Серебряный призер Олимпиады-1980 в прыжках с шестом Константин Волков рассказывает «Матч ТВ», что чувствует спортсмен, которого лишают шанса стать олимпийским чемпионом. В пятницу, 17 июня, российские легкоатлеты узнают, пустят ли их в Рио-2016.
В декабре 1979 года СССР ввел войска в закипающий Афганистан, а в январе 1980-го американский президент Джимми Картер в качестве воспитательной меры для Советского Союза предложил МОК перенести летнюю Олимпиаду из Москвы куда-нибудь еще, желательно в Грецию. Получив отказ, США объявили бойкот Играм-1980 и призвали остальные страны к нему присоединиться. Так московская Олимпиада осталась без представителей 65 государств. Спустя 4 года на Игры в Лос-Анджелес не поехали уже сборные СССР и других стран соцлагеря. В те же сроки они провели альтернативную «олимпиаду» – «Дружба-84».
Прыжки с шестом на этих соревнованиях с результатом 5.80 м выиграл Константин Волков. В 20 лет он завоевал серебро на московской Олимпиаде и мечтал победить на следующей (и, вероятно, сделал бы это – француз Кинон стал чемпионом Игр в Лос-Анджелесе, взяв лишь 5.75), однако бойкот лишил его шанса на олимпийское золото.
В интервью «Матч ТВ» Волков вспоминает подробности этой грустной истории и рассказывает, что чувствует спортсмен, когда после четырех лет подготовки слышит «Олимпиады не будет».
– Как проходил отбор на Олимпиаду-80 – конкуренция внутри страны была серьезной?
– Да, в Союзе было несколько больших школ по прыжкам с шестом. Я родился в Иркутске, а в 6 лет мы переехали семьей в Донецк, где прожили три года. Как раз тогда отец, который сам прыгал, привел меня в зал. И в Донецке, и в Иркутске было очень много желающих заниматься – в секциях было по 300 и более человек. Отсюда и конкуренция среди взрослых спортсменов. Отбор на Олимпиаду состоял из нескольких стартов – и по сумме набранных очков формировалась сборная. Плюс там были некоторые политические моменты. Команда по прыжкам с шестом должна была представлять все республики. Я представлял Россию, Юрий Прохоренко (чемпион Европы-1976 – «Матч ТВ») – Украину, Сергей Кулибаба (автор нескольких рекордов СССР – «Матч ТВ») – Казахстан. Хотя, как мне кажется, вместо Прохоренко больше подходил москвич Поляков.
– На Олимпиаде в Москве вы не были фаворитом?
– Мне было 20 лет, мои основные соперники – поляки Козакевич и Слюсарский, с которыми мы потом стояли на пьедестале, на 8-9 лет старше. Для них это была уже вторая Олимпиада, для меня – дебютная. Тем не менее мне удалось завоевать первую олимпийскую медаль среди советских прыгунов с шестом.
– Как государство поощрило?
– Тогда были предусмотрены стандартные денежные премии. По-моему, за второе место 2500 рублей, за первое – 4000. С учетом налоговых выплат, на руки получил где-то 1600 рублей. Уже и не помню, куда потратил. Даже в те времена это были не очень большие деньги.
– После Олимпиады у вас появился новый соперник – Сергей Бубка. Когда вы с ним первый раз пересеклись в секторе?
– В 83-м, на чемпионате мира в Хельсинки. До этого мы выступали на Спартакиаде народов СССР и оба получили по «баранке», так как не взяли начальную высоту. В квалификации прыгали на разных «ямах» (так на сленге называется конструкция из матов, на которую приземляются после прыжка – «Матч ТВ») и друг друга не видели. И хотя Спартакиада была основным этапом отбора на чемпионат мира, в Хельсинки поехали я и Сергей. Мы были сильнее всех, доказав свое право на других отборочных стартах.
– Вашу первую дуэль выиграл Бубка, став чемпионом мира.
– Там Сергей не был сильнее меня. Получились очень сложные соревнования. Из-за погоды отменили квалификацию и все прыгали в последний день. Обычно квалификация проводится по 25-26 человек в двух секторах, а в этот раз все 54 прыгали на одной «яме». Причем начальная высота чуть ли не 3 метра, так как к соревнованиям допускались спортсмены, если по-нашему, второго юношеского разряда. В результате мы начали в 7 утра, а закончили в 7 вечера. Последняя высота, которую взял Сергей, была 5,70. Когда наступила моя попытка, организаторы открыли ворота напротив нашего сектора, так как к стадиону приближались марафонцы. В результате подул просто ураганный ветер. Прыгать уже было невозможно и соревнования закончили. Я не мог взять ту высоту, потому что поменялись условия.
– Старт-реванш мог случиться на Олимпиаде в Лос-Анджелесе, но сборная СССР туда не поехала. Как вы узнали о бойкоте?
– По-моему это было накануне 9-го мая. Вся команда была на сборах в Сочи, и к нам прилетел председатель спорткомитета Марат Грамов. Сообщил, что мы никуда не поедем, потому что американцы будут кормить нас отравленной едой, душить отравленным воздухом в раздевалках и прочей химией. Сказал, что они заботятся о нашем здоровье, поэтому на Игры никто не поедет.
– Какая была реакция? Вы верили в это?
– Крайне негативной. Все мы понимали, что это полный бред и политика. Как потом выяснилось, Грамов боялся, что советская команда проиграет Олимпиаду, и он может получить какой-то отрицательный эффект для своей карьеры. Но когда потом посчитали – параллельно с Олимпиадой шли соревнования «Дружба» – ничего мы американцам не проиграли.
– Все молча кивнули или были те, кто протестовал?
– Особо никто не возмущался, но между собой, конечно, это решение называли очень глупым. С другой стороны, решили и решили. Жизнь же продолжалась. Казалось, что впереди еще много времени и Олимпиад.
– После этого объявления верили, что за несколько месяцев до Олимпиады еще может что-то измениться, и команда поедет в Лос-Анджелес?
– Нет. Все было понятно сразу. Тем более разговоры такие и раньше ходили, но без конкретики. Нам и корреспонденты задавали вопросы, потому что была аналогия с Москвой-80. Спрашивали: «Что мы будем делать в этом случае?».Что мы могли ответить? Как там решат, так мы и будем делать.
– Но до официального решения о бойкоте команда готовилась к Олимпиаде всерьез?
– Конечно! Но мы достаточно рано все узнали. Тогда еще не начался соревновательный сезон, хотя мы уже прыгали на высоком уровне. Я на тренировках прыгал выше 5,90.
– Соревнования «Дружба-84» вы выиграли, прыгнув выше Сергея Бубки и заочно опередив по результату победителя Олимпиады в Лос-Анджелесе француза Пьера Кинона. Было ощущение, что вас лишили золотой олимпийской медали?
– Конечно. Жизнь могла сложиться по-другому, если бы мы поехали тогда в Америку. Все равно олимпийский чемпион – это статус навсегда. А «Дружба-84» – это вообще ничто. Хотя нас тогда уверяли, что будут приравнивать. Мы в это сами не верили. Прыгали для себя. Показали, что мы сильнее, но от этого никому сейчас ни жарко ни холодно.
– Финансово вы, наверное, тоже потеряли, не поехав на Олимпиаду?
– Если брать внутри страны, то никаких потерь не было – медали на «Дружбе» оценивались так же, как олимпийские. А если брать за пределами страны – в то время выступления на коммерческих стартах начали приносить достаточно серьезные деньги и олимпийский чемпион оценивался дороже, чем серебряный призер.
– Каким было отношение к американцам после той Олимпиады?
– Абсолютно нормальное. Спортсмены-американцы, с которыми мы выступали, практически все были нашими друзьями. Не было никаких разногласий, обсуждали любые темы. В то время часто проходили матчи СССР – США, когда две команды соревновались по всем видам, так что я не раз бывал в Штатах. В Калифорнии, в Индианаполисе.
– После 1984-го громких побед в спортивной карьере у вас уже не было. Почему?
– У меня была сложная травма, не связанная с каким-то разрывом или переломом. Для таких травм требуется время. Сборникам, конечно, давали стипендию, возможность тренироваться, лечиться и так далее, но недолго. Они полгода подождали, а потом сказали: «Не можешь прыгать? Все, хорош!». А мне нужна была пауза где-то год или полтора. Но такой возможности не было, и мне пришлось идти работать.
– Куда устроились?
– Детей тренировал. Вот Саша Авербух у меня начинал и прыгал 5,30. Потом брал медали на чемпионатах мира (бронзу – в 1999-м, серебро – в 2001-м – «Матч ТВ) и выигрывал чемпионат Европы (2002, 2006). Сейчас в Израиле живет.
Константин Волков (слева) с ученицей Аленой Лутковской
– Чем занимаетесь теперь?
– Пять лет назад вернулся к тренерской деятельности. Два года назад моя ученица выиграла чемпионат мира среди юниоров.
– Алена Лутковская.
– Да, но мы с ней расстались в прошлом году, поэтому теперь она уже никаких надежд не подает. Алена решила, что путь, который я ей предлагаю, – тяжелый и неправильный, и можно достичь всего проще и легче.
– Вообще много детей сейчас занимается прыжками?
– Сейчас ведь какие процессы идут в спорте? Увеличивается количество видов спорта, растет конкуренция между ними. Это уже рынок покупателя. Родители отдают своих детей туда, где лучше условия. Плюс популярность легкой атлетики падает – допинговые скандалы и прочее. А вся эта история с допингом на 99% надуманна. Сам подход об этом говорит. Препараты для улучшения самочувствия теперь уже запрещены. Хотя у нас дисциплина уникальная. Можно спокойно под 6 метров прыгать и без допинга, а чтобы выше – уже нужны сильнодействующие препараты. Тогда можно выше прыгать, но важно, чтобы технично. Вот 100 метров быстрее 10 секунд уже не пробежишь никак. Все кто там бегают – Болт, американцы – все на препаратах, кто бы что там ни говорил. Также и толкание ядра – дальше 18 метров только с допингом. Хотя я вообще не знаю, что такое допинг. Определения четкого нет. Просто произвольно называют препараты допингом и начинают его находить у спортсменов.
Текст: Михаил Кузнецов
Фото: РИА Новости/Юрий Сомов, Getty Images
* Соцсеть, признанная в России экстремистской
