У Кельбиханова к 27 годам есть все приметы особо опасного человека: звание мастера спорта по боксу, статус чемпиона в кулачных боях (7 побед, 4 нокаута), 8 месяцев тюрьмы в ОАЭ, густая борода, каракулевая папаха и заголовок в VK.com «Дауд Кельбиханов — пример хорошего лезгина».
В обычной жизни Дауд воспитывает сына, улыбается, когда слышит, как в России организовывают боксерские бои, носит панамы и джоггеры. Когда Артем Тарасов пошел на восьмой круг в бою с Емельяненко, Дауд стал первым, кто перестал что-то советовать Александру и перешел на более тонкую работу: начал кричать рефери, что соперник Александра избегает боя и нужно снимать баллы за пассивность.
— После боя пообщался с рефери Дмитрием Валуевичем и спросил, почему он не предупреждал Тарасова за пассивность. Он ответил: «Ты же сам понимаешь, тут формат такой: один бегает, другой догоняет». Вопросов нет.
— Я слышал такую теорию от нашего общего знакомого, что Александр мог бы просто остаться в центре и тогда Тарасов должен был бы либо подходить к нему, либо рефери снимал бы с него баллы и рано или поздно — дисквалифицировал.
— У меня тоже была такая мысль по ходу боя, и я говорил Саше об этом. Кричал: «Встань просто и стой в центре, зачем ты за ним ходишь?» Видимо, у него просто была своя тактика в голове.
— В боксе есть такое понятие «резать углы» — значит ли это, что в ринге Емельяненко было бы проще поджимать Тарасова, отсекая пространство?
— Вообще, даже судя по этому бою, Саша не отсекал все равно. Этим можно пользоваться и в кругу, и в ринге, и где бы то ни было. Просто вес в любом случае решает, Саша был намного тяжелее, и Тарасов был быстрее него. Александр не мог обрезать углы.
— Тарасов говорит, что по запискам он выиграл первый раунд. В принципе, это один из трех. Не думаешь, что у него были бы шансы выиграть этот бой?
— Не думаю, если мы говорим о спортивной составляющей. Тут надо говорить о том, что с него можно было просто снимать очки за пассив. Любое сближение заканчивалось нокдауном для Тарасова, так что тут я думаю, что никаких шансов не было бы. Если мы говорим о чем-то другом — тогда о чем? О беге — да, в беге он выиграл.
— У Емельяненко всегда низко опущена передняя рука, и его бывший тренер говорил, что это дырка для любого его соперника, в которую можно ударить. Согласен с ним?
— Это проблема для любого человека, который не видит удары. Если оппонент бьет с разных углов, с разных расстояний, это будет проблемой, но Саша просто пользуется антропометрией, он высокий, у него длинные руки. Тарасов был ниже — это сыграло свою роль.
(Instagram*) Instagram*— Александр говорил про Федора, что он мало повлиял на его карьеру. Про клуб «Ахмат» — что ему там не смогли найти борцов для подготовки к бою с Исмаиловым. Не боишься через три года услышать про себя: «Дауд… Ну да, был в углу, ничего особенного он для меня не сделал».
— Я близко к сердцу не воспринимаю такие вещи. Я был у Саши в углу, ездил с ним на сборы, чтобы и для себя вынести что-то полезное. Я в этом черпаю для себя только плюсы. Если скажет — это его дело.
— Не так давно ваш товарищ Гаджи «Автомат» вроде бы поспарринговал с Вячеславом Дациком, но это практически превратилось в бой, с нокдауном и оговоренной суммой за выход на ринг. Ты бы отказался от такой же истории с Александром?
— Мне не предлагали такого, но если бы пригласили сейчас, я бы не принял. Было бы неприятно.
— Что остается у сегодняшнего Александра из навыков?
— Удар у спортсмена, в частности у бойца, остается до конца. Скорость пропадет, дыхалка подсядет, но удар у него есть. При правильном режиме, правильном питании, правильных тренировках, если соблюдать все аспекты, он может приблизиться к пику даже с сегодняшней формой.
— Был уверен, что после боя с Тарасовым в субботу он нормально проведет воскресенье и в понедельник вернется к тренировкам?
— У него своя голова на плечах. Если он считает, что, уйдя в загул, он выиграет у Джигана, это его дело. Мое дело — помочь.
(Instagram*) Instagram*— Не пробовал с ним поговорить об этом: все-таки вы и в Москве тренировались вместе, и в Карачаево-Черкесию ездили на сборы?
— Нет. Мне воспитание не позволяет, он старше, и я не могу ему дать совет. Это должно исходить от него, если он мне как-то тоненько намекнет, то да, но мне воспитание не позволяет старшему человеку делать замечания или давать советы.
— Может, жестоко прозвучит, но почему никто не пытается пробивать Емельяненко корпус и печень? И что будет, если Джиган в следующие два месяца станет тренировать только этот удар?
— Тренирует он что-то или не тренирует, он в любом случае артист, а Александр — боец. Даже если он тренирует этот удар, мне кажется, что Сашу он не сможет им вырубить.
— С кем тебе самому был бы интересен бой Александра?
— Джефф Монсон… Вроде бы идут переговоры об этом бое, просто не афишируют особо.
— Согласен, что называть этот бой цирком неправильно хотя бы потому, что в боксе даже в России регулярно проводят кучу боев, где на убой приезжают боксеры из Африки или Восточной Европы и героически проигрывают россиянам?
— Ха-ха, ну да, только здесь хотя бы две звезды подерутся. И людям интереснее смотреть на них, чем когда дерутся непонятные ребята. Тут шоу. Посмотрите на Америку, там блогеры избивают спортсменов.
— Насколько вероятно, что бой с Джиганом — это не бой-мираж, чтобы привлекать внимание к Александру?
— Мы видели Джигана на турнире EFC, когда дрался Шамиль Завуров (17 сентября. — «Матч ТВ»). Вроде бы все в силе.
— «Сегодняшний Дацик снесет Емельяненко» — цитата от Артема Тарасова и Владимира Хрюнова. Вроде бы с ними соглашается Рамазан Исмаилов…
— Вообще ни разу. Я видел Дацика вживую в бою и видел Александра. Мне кажется, что Александр выиграет.
— Интересно было бы на это посмотреть?
— Мне бы самому было интересно подраться с Дациком.
— Ты говорил, это потому что папа советовал тебе в детстве остерегаться таких людей.
— Либо папа, либо мама, но кто-то из них точно. Родители же впечатлительные, и они воспринимали его как такого отрицательного персонажа. И мне говорили, чтобы остерегался, старался не приближаться к таким людям.
— Ты подчеркиваешь в интервью, что тебя в 10 лет записали на джиу-джитсу, но не на бразильское, а на традиционное, японское. Что это такое?
— Ударка, борьба, кимоно. То же самое, что и панкратион. Потом я по юношам выиграл Россию в тайском боксе, правда, у меня там один бой был на турнире. Занимался тайским боксом у отца Гаджи «Автомата» Надира Сабировича. Там — с 12 до 14 лет. И потом с 14 до 18 — боксом в ЦСКА.
— Кому проигрывал в боксе?
— Из тех, кого вспомню: Идрис Шахманов, на международном турнире в Сербии. Казим Минеев — на первенстве России. Помню, последний турнир, после которого я улетел в Эмираты. Первенство Москвы, боксировал в финале с Алексеем Яськовым… Передаю ему привет, желаю всего доброго, но считаю, что тот бой я выиграл.
— В интервью есть история, которая выглядит немного необычно: папа отправил вас с братом в Эмираты, чтобы вы «попробовали там зацепиться».
— Мне было 18 лет: надо было либо в армию, либо еще куда-то. Отец говорит: «Это мусульманская страна, вам там будет проще, езжайте, может, что-то получится». Мы открыли туристические визы и поехали с братом. Встретили одного человека, он сказал, что мы можем пожить у него какое-то время. Потом работал тренером по боксу у одного чеченца. Мы встретили его, он как раз открывал зал, помог с жильем, мы открыли визы, все было хорошо, жили, зарабатывали деньги.
— Есть ощущение, что ты из состоятельной семьи.
— Действительно, отец был серьезным бизнесменом, но по воле Господа все потерял и стал религиозным человеком, чему я тоже очень рад. Я был ребенком, когда у нас все было, и думал, что так и должно быть, а когда резко все потеряли, мне было где-то 15-16. Я уже понимал, что что-то не так. Карманных денег не было, мне давали только на дорогу: доехать от Химок до ЦСКА и обратно. Сейчас мы не сильно обеспечены, именно поэтому я в кулаки и пошел.
— История, которая есть во всех интервью: в Эмиратах полицейский стал что-то тебе объяснять, ты показал ему на толпу неопрятных ребят с накрашенными ногтями, он стал тянуть тебя за одежду, потом стал тянуть еще сильнее, пропустил удар, и в этот момент проезжала машина с офицером полиции. Тебе сказали садится в нее, и в итоге ты сел на восемь месяцев. Как ты их скоротал?
— Там была большая территория. Можно было пойти покачаться, хотя официально качаться и нельзя. Нам даже в чай бром добавляли, чтобы мы спокойные были. Площадки всякие есть, можно позагорать, книжки почитать. Есть стационарный телефон, а у каждого заключенного — карточка, на нее можно грузить деньги, звонить, что-то заказывать. Мне с воли помогали, кидали эти деньги на карточку, и раз в неделю можешь покупать все, что тебе нужно — еду, шампунь, другие вещи. Там, знаешь, как старый российский санаторий.
Мы, русскоговорящие, держались отдельно, 17 человек. Все, что закупали, держали в одном месте. Причем так делали только мы, остальные — каждый себе в карман.
— Конфликты происходят?
— К русскоговорящим там отношение особое: мы никогда в очереди не стояли за едой. У нас свои душ с туалетом были. С нами не конфликтовали, скорее искали положительные эмоции от нас. Были ребята, которые улетать не хотели оттуда, например, сидел парень из Казахстана. В самом Казахстане его ждали люди, и когда его отвозили в аэропорт, он прямо в аэропорту ударил полицейского и еще остался в тюрьме.
— Там есть каста неприкасаемых?
— Среди русскоговорящих это поддерживалось — в том смысле, что в тюрьме были ребята нетрадиционной ориентации и мы старались делать так, чтобы они просто к нам не подходили. Чтобы шага в нашу сторону не делали — своя жизнь у них. Там это все присутствует, просто не на таком уровне, как у нас, типа «под шконарь». Их просто определяют: ты такой, будь там.
— А авторитеты какие-то есть?
— Там несколько блоков, я сидел в таком, откуда ребята выходят через полгода-год. У всех отличительные линии, и в нашем блоке были люди с зеленой и желтой линией. Самое жесткое — это красная, это пожизненное. Они сидели в отдельном блоке, там что-то такое было. Вроде у них и был кто-то смотрящий, какой-то грузин.
— В какой момент ты понял, сколько придется отсидеть?
— Мы договорились с человеком, которого я ударил, заплатили деньги, но мне сказали, что сразу я все равно не выйду. Я рассчитывал, что это будет недели две. Потом шли недели, месяцы, правда, плюс в том, что у них лунный календарь и месяц длится примерно 26 или 28 дней. И только за несколько дней до освобождения я понял, что меня отпустят. Есть колонка, по ней тебя вызывают, и вы общаетесь с начальником тюрьмы. Меня вызвали, сняли сетчатку глаза и сказали, что я через несколько дней выхожу. Когда сняли сетчатку, экран показал желтую линию, что означало, что через полгода я смогу снова влететь в ОАЭ. Когда улетал, в аэропорту мне сказали, что линия красная, это значит, что въезд пожизненно запрещен. И теперь мне интересно узнать, как на самом деле.
(Instagram*) Instagram*— Не беспокоился перед первым боем на кулаках, что будет после того, как ты попадешь или по тебе попадут без перчатки?
— Вообще не беспокоило. Я вообще… выхожу… как бы это грубо ни прозвучало, — убить. Это не спорт, и я не отношусь к кулачке как к спорту. Для меня это что-то из античных времен. Я выхожу, чтобы попасть и убить. Я так в первом интервью сказал, что человек, который сюда выходит, либо должен быть готов умереть, либо убить меня.
— Когда появляются сын и жена, не сложнее так настраиваться?
— За полчаса-час я стараюсь об этом не думать. Когда уже прихожу в этот дзен, стараюсь оставить такие мысли и настроиться на убийство.
После каждого боя сутки не сплю, видимо, эмоциональный всплеск, и я просто не могу уснуть, лежу, смотрю что-то, но так постоянно происходит.
— И у тебя действительно было только три уличные драки?
— Где-то так.
— Первая была во всех интервью: Химки, пьяный футбольный болельщик полез вперед в очереди в маршрутку. Как выглядели еще две?
— Вторая. У меня в Химках жили друзья на съемной квартире. Я пришел к ним, поднимаюсь с пакетами продуктов, а в квартире в одной комнате жили мои друзья, в другой тоже ребята-кавказцы. К ним пришли гости, они сидели, бухали, подрались, что-то учудили. И я захожу в квартиру и вижу, что мой друг грузит одного из этих пацанов. Тот что-то кричит на своем, в этот момент появляется еще один парень из той компании, он видит своего, видит меня и моего друга. И у него сразу в голове картинка, что мы вдвоем его прессуем. Он идет на меня, я вижу замах, бью его, он падает. Из комнаты выходит еще один парень, у него все та же картина, только теперь один лежит, и мы как бы опять вдвоем прессуем парня из их компании. Он замахивается, я ухожу, бью, он падает.
Третья. Мы шли возле метро, закусились с одним парнем. Он попросил сигареты, слово за слово, мы ему грубо ответили, и я ему влепил снизу. Он вылетел из ботинок: один просто слетел с ноги, другой улетел далеко. Тут я считаю, что мы не правы были.
(Instagram*) Instagram*— Ты уже в боксе был…
— …мастером спорта.
— Сам в принципе пробовал алкоголь?
— Да, я в жизни много чего пробовал, но рад, что Господь отдалил от меня все это. В последний раз пробовал лет 10 назад. Это все делает тело и дух слабее. И разрушает.
— Ты говорил, что работал в компании сотовой связи и (цитата) «обманывал людей».
— Не буду говорить, что вся компания этим занимается, но я проработал на трех точках, и в каждой из них руководитель просил делать что-то, что запрещено законом. Сама работа заключалась в том, чтобы я продавал больше сим-карт. Суть в том, что ты просто не говоришь о скрытых платежах, о других вещах. Блин, даже говорить об этом тяжело, к тебе приходит бабушка и говорит, что у нее каждый день списывается по два рубля и она не понимает почему. И таких бабушек стоит целая очередь. Помню, что последняя моя точка была возле метро Отрадное, это была, наверное, самая претензионная точка… Не хочу вспоминать.
Я так рад, что это все закончилось и я могу этим не заниматься.
— Правда, что у тебя доход в кулачных боях от 25 до 300 тысяч за бой. Это же в любом случае не очень много?
— Пока так получается, что каждый мой гонорар становится больше, причем я вроде ничего для этого не делал. Сначала получил 25, потом 50, потом 80, 120 и 300 с чем-то. Конечно, когда за первый бой мне заплатили 25, мне было даже дома стыдно.
— Есть еще какая-то работа?
— Да, я веду секцию бокса в клубе в Новогорске. Там дети из очень обеспеченных семей, и мне хочется их чему-то научить, рассказать, как себя защитить, друга, внести свою лепту в воспитание. И там же я работаю дежурным тренером, это удобно, потому что это в ста метрах от дома, я прихожу, тренирую и возвращаюсь домой.
— В каком состоянии руки после семи боев на кулаках в тяжелом весе?
— До третьего боя постоянно опухали, вот прямо водой заливались, и я не мог потом ни сжать, ни разжать. А после третьего — как будто понял, как нужно бить и все.
(Instagram*) Instagram*— Сколько тренировок в неделю?
— Шесть, но обычно они идут по два, два с половиной часа. Когда приближаемся к дате боя, там уже часовые короткие начинаются. Но долгие тренировки у меня разделены: это качка с тяжелыми весами и бокс. Бокс — без спаррингов.
— Вообще?
— За семь боев я два или три раза стоял в парах. Боксерские спарринги только мешают в кулачке. Потому что ты начинаешь ставить руки у головы, делать защиту как в боксе. Но в кулаках, если я пропущу удар в эту руку [которая ставит блок], у меня паника может начаться. Мне один из соперников сам сказал, что я ему сломал его руку, когда он пробовал защищаться. То есть из-за спаррингов начинаешь привыкать к боксу, а это другое: кулачка и бокс — это небо и земля.
— Мне иногда кажется, что бокс и еще в большей степени кулачные бои зависят от координации, реакции, характера и нужного сочетания гормонов. Все это, как говорят, нельзя принципиально улучшить на тренировках.
— Согласен, это ключевое. Есть еще какие-то аспекты, но это основа.
— В интернете есть две версии, поэтому хочу узнать, как правильно написать твое прозвище: «Стхански» или «Стханский»?
— Наверное, правильнее будет без «й». Это с лезгинского уменьшительное от слова «брат». Брат — «стха», а братишка — «стхански». Мы снимали профайлы для первого турнира. Прозвище придумал Гаджи «Автомат», мы сидели на каком-то холме в районе Крокуса, там поле огромное еще, сейчас даже не помню, что за место. Сидели, мне нужно было давать интервью, а я не мог придумать прозвище. И Гаджи сказал — иди, скажи «Стхански». И так и осталось.
Читайте также:
- «Мы забиваем Емельяненко стрелу». Команды Дацика и Александра Емельяненко обсуждают бой
- Как Хабиб переживал за брата, а Камил Гаджиев сравнил фанатов «Локомотива» и болельщиков из Таджикистана
- «У меня нет зависимости». Интервью Емельяненко — про фильм Гай Германики, ужин с Путиным и свою жизнь
- Сибирь против Кавказа в ММА — почему это невозможно. Представители лиги ACA про Чимаева, Хабиба и Шлеменко
- «Я депутат, зарплата — 65 000». Проводников вернулся в бокс и подерется с бывшим бойцом UFC — они подписали контракты
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
