кто-то даже вспомнил, что Дэйна Уайт про тот наш бой сказал: «Такого дерьма в UFC быть не должно». Так что мне приятно опровергать это. Получается, что это дерьмо на протяжении девяти лет дерется в UFC.
— Вы после боя потратили время с микрофоном, чтобы вызвать Оздемира на английском языке. Кого хотите поблагодарить на русском?
— Огромное количество людей мне помогало: тренеры Валерий Николаевич Андреев и Артем Чернов, с ним у нас сумасшедшие сборы в Кисловодске были. Спарринг-партнеры: Серега Билостенный, Кирилл Корнилов, Саша Волков.
Еще хотел сказать в октагоне, но чуть эмоции захлестнули. Я благодарен своей донецкой команде FightMasters, и если эта победа может кого-то подбодрить, то я ее посвящаю всем парням, которые переживают не самые простые времена, и всем семьям, которые ждут своих людей домой.
— Как думаете, есть кто-то из ваших родственников, кто чисто технически не смог посмотреть этот бой?
— Я не стал звонить ни маме, ни папе, потому что было поздно. Но и они не написали. Я сейчас не знаю, какая обстановка в Красном Луче, есть ли там связь. Завтра днем буду узнавать. А так это был первый бой, когда мой сын смотрел его в прямом эфире. Созвонился с супругой, и она рассказала, что Добрыня сказал: «Интересно, на каком языке папа будет разговаривать после боя». Я начал на ломанном английском говорить, что люблю жену и сына. Он это понял, хотя пока серьезно не учит английский, только на уровне детских предложений.
